Язык уголовного судопроизводства диплом

Язык уголовного судопроизводства в РФ

Дипломная Купить готовую Узнать стоимостьмоей работы

Введение. Участие переводчика как гарантия обеспечения принципа языка уголовного судопроизводства2. 1. Понятие перевода в уголовном процессе. Теоретические и правовые основы языка уголовного судопроизводства1. 1. Понятие языка уголовного судопроизводства. Заключение. Порядок соблюдения принципа языка уголовного судопроизводства. Список использованной литературы. Процессуальный статус переводчика… Читать ещё >

• Выдержка
• Литература
• Другие работы
• Помощь в написании

Язык уголовного судопроизводства в РФ (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Содержание

• Введение
• 1. Теоретические и правовые основы языка уголовного судопроизводства
  • 1. 1. Понятие языка уголовного судопроизводства
  • 1. 2. Порядок соблюдения принципа языка уголовного судопроизводства
  • 1. 3. Основные проблемы применения языка уголовного судопроизводства
• 2. Участие переводчика как гарантия обеспечения принципа языка уголовного судопроизводства
  • 2. 1. Понятие перевода в уголовном процессе
  • 2. 2. Процессуальный статус переводчика в уголовном судопроизводстве
  • 2. 3. Основания и условия допуска переводчика к участию в уголовном судопроизводстве
• Заключение
• Список использованной литературы

«_____________»МОСКВА -2017.

Показать весь текст

Список литературы

1. Нормативно-правовые акты
2. Конституция Российской Федерации (в ред. от 21.07.2014 г.) // РГ 1993 — 25 декабря
3. Федеральный конституционный закон от 31.12.1996 № 1-ФКЗ (ред. от 05.02.2014) «О судебной системе Российской Федерации» // СЗ РФ 1997. № 1. ст. 1.
4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 06.07.2016) // СЗ РФ 2001. — № 52 (ч. I), ст. 4921.
5. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 07.06.2017) // СЗ РФ 1996. № 25. ст. 2954.
6. Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.2001 № 197-ФЗ (ред. от 01.05.2017)// СЗ РФ 2002. № 1 (ч. 1), ст. 3.
7. Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации» от 01.06.2005 № 53-ФЗ (в ред. от 05.05.2014 г.) // СЗ РФ 2005. № 23. ст. 219.
8. Федеральный закон «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» от 24.11.1995 № 181-ФЗ (ред. от 01.06.2017) // СЗ РФ 1995. № 48. ст. 4563.
9. Закон РФ от 25.10.1991 № 1807−1 (ред. от 12.03.2014) «О языках народов Российской Федерации» // Ведомости СНД и ВС РСФСР 1991. № 50, ст. 1740.
10. Специальная
11. А.М., Шабанов В. Б. Злоупотрбеление обвиняемыми правом на предоставление переводчика: проблемы следственной деятельности и пути их решения // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2017. № 1 (35). С. 49−51.
12. Гуськова А.В. Функция переводчика как условие честного состязания сторон // Юристъ — Правоведъ. 2017. № 1 (80). С. 103−108.
13. Ерашов С. С. Система принципов современного отечественного уголовного процесса; теоретико-правовые аспекты и практика применения: Дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2001.
14. Жороев Н.Н. Анализ норм международного права в отношении содержания принципа языка уголовного судопроизводства в российском уголовном процессе // Вестник экономической безопасности. 2016. № 6. С. 55−60.
15. Зяблина М.В. Реализация принципа языка уголовного судопроизводства // Lex Russica. 2016. № 11 (120). С. 155−161.
16. Имамутдинова Г. Я. Оценка перевода в процессе доказывания // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2011. № 27 (244). С. 36−37.
17. Ишмухаметов Я.М. Язык судопроизводства как принцип уголовного судопроизводства. Уфа, 2008
18. Королева Д.В. Особенности тактики производства некоторых следственных действий с участием сурдопереводчика и глухонемых потерпевших при производстве предварительного расследования // Черные дыры в Российском законодательстве. 2015. № 2. С. 123−126.
19. Куликов А.В., Новиков А. А. Соотношение процессуального положения специалиста, психолога, педагога и переводчика в уголовном судопроизводстве России // Российский судья. 2007. № 1. С. 33−35.
20. Лазарева В.А., Иванов В. В., Утарбаев А. К. Защита прав личности в уголовном процессе России: учеб. пособие для бакалавриата и магистратуры. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2016.
21. Обидина Л.Б. Кому служит переводчик в суде? Юридическая техника. 2017. № 11. С. 517−521.
22. Одинцов А.С. Значение принципов уголовного судопроизводства для обеспечения прав и свобод человека // Научный поиск. 2016. № 2.1. С. 45−46.
23. Орлова А.А. О реализации принципа «язык уголовного судопроизводства» в российском уголовном процессе // Проблемы правоохранительной деятельности. 2016. № 2. С. 17−19.
24. Прохорова Т.Л., Рымарева Н. В. Участие переводчика при расследовании уголовных дел как реализация принципа национального языка уголовного судопроизводства // В сборнике: Теория и практика противодействия преступности в Азиатско-Тихоокеанском регионе (к 95-летию образования Дальневосточного юридического института МВД России) сборник материалов международной научно-практической конференции. Хабаровск, 2016. С. 234−236.
25. Пушкарев В.В. Уголовное преследование лиц, не владеющих или недостаточно владеющих языком уголовного судопроизводства: проблемные аспекты законодательства и правоприменительной практики // В сборнике: современный взгляд на будущее науки сборник статей международной научно-практической конференции: в 3 частях. 2016. С. 162−167.
26. Семенов Е.А. Врач, педагог, психолог, переводчик и их правовое положение в уголовном процессе России // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 2 (34). С. 503−508.
27. Сулыма Т.А. Содержание принципа языка уголовного судопроизводства и актуальные проблемы его реализации // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2017. № 4−4. С. 94−96.
28. Уголовно-процессуальное право (уголовный процесс) // Под ред. Роганова С. А. и др. учебник. Санкт-Петербург, 2016.
29. Филиппова Т.Ю. Некоторые проблемы участия переводчика в уголовном судопроизводстве России // В книге: Научные исследования высшей школы. сборник тезисов докладов и сообщений на итоговой научно-практической конференции. 2011. С. 173−174.
30. Чепурная А.А. Язык судопроизводства и правовой статус переводчика // В сборнике: Актуальные проблемы современного законодательства Материалы IV всероссийской межвузовской научно-практической конференции: в 2 томах. Московский финансово-юридический университет МФЮА; Ответственный редактор А. Г. Забелин. 2016. С. 220−227.
31. Шурухнов Н.Г., Гайнутдинова Е., Звягинцева Е. М. Правовые основания становления и реализации принципа языка уголовного судопроизводства // В сборнике: Реализация принципов уголовного судопроизводства в правоприменительной практике в Российской Федерации Сборник научных трудов. Рязань, 2017. С. 145−154.
32. Щерба С. П. Переводчик в российском уголовном процессе: научно-практическое пособие. — М.: Экзамен, 2014.
33. Материалы судебной практики
34. Апелляционное постановление Московского городского суда от 14.05.2014 по делу № 10−6389/14 // СПС Консультант плюс 2017
35. Апелляционное постановление Московского городского суда от 23.04.2014 по делу № 10−5502 // СПС Консультант плюс 2017
36. Кассационное определение Московского городского суда от 03.09.2012 по делу № 22−10 827/12 // СПС Консультант плюс 2017
37. Кассационное определение Московского областного суда от 30.10.2012 по делу № 22−7682/12 // СПС Консультант плюс 2017
38. Определение Верховного Суда РФ от 11.02.2009 № 81-О09−4 // СПС Консультант плюс 2017
39. Постановление Московского городского суда от 18.06.2013 по делу № 10−3945/13 // СПС Консультант плюс 2017
40. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» от 30 июня 2015 № 29 // Российская газета 2015 — 10 июля.
41. Постановление Президиума Верховного суда Республики Калмыкия от 13.04.2016 № 44У-7/2016 // СПС Консультант плюс 2017

Заполнить форму текущей работой

Купить готовую работу

Другие работы

Некоторые тезисы из работы по теме Язык уголовного судопроизводства. Проблема транснациональных преступлений в РФ
ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Современными глобализационными процессами к настоящему времени оказались затронутыми многие сферы общественной жизни, в том числе, и преступность, которая стала все чаще характеризоваться совершением деяний на территории двух и/или более государств. Такая преступность в научной и экспертной среде именуется, как международная или транснациональная . Данный вид преступности включен сегодня в список глобальных проблем человечества, поскольку противодействие ей нуждается в совместных усилиях, сотрудничестве, обмене опытом среди многих стран.
И.Я. Казаченко отмечает, что «транснациональные преступления достигли глобальных масштабов, они угрожают не только социальному и экономическому базису любого государства, основам его безопасности, но и всему мировому сообществу» . Следствием транснациональной преступности является рост «теневого» сектора экономики, посредством или в рамках совершается еще большее число преступлений.
…………………………
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ: КОНЦЕПЦИИ И СИСТЕМА ПОНЯТИЙ

1.1. Транснациональные преступления и транснациональная преступность в системе угроз общему миру и безопасности

Одной из актуальных проблем современности, пересекающих границы государств, переступающих законы и нормы международного права, является транснациональная преступность. Констатация этого содержится в значительном числе документов различного (международного, межгосударственного, национального) уровня и содержания. Различные конвенции, декларации, стратегии, концепции, соглашения, постановления указывают на то, что в условиях глобализации, стремительно развивающихся технологий, увеличения возможностей для реализации своих возможностей, число лиц, осуществляющих свою деятельность на международном рынке, значительно возрастает. Государственные границы во многом рассматриваются лицами не как барьеры, а коммерческие возможности. В связи с этим возрастает и количество совершаемых преступлений, особенно вне границ государства, а предупреждение такой преступности становится первоочередной задачей .
……….

Оглавление диссертации кандидат юридических наук Ишмухаметов, Яксагалей Мухаметгалеевич

Введение ‘

Глава 1. Понятие и содержание принципа «язык судопроизводства» в уголовном процессе

1.1. Понятие языка судопроизводства

1.2. Содержание принципа «язык судопроизводства»

1.3. Место принципа «язык судопроизводства» в системе принципов уголовного процесса

Глава 2. Участие переводчика как гарантия обеспечение реализации принципа «язык судопроизводства»

2.1. Понятие перевода в уголовном процессе

2.2. Понятие и процессуальный статус переводчика в уголовном судопроизводстве

2.3. Основания и условия допуска переводчика к участию в уголовном судопроизводстве

2.4. Участники процесса, имеющие право на переводчика

Глава 3. Реализация принципа «язык судопроизводства» в уголовном процессе

3.1. Реализация принципа «язык судопроизводства» на досудебных стадиях процесса

3.2. Реализация принципа «язык судопроизводства» на досудебных стадиях уголовного судопроизводства 138 Заключение 175 Библиография 182 Приложение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Язык судопроизводства как принцип российского уголовного судопроизводства»

Россия является многонациональным государством, стабильность и процветание которого зависят от добрососедских отношений народов, которые ее населяют, кроме того, постоянно увеличивается число иностранцев, в основном из стран ближнего зарубежья, пребывающих на ее территории., Язык является признаком, определяющим принадлежность лица к определенной национальности, определенной этнической группе.

Право на пользование национальным языком закреплено во Всеобщей декларации прав человека1 и в Декларации прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации, в которой указано: «. равенство прав и свобод гарантируется государством независимо как от национальности, так и от языка граждан . каждый человек имеет право на пользование родным языком»2.

В ч. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. закреплено: «Каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения как минимум на следующие гарантии на основе полного равенства: а) быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявляемого ему обвинения; б) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке». В ст. 27 данного документа закреплено требование о том, что в тех странах, где существуют языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться родным языком3.

1 Всеобщая Декларация прав человека, принятая и провозглашенная резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г. — М., 1993.

2 Декларация прав и свобод . человека и гражданина Российской Федерации от, 22 ноября 1991 года.-М., 1993. -S’V/ -, ‘л ; ■

3 Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года // СССР и международное сотрудничество ^ в области прав человека: Документы и материалы. — М., 1989.

Проблемы использования языка тесно* связаны с политикой. В подлинно правовом демократическом государстве право лица пользоваться родным языком или языком, которым оно владеет свободно, является безусловным. Поэтому необходимо на законодательном уровне разрешать проблемы, связанные с использованием государственного языка и языков народов, проживающих на территории России. Особое внимание необходимо уделить вопросам использования национального языка в сфере уголовного судопроизводства. От того, насколько будет обеспечена реализация принципа языка судопроизводства при расследовании и судебном разбирательстве уголовного дела, можно будет говорить и о защищенности лиц, не владеющих языком судопроизводства.

Реализация принципа языка судопроизводства может быть осуществлена только с помощью переводчиков по уголовному делу. Их приглашение и участие по уголовному делу на практике вызывают ; множество вопросов, что говорит о необходимости более глубокой разработки гарантий обеспечения реализаций рассматриваемого принципа. .

Степень научной разработанности темы. В уголовно-процессуальной науке существует несомненный интерес к проблемам, связанным с реализацией принципа языка судопроизводства. К исследованию данного вопроса обращались ряд ученых Н.А. Абдуллаев, А.С. Александров, Б.Т. Безлепкин, С.И. Безреков, С.С. Безруков, В.П. Божьев, JI.JI. Васильева-Кардашевская, Л.Н. Васильева, А.В. Гриненко, М.А. Джафаркулиев, П.А. Лупинская, А.Я. Марков, И.Л. Петрухин, Г.П. Саркисянц, Н.В. Софийчук, С.И. Стеснова, В.М. Тертышник, С.П. Щерба и др.

Проблемам реализации национального языка судопроизводства и участию переводчика в уголовном процессе посвящены ряд диссертационных исследований, однако, они были написаны в условиях действия УПК РСФСР. С учетом действующего УПК РФ в 2005 году, вышло фундаментальное научно-практическое пособие профессора С.П. Щербы «Переводчик в российском уголовном процессе». При несомненной ценности данной работы, на наш взгляд, некоторые вопросы остались открытыми, некоторые проблемы мы полагаем необходимо рассмотреть несколько с иных позиций.

Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения, связанные с реализацией принципа языка судопроизводства в сфере уголовного процесса.

Предметом исследования выступают правовые нормы международного, общесоюзного, российского (современного и ранее действовавшего) законодательства, регулирующего реализацию принципа языка судопроизводства, а также иные нормативные материалы и документы, юридическая и иная специальная литература по исследуемым вопросам.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного, исследования заключается в том, чтобы на основании комплексного подхода определить содержание, назначение, сферу действия принципа языка судопроизводства, а также выработать предложения по дальнейшему совершенствованию уголовно-процессуального законодательства, регулирующего вопросы его применения.

Для достижения указанной цели поставлены следующие задачи:

— определить понятие и содержание принципа языка судопроизводства;

— определить взаимосвязь принципа языка судопроизводства , с принципами уголовного судопроизводства;

— установить сферу действия принципа языка судопроизводства (его начальный и конечный моменты); исследовать особенности реализации принципа языка судопроизводства на досудебных и судебных стадиях уголовного процесса;

— исследовать гарантии реализации принципа языка судопроизводства; — определить субъектный состав отношений, в рамках которых реализуется принцип «язык судопроизводства»;*

— исследовать правовые последствия нарушения принципа языка судопроизводства; „ ; V ‘ s

— разработать конкретные предложения по совершенствованию уголовно-процессуальных норм, регулирующих принцип языка судопроизводства. ; , s

Методологическую основу диссертационного исследования составили категории материалистической диалектики, а также основные концептуальные положения современной доктрины уголовно-процессуального права. В качестве общенаучных и частно-научных методов познания в работе использовались историко-правовой, сравнительно-правовой, формально-логический, системный, конкретно-социологический методы. • ;

Теоретическую основу диссертационного исследования составили научные труды по социологии, психологии, теории права, конституционному праву, уголовно-процессуальному праву, криминалистике.

Эмпирическую базу исследования ^составили 46 Суголовных дел, рассмотренных федеральными судами Удмуртской Республики, и 38 уголовных дел, рассмотренных Стерлитамакским городским судом Республики Башкортостан, материалы опубликованной судебной практики, а также результаты проведенного автором интервьюирования 92 работников органов внутренних дел, 86 работников органов прокуратуры и 118 судей Удмуртской Республики, 150 работников органов внутренних дел и 60 работников прокуратуры, 70 судей Республики Башкортостан и 240 студентов дневного отделения юридического факультета.

Научная новизна исследования заключается в комплексном освещении различных сторон принципа языка судопроизводства. в уголовном процессе. Впервые на диссертационном уровне с учетом действующего УПК РФ проведено исследование вопросов реализации принципа язык судопроизводства в уголовном судопроизводстве применительно ко всем стадиям уголовного процесса.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Предлагается ввести понятие «официальный язык», под которым рассматривать язык, используемый на всей территории Российской Федерации в деятельности органов государственной власти и управления, осуществляемой от имени Российской Федерации. В деятельности правоохранительных органов и органов правосудия использовать официальный язык, который используется во всех учебных заведениях Российской Федерации, является общепринятым языком общения, которым свободно владеют все сотрудники правоохранительных органов и органов правосудия. Официальным языком на территории Российской Федерации является русский язык.

2. Предлагаем внести изменения в ст. 18 УПК РФ, изложив ее в следующей редакции: «1. Уголовное судопроизводство ведется на официальном языке Российской Федерации. 2. Каждое лицо, которое не владеет официальным языком, может выступать на том языке, которым владеет. Участникам уголовного судопроизводства, не владеющим или недостаточно владеющим официальным языком, должно быть разъяснено и обеспечено право делать заявления, давать объяснения и показания, заявлять ходатайства, приносить жалобы, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке или другом языке, которым они владеют, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика в порядке, установленном настоящим Кодексом».

3. Использование иного языка (в том числе государственного языка субъекта Российской Федерации) допускается для участников уголовного процесса со стороны обвинения (исключение составляют сотрудники правоохранительных органов) и защиты и иных участников уголовного процесса.

4. Предлагаем под переводчиком рассматривать лицо, не заинтересованное в исходе дела, знающее язык, необходимый для перевода, свободно владеющее письменной и устной речью либо навыками сурдоперевода, которое привлекается на любой стадии уголовного судопроизводства для обеспечения гарантии участника уголовного судопроизводства пользоваться родным языком, либо языком, которым оно ( владеет. Данное понятие изложить в ч.1 ст. 59 УПК РФ.

5. Необходимо дополнить ст. 59 УПК РФ частями 7, 8 и 9 в которых регламентировать основания и • процессуальный порядок для замены переводчика по уголовному делу. В качестве оснований для замены переводчика предусмотреть установленное в ходе производства по уголовному делу недостаточное владение языком лицом, приглашенным в качестве переводчика, необходимым для осуществления перевода по уголовному делу, либо неправильный перевод, а также смерть переводчика, длительная болезнь, призыв на военную службу или военные сборы, переезд в другую местность либо направление его в длительную командировку, уклонение от явки к следователю или в суд в качестве переводчика, разглашение данных по делу или нарушение переводчиком порядка во время судебного заседания, неподчинение распоряжению председательствующего.

6. Обосновано мнение о необходимости признания существенным нарушением закона несоблюдение принципа «язык судопроизводства». Предложено изложить п. 5 ч. 2 ст. 381 УПК РФ в следующей редакции: «2. Основаниями отмены или изменения судебного решения в любом случае являются: . 5) нарушение права участников процесса пользоваться родным языком или другим языком, которым они владеют, а также пользоваться помощью переводчика.».

Предлагаем предоставить право заявителю и лицу, явившемуся с повинной, пользоваться помощью переводчика. Дополнить ст. 141 УПК РФ частью 7 следующего содержания: «7. Заявитель имеет право обратиться в правоохранительные органы или суд на родном языке или языке, которым он владеет. В этом случае следователь, дознаватель, орган дознания, прокурор обязан незамедлительно предоставить лицу переводчика, который должен принимать участие при принятии заявления и даче объяснения заявителем»; ст. 142 частью 3 следующего содержания: «3. Если заявление о явке с повинной делает лицо, не владеющее языком судопроизводства, то ему необходимо предоставить переводчика, который должен принимать участие при даче лицом объяснения и принятия заявления о явке с повинной».

7. Предложен процессуальный порядок допуска и участия переводчика при конфиденциальном общении защитника с подзащитным, не владеющим языком судопроизводства.

8. . Обоснована необходимость введения положения о недопустимости допроса переводчика об обстоятельствах, которые стали ему известными в связи с оказанием помощи подозреваемому или обвиняемому при конфиденциальном общении с защитником. Предложено дополнить пунктом 6 ч. 3 ст. 56 УПК РФ: «Не подлежат допросу в качестве свидетелей: .6) переводчик об обстоятельствах, которые стали ему известны из конфиденциальной беседы защитника и его подзащитного, которым он официально оказывал помощь в общении».

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что работа представляет собой комплексное монографическое исследование проблем, связанных с реализацией принципа языка судопроизводства в уголовном судопроизводстве. t . — ■’ ■ ‘ ‘ ‘ Положения, сформулированные в диссертации, могут послужить основой для конструктивной дискуссии и дальнейшего научного исследования данной проблемы. Предложения по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства, содержащиеся в работе, могут быть использованы в законотворческой деятельности.

Изложенные в диссертации выводы и предложения могут найти применение в преподавании дисциплины «Уголовно-процессуальное право» и связанной с ней спецкурсов в вузах и в системе повышения квалификации практических работников, а также при подготовке научных работ, учебных и практических пособий, учебно-методических рекомендаций по данной проблематике.

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования были обсуждены на кафедре уголовного процесса Удмуртского государственного университета. Ее основные выводы, положения и рекомендации были доложены и обсуждены на 2 конференциях: Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы правовой защищенности общечеловеческих ценностей в современной России» (Уфа,2005), Международной научно-практической конференции «Состояние и перспективы развития правовой науки» (Ижевск, 2006). Основные положения диссертации были опубликованы в 7 научных статьях, общим объемом 3, 4 п.л. Результаты исследования внедрены в учебный процесс при преподавании дисциплины «Уголовно-процессуальное право» в Удмуртском государственном университете и Стерлитамакском филиале Башкирского государственного университета.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих девять параграфов, заключения, библиографии и приложения.

Заключение диссертации по теме «Уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза; оперативно-розыскная деятельность», Ишмухаметов, Яксагалей Мухаметгалеевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Реализация принципа языка судопроизводства направлена на обеспечение > гарантии защиты прав участников уголовного судопроизводства,- не владеющих или недостаточно владеющих языком судопроизводства. Обязанность реализации гарантии указанного принципа возлагается на, следователя, дознавателя, прокурора, суд и судью.

С учетом единого правового пространства Российской Федерации, особенностей образования в высших учебных заведениях, особенностей населения национальных республик, а также использования в них национального языка, обеспечения возможности свободного понимания процесса . по уголовным делам для населения полагаем,1 что при производстве по уголовным делам должен использоваться официальный язык, которым в Российской Федерации должен быть — русский язык. ; ^ Использование официального; языка судопроизводства не нарушает прав участников процесса, поскольку правоприменители обязаны знать официальный язык. Все остальные участники могут использовать язык,’ которым они владеют и пользоваться помощью переводчика. Полагаем, что , наше ^ предложение не нарушает прав участников судопроизводства, поскольку судопроизводство осуществляется не от имени’; национальной республики, а от,имени РФ, где единый государственный язык -русский.

В целях обеспечения реализации принципа национального языка предлагаем ввести следующие изменения и дополнения в УПК РФ. . •

Предлагаем внести изменения в части I и 2 ст. 18 УПК РФ и дополнить ее частью 4 следующего содержания: < «I. Уголовное судопроизводство ведется на официальном языке Российской Федерации. 2. Каждое лицо, которое не владеет официадьным языком, может выступать на том языке, которым владеет. Участникам уголовного судопроизводства, не владеющим или недостаточно владеющим официальным языком, должно быть разъяснено и обеспечено право делать заявления, давать объяснения и показания, — заявлять ходатайства, приносить жалобы, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке или другом языке, которым они — владеют, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика в порядке, установленном настоящим Кодексом. . .4. Лицо, имеет право принимать участие в производстве по уголовному делу v на родном или. ином языке, которым оно» владеет, независимо от степени владения языком судопроизводства». • , • , ‘ :

Необходимо дополнить пунктом 6 ч. 3 ст. 56 УПК РФ: «Не подлежат допросу в качестве свидетелей: .6) переводчик об обстоятельствах, которые стали ему известны из конфиденциальной беседы, защитника и его подзащитного, которым он официально оказывал помощь в общении». «, V Дополнить пунктом 7 часть 3 ст. 57 УПК РФ следующего содержания: «3. Эксперт вправе: . 7) давать показания и заключения на родном языке или языке, которым он владеет, и пользоваться помощью переводчика бесплатно». *

Добавить пункт 5 в часть 3 ст. 58 УПК РФ следующего содержания: «3. Специалист вправе: . 7) давать показания и заключения на родном языке или языке, которым он владеет, и пользоваться помощью переводчика бесплатно». . • . 1 ‘,.»:< . .’V.-‘ ‘V;

Изложить ч. 1,3 и 4 ст. 59 УПК РФ в следующем виде: «1. Переводчик — это лицо, не заинтересованное в исходе дела, знающее язык, необходимый для перевода, свободно владеет письменной и устной речью либо навыками сурдоперевода, привлекается на любой стадии уголовного судопроизводства для обеспечения гарантии лица пользоваться родным языком либо языком, которым оно владеет; .3. Переводчик вправе: . 4) получать денежное вознаграждение за выполненную им работу по оказанию помощи по осуществлению перевода, а также на компенсацию фактически понесенных расходов, связанных с явкой для проведения процессуальных действий и проживанием; 5) ходатайствовать о , применении мер • государственной защиты. 4. Переводчик не вправе: .2) разглашать данные, полученные им в;! ходе участия по уголовному делу на стадиях возбуждения уголовного дела, предварительного расследования, подготовки дела к судебному заседанию ; и судебном разбирательстве в суде первой и второй инстанций в случае, если оно проводилось в закрытом судебном заседании. Следователь, прокурор, дознаватель или судья обязаны при привлечении переводчика к участию в- , ‘ производстве по уголовному делу предупредить его о недопустимости разглашения данных, полученных им в ходе участия по уголовному делу;. 4) разглашать информацию, которая стала ему известна из — конфиденциальной беседы подозреваемого, обвиняемого и его защитника».

Предлагаем дополнить статью 59 частями 7, 8 и 9 следующего содержания: «7. В случае заявления ходатайства лицом, не владеющим языком судопроизводства, либо защитником подозреваемого или обвиняемого, не • владеющим языком судопроизводства, о неправильности перевода сделанного переводчиком в силу слабого владения им языком, необходимым для перевода, * либо если у следователя, прокурора, дознавателя, судьи возникнут сомнения в качестве перевода, то следователь, дознаватель; прокурор, судья вправе пригласить специалиста в области языкознания,, представить запись следственного или судебного действия и . перевод, сделанный переводчиком и установить соответствие перевода фактическому содержанию речи, записанной на видео- или звукозаписи. В случае, если будет установлена ‘неспособность лица, приглашен в качестве переводчика, выполнять его функции по качественному переводу, то следователь должен будет вынести постановление о замене переводчика с * указанием причин замены. 8. В случае, если будет установлено осуществление переводчиком заведомо’ неправильного перевода, должен быть решен вопрос о его немедленной замене и выделении материалов из уголовного дела для решения вопроса о возбуждении уголовного дела за . заведомо ложный . перевод. 9. Основаниями для замены переводчика выступают, кроме указанных в ч. 7 и 8 настоящей статьи: а) смерть переводчика, б) длительная болезнь переводчика; в) призыв на военную службу или военные сборы; г) переезд в другую местность либо направление его в длительную командировку д) неявка или уклонение от явки переводчика по вызову следователя, дознавателя, прокурора или судьи; е) разглашение данных по делу или нарушение переводчиком порядка во время судебного заседания, неподчинение распоряжению председательствующего». ; Дополнить часть 2 ст. 60 УПК РФ пунктом 4 следующего содержания: «2. :Понятыми не могут быть: . 4) лица, не владеющие языком • ‘ — « г 4 — f V< — . t ■ ■ ч. . • . ■■ «‘ с ■ ^ • V » ‘ V • ‘ •

• М ‘ U . . . > судопроизводства».

Дополнить статью 92 УПК РФ частью 5 следующего содержания: «5. В случае задержания лица, которое не владеет языком судопроизводства, ему • незамедлительно должен быть у предоставлен — переводчик. — При невозможности / предоставления незамедлительно переводчика он должен быть предоставлен в течение 24 часов с момента фактического задержания. При задержанииг лица, не владеющего языком судопроизводства, ему необходимо предоставить право делать письменные * заявления собственноручно в протоколе задержания на языке, которым оно владеет. При составлении протокола задержания независимо от присутствия переводчика лицу должен быть предоставлен в обязательном порядке защитник». ■ < : , ‘ * ; ; Дополнить ст. 141 УПК-РФ ч. 7 следующего содержания: «7. Заявитель имеет право обратиться в правоохранительные органы или суд на родном языке или — языке, которым он владеет. В этом случае следователь, -дознаватель, орган дознания, прокурор обязан незамедлительно предоставить лицу переводчика, который должен принимать участие при принятии заявления и даче объяснения заявителем». ‘ V

Дополнить статью 142 частью 3 следующего содержания.4- «3. Если заявление о явке с, повинной делает лицо, не владеющее языком судопроизводства, то ему необходимо предоставить переводчика, который должен принимать участие при даче лицом. объяснения и принятия заявления о явке с повинной»/ ‘ ‘Дополнить ст. 151 УПК РФ частью 6 следующего содержания:; «6. Производство. предварительного следствия обязательно по уголовным делам с участием подозреваемого, обвиняемого, защитника, законного представителя , несовершеннолетнего обвиняемого, / потерпевшего, , представителя потерпевшего, не владеющих языком ‘судопроизводства. Уголовное .дело должно быть незамедлительно передано, в органы предварительного следствия, с момента поступления ходатайства от одного из указанных участников процесса о предоставлении ему переводчика». Соответственно ч. 6,7 и 8 указанной статьи считать ч. 7,8 и 9., . • 4 Дополнить ст. 195 УПК РФ частью 5 следующего содержания: «5. При назначении экспертизы в отношении лица, которое не владеет или недостаточно ; владеет языком судопроизводства, ‘ следователь в постановлении о назначении; экспертизы указывает данные переводчика, который привлечен к производству по уголовному делу, для приглашения его к участию, в производстве экспертизы, а также указывает права и обязанности переводчика,» предусмотренные ч.З и 4 ст. 59 УПК РФ, и предупреждает его об уголовной ответственности за заведомо ложный перевод по ст. 307 УК РФ».

Добавить ст. 204 УПК РФ частями 4 и 5 следующего содержания: «4. При производстве экспертизы с участием переводчика эксперт обязан уведомить его за пять дней о времени проведения экспертизы. 5. Перед началом проведения экспертизы эксперт должен ознакомить переводчика с постановлением о назначении экспертизы. Переводчик во вводной части заключения эксперта расписывается за разъяснение ему прав и обязанностей, предусмотренных ч. 3 и ч. 4 ст. 59 УПК РФ и о предупреждении об уголовной ответственности за заведомо ложный перевод на основании ст. 307 УК РФ». , ; ‘ ‘

Дополнить статью 223 УПК РФ частью ,4 следующего содержания: «4. Если лицо плохо владеет или не владеет языком судопроизводства, . то производство по уголовному делу должно осуществляться в. форме предварительного следствия».

Дополнить статью 259 УПК РФ частями 8 и 10, а часть 8 считать частью 9. Предлагаем указанные части ст. 259 изложить в следующей редакции:’ «8; В случае „заявления ходатайства об ознакомлении с протоколом судебного заседания участником процесса, который пользовался помощью переводчика, судья должен, в назначенное время пригласить переводчика, для ознакомления с протоколом судебного заседания лица, не владеющего языком судопроизводства. В случае, если данное ходатайство заявил . обвиняемый, не владеющий языком судопроизводства, вместе с переводчиком должен быть в обязательном порядке приглашен его защитник. До начала ознакомления судья должен разъяснить переводчику его права и обязанности и предупредить об уголовной ответственности за заведомо ложный перевод по ст. 307 УК РФ. В случае, если с протоколом судебного’ заседания ? необходимо ознакомить обвиняемого, который находится в следственном изоляторе, судья назначает время для ознакомления, приглашает переводчика и защитника , и поручает секретарю судебного заседания ознакомить обвиняемого с протоколом судебного заседания. Секретарь судебного заседания разъясняет • переводчику его права и обязанности и предупреждает его об уголовной ответственности за заведомо ложный перевод по ст. 307 УК РФ; . 10. Копия протокола судебного заседания лицу, : не владеющему языком судопроизводства, по его ходатайству представляется вместе с копией перевода протокола судебного заседания за его счет». . ,;„/••.

Предлагаем изложить части 1, 2 и 3 ст. 292 УПК РФ следующим образом: «1. Прения сторон состоят из речей представителей стороны обвинения и защиты. 2. Обязательным участником прений со стороны обвинения является государственный обвинитель, а по делам частного обвинения — частный обвинитель. Потерпевший, гражданский истец и их представители, участвуют в прениях только в случае их волеизъявления. 3.

Обязательным участником со. стороны защиты в судебных ? прениях < является защитник в случае, если его участие является обязательным по уголовному делу. В случае, если». защитник по уголовному делу не участвует, то обязательным участником судебных прений со стороны защиты выступает подсудимый. В остальных случаях: подсудимый, законные

•• • t • •• ‘ . , 4 ■. . ■■ ■ • ‘■.: ■ ,. ‘ ■■»■ ■■.■; ;г • .>■■-.(. . . -,’М.»■.■■■•’ ‘Л’ ? •*>.

Г . . ‘ f ‘ , . , .:-■■’-•.■*-‘.••• i . • J- i. . • ■? »( • ‘ ■ • Hi , ‘ .Л я J ‘ представители несовершеннолетнего • подсудимого, а также, гражданский ответчик и его представители участвуют в судебных прениях в случае’ их волеизъявления».’ Соответственно части 3, 4, 5, 6 и 7 указанной статьи считать-частями 4,5,6,7 и 8. .

Полагаем часть 2 ст.-310 УПК РФ изложить в следующей редакции: «2. Если приговор изложен на языке,, которым не владеет подсудимый или потерпевший, то первоначально приговор оглашается на языке судопроизводства. После чего переводчик оглашает перевод приговора на* языке, которым владеет подсудимый или потерпевший». — ‘ ;: — ‘ ^г; , Предлагаем дополнить ст. 312 .частью 2 следующего содержания: «2. После оглашения перевода -председательствующий передает ■ переводчику копию приговора, который переводчик должен перевести на язык, которым владеет осужденный, оправданный-или потерпевший в течение пяти суток после>.■ ‘ оглашения приговора. По истечении пяти суток переводчик предоставляет:судье — перевод; приговора в, письменном виде,» судья в течение 10’суток после оглашения приговора вручает осужденному или оправданному копию приговора и копию перевода приговора. В этот же срок копия приговора и копия перевода приговора может быть вручена потерпевшему при наличии его ходатайства». ‘ — ,

Полагаем необходимо изложить п. 5 ч. 2 ст. 381 УПК РФ в следующей редакции:; «2.< Основаниями отмены или изменения судебного решения в любом случае являются: . 5) нарушение права участников процесса пользоваться родным языком или другим языком, которым они владеют, а • . 1 ‘ . * также пользоваться помощью переводчика .». : . <

Список литературы диссертационного исследования кандидат юридических наук Ишмухаметов, Яксагалей Мухаметгалеевич, 2006 год

1. Декларация прав и свобод/человека и гражданина Российской ‘ Федерации от 22 ноября 1991 года. М., 1993.

2. Международный пакт о гражданских и нолитичёских правах от 16 /•’ дека|бря 1966 года // СССР и международное сотрудничество в областиправчеловека: Документы и материалы. М., 1989. /

3. Европейская конвенция о взаимной правовой помощи по уголовным делам. Подписана Президентом РФ 25 октября 1999 г. Ш 193-ФЗ. //Справочная правовая система «Консультант+».

4. Европейская конвенция о выдаче. Подписана Российской Федерацией 7 ноября 1996 г. // Справочная правовая система «Консультант +».

5. Конституция РФ 1993 г.

6. Конституция СССР 1977 г. , ,, Ю.Конституция СССР 1936 года // Сборник документов по истории- уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. М., 1953.

7. Конституции государств Европейского союза. М., 1997. ‘•

8. УГ0Л0ВНЫЙ кодекс РФ (по сост. На 01.01.2006 г.). М., 2006.

10. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь. СПб., 2001.

11. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г. (недействующая редакция) // История законодательства СССР, и РСФСР ; поуголовному, процессу и организации суда и прокуратуры: Сборникдокументов М., 1955. , * ,

12. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. (недействующая редакция) // . История законодательства СССР и РСФСР поуголовному процессу и организации суда и прокуратуры: Сборникдокументов М., 1955. ‘. 183

13. Уголовно-процессуа11Ьный кодекс РСФСР 1960 г. (недействующая редакция). М., 1970.

14. Декрет ВЦИК и СНК о суде № 2 от 15 февраля 1918 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР, и РСФСР1917-1952 гг. М., 1953. .

16. Приказ Минфина РФ от 6 июля 2001 г. № 49н «Об изменении норм возмещения командировочных расходов на территории РоссийскойФедерации» в ред. Приказа Минфина РФ от 9 ноября 2001 г. № 91 и. .МОНОГРАФИИ, УЧЕБНЫЕ И УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ . .

17. Адаменко В.Д. Советское уголовно-процессуальное представительство. -Томск, 1978.-196с.

18. Александров А.С. Введение в судебную лингвистику. — .Нижний , Новгород, 2003.-420 с. ‘ • . ‘

19. Безруков СИ., Безруков С. Принципы уголовного судопроизводства: понятие, система и общая характеристика. — Омск, 2005 — 107 с.ЗБ.Божьев В.П. Уголовно-процессуальные правоотношения. — М., 1975. -176 с.

20. Винницкий Л.В. Освидетельствование на предварительном следствии. -Смоленск, 1997. .. —

21. Власова Н.А. Досудебное производство в уголовном процессе: Пособие. — М., 2000. — 144 С . . • ‘ . . — -43 .Вопросы теории и методики учебного перевода: Сборник. -М., 1970.

22. Гаврилов А. Двусторонний перевод — вид устного перевода. Тетради переводчика. Ученые записки №6.-М., 1966. ,

23. Газетдинов Н.И. Принципы уголовного судопроизводства и их система: Вопросы теории и практики. — Казань, 2004. — 211.

24. Галимов 0.x. Малолетние лица в уголовном судопроизводстве. — СПб., 2001.-224 с.

25. Головачук О.С. Существенное нарушение уголовно-процессуального закона как основание к отмене или изменению приговора: Текстлекции.-Екатеринбург, 1999.-48 с. , ,

28. Гуськова А.П. Теоретические и практические аспекты установления . , данных о личности обвиняемого в, российском уголовномсудопроизводстве. — М., 2002. т-160 с.

30. Джафаркулиев М.А. , Проблемы национального языка, в судопроизводстве. — Баку: Азернешр, 1989. — 207 с. , ^

31. Джафаркулиев М.А.’ Национальный язык и судопроизводство (Проблемы и решения).-Баку, 1991.-260 с. : ,

32. Джафаркулиев М.А. Язык судопроизводства в многонациональном . государстве.-М., 1992.-279 с. , ‘ ‘ ; , .

33. Добровольская Т.П. Принципы советского уголовного процесса (Вопросы теории и практики). — М., 1971. -‘ 198 с.

34. Калашникова Н.Я. Гарантии прав свидетеля, переводчика, эксперта и понятого в советском уголовном процессе. — М., 1966.бЗ.Калинкина Л.Д. Нарушения уголовно-процессуального закона и ихправовые последствия. — Казань, 1993.- 186

35. Капоторти Ф. Исследование по вопросу о правах лиц, принадлежащих к этническим, религиозным и языковым меньшинствам. — Нью-Йорк,1979. ,

36. Карнеева Л.М., Привлечение к уголовной ответственности. Законность и обоснованность.-М., 1971.

37. Квинтилиан М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений. — М., 4.2. . , , , , •

38. КИПНИС Н.М. Допустимость доказательств в уголовном — судопроизводстве.-М.: Юристъ, 1995-128 с.

39. Кокорев Л.Д. Участники правосудия по уголовным делам. — Воронеж, 1971-234 с.

40. Кокорев Л.Д. Подсудимый в советском уголовном процессе. — Воронеж, 1973.-212с. . .. — .

41. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. Петрухина И.Л. — М., 2002. — 896 с.

42. Краткаяфилософскаяэнциклопедия.-М., 1994. • — ‘ ,

43. Крылова И.С. Национальная самобытность народа и правовое регулирование: язык, образование, культура / Государство,-право, имежнациональные отношения в странах западной демократии. — М.,1993. ‘ , • . -.

44. Кудрявцев В.Н. Законность в Российской Федерации. — М., 1998. — 215 с. ,

45. Кузьмина С. Национальный язык судопроизводства. Правовое положение переводчика в уголовном процессе: Конспект лекции. -СПБ: Ин-т повыш. квалиф. прокурор.-следств. работников Ген.прокуратуры РФ, 1996. -16 с.

46. Курс советского уголовного процесса. Общая часть / Под ред. Бойкова А.Д., Карпеца И.И. — М., 1989. — 639 с. ,

47. Лавдаренко Л.И. Субъекты (участники) уголовного процесса: Учеб. пособие. — Иркутск, 1999. -71с. ,, ‘ , 187

48. Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 23. — 567 с.

49. Макаренко И.А. Тактика допроса несовершеннолетнего обвиняемого: , Монография.-Уфа, 2001.’-140 с.

50. Мамедова Х.А. Институт’ отводов в советском уголовном судопроизводстве: Учеб. пособие.-Баку, 1986. — 121 с.8О.Мартынчик Е.Г. Развитие уголовно-процессуального законодательства.-Кишинев, 1977. — . * .

51. Милинчук В.В. Институт взаимной правовой помощи по уголовным ‘ делам.-М., 2001. . , . ‘

52. Миньяр-Белоручев Р.К. Пособие по устному переводу. — М., 1969.

53. Морщакова Т.Г., Петрухин И.А. Оценка качества судебного . ‘ разбирательства (по уголовным делам). — М., 1987. — 239 с.

54. Николаева Т.Г. Участники уголовного процесса, защищающие свои или представляемые права и законные интересы при расследованиипреступлений:Учеб. пособие.-СПб, 1999.-38 с. .

55. Ожегов СИ. Словарь русского языка. — М., 2004. — 895 с. ,

56. Павлов И.Е. Субъекты уголовного процесса: Учеб. пособие. — М., 1997. • -144с. ‘ —

57. Пашйн А. Доказательства в российском уголовном процессе. — М., , 1999.-104 с. , , • . ‘

58. Пашкевич П.Ф. Процессуальный закон и эффективность уголовного судопроизводства. — М., 1984. -176 с.

59. Перлов И.Д. Кассационное производство в советском уголовном процессе. — М., 1968. — 395 с.

60. Перлов И.Д. Надзорное производство в уголовном процессе. — М., ; . 1974.’ — . . . .

61. Перлов И.Д. Исполнение приговора. — М., 1963.

62. Петрухин И.Л. Экспертиза как средство доказывания в советском уголовном процессе. — М., 1964.-265 с.» 188

63. Рахунов Р.Д^ Участники уголовно-процессуальной деятельности. — М., 1961.-263 с:. ; • ,- ,

64. Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. — М., 1997.

65. Рыжаков А.П., Сергеев А.И. Субъекты уголовного процесса: Учеб. пособие.-Тула, 1996.-122с. — —

66. Саркисянц Г.П. Переводчик в советском уголовном процессе., — Ташкент, 1974. , ‘ .

67. Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг.-М., 1953.-631 с.

69. Спасович В.Д. О языке в области судопроизводства. Соч. Т. 3. — СПб., 1890.-,680с. , . , , ,

70. Советскийэнциклопедическийсловарь.-М., 1981. — 1980 с.

73. Тер-Минасова, Г. Язык и межкультурная .коммуникация. — М.,2000. • .. • . ‘ » ‘

75. Тыричев И.В. Принципы советского уголовного процесса. — М., 1983.-33 с. ‘ . : — ; ;

76. Уголовный процесс / Под ред. К.Ф. Гуценко. — М., 2005. — 587 с.

77. Щерба СП. Расследование и судебное разбирательство по делам , лиц, страдающих физическими или психическими недостатками. — М.,1975.-143 с. . , • . .

78. Якупов Р.Х. Принципы уголовного процесса: Лекция.— М.: Моск. Юрид. ин-т МВД РФ, 1997.-33 с.НАУЧНЫЕ СТАТЬИ

79. Абросимов А.А. Гарантии реализации принципа равенства всех граждан перед законом и судов в Российской Федерации // Актуальные’ 190; проблемы экономики и законодательства России: Материалы Всерос.науч.-практ. конф^-Челябинск, 2000. Ч^ 2 — 115-117.

80. Александров А.С. Значение риторики в уголовно- процессуальном доказывании //Право граждан на информацию изащиту неприкосновенности частной жизни: Сборник научных трудов.Ч;2/Подред.В.М. JBapaHOBa.- П.Иовгород, 1999. У

81. Аширбёкова М.Т. Реализация принципа национального языка уголоного судопроизводства // Сов. юстиция. — 1988. № 11. — 18.

82. Беляев С. Юридическая регламентация института экстрадиции (выдачи)//Государство и право. — 1998. № 1.

83. Быков В. Принципы уголовного процесса по Конституции РФ 1993 г. II Рос. юстиция. — 1994. .№ 8. — 8-9. — -^i.:.

84. Быховский М.Е., Корниенко Н.А. Процессуальная регламентация участия специалиста в производстве следственных действий IIПрименение/специальных познаний в борьбе с преступностью:Межвуз. сб. науч. тр.-Свердловск, 1983. » * » * >

85. Виноградова А.В. Использование специальных знаний. на ; . предварительном следствии в свете нового Уголовно-процессуальногозакона // Законодательство. — 2002. № 8.

86. Епанешников А.С. Защита прав личности в уголовном судопроизводстве России и нормы международного права // НовыйУголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в действии.Сб. науч. статей. — Оренбург, 2003. — 93-98.

87. Зажицкий В..О принципах уголовного процесса и предмете доказывания // Рос. юстиция. — 2000. № 4. — 53.

88. Ким В.В. Ответственность за ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод // Научные трудь1. Ч.

89. Т.З.РАЮН.-М.,2005.-С.265-267. » ‘ ‘ ‘

90. Кожевников В.В. Проблемы участия в’ допросе третьих лиц: юридическая теория практики // Следователь. — 1999. № 3. — 4-8.’

91. Комарова Н.А., Сидорова Н.А. О системе принципов уголовного • процесса//Материалы международ, науч.-практ. конф., посвященнойпринятию нового УПК РФ. — М., 2002. — 45-47.

92. Лившиц Ю.Д. Принцип законности в уголовном процессе // Лившиц Ю.Д. Сборник научных трудов. — Челябинск, 2004. — 42-52.

93. Петрухин И.Л. Принцип национального языка в советском уголовном процессе // Соц. законность. — 1972. № 2.

94. Смолькова И.В. Гласность и тайна в уголовном процессе // Законность.-1998. JVb 7.-С. 39-40. . • •

95. Степичев С , Хомовской А. Особенности производства по применению принудительных мер медицинского характера // Соц./законность:-1967. № 5 . — С . 5-7., ( ч

96. Татьянина Л.Г. Освидетельствование как следственное действие II Рос. следователь. — 2004. № 1. — 7-9. — ? * ‘

97. Тренин Е.В. Государственный язык и его носители // Конституционные основь1 организации и функционирования; 5 институтов публичной власти в Российской федерации: Материалы’ Всерос. науч.-практ. конф. — Екатеринбург, 2001. — 114-117.

98. Торянников А. Принципы уголовного судопроизводства должны действовать//Сов. юстиция. -1989. № 3. — 14-15.

99. Филиппов Н. Язык судопроизводства в автономной республике // Сов. юстиция.- 1990. №18/-С.24-25. : ;

100. Хрипченко Н. Становление принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве // ПовыйУголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в действии.Сб. науч. статей. — Оренбург, 2003. — 58-62.195

101. Шимановский В. Новое . в процедуре разъяснения прав участников процесса на предварительном следствии // Законность. —; 1996. № 2 . — С . 32-34. . ,

102. Якунин Ю. Гарантии законности должны быть реальными//Соц. Законность. -1989. Хо 4. — 55-56. ‘ ‘ ,, — ДИССЕРТАЦИИ И АВТОРЕФЕРАТЫ

103. Абдуллаев Н.А. Принцип национального языка производства по уголовному делу в, советском . уголовном процессе: Дис. … канд.юрид. наук.-Душанбе, 1971. — , .

104. Галаган А.И. Процессуальньш особенности расследования дел об общественно .опасных деяниях лиц, признаваемых невменяемыми (поматериалам Украинской ССР): Дис…. канд. юрид. наук. — Киев, 1983.-192 с. • ,196

105. Гриненко А.В. Система принципов уголовного процесса и ее реализация надосудебных стадиях процесса: Дис..:. д-ра юрид. наук.. -Воронеж,’2001.-460с. — — — — ,

106. Дрягин М.А. Презумпция невиновности в российском уголовном судопроизводстве: Автореф. :.. дис. канд.. юрид. наук.- Иркутск,J 2004. — 2 4 с . • •

107. Сереброва СП. Проблемы реализации досудебного производства: • Автореф. …дис. канд. юрид. наук.- М., 1993.-24 с.

108. Смирнов В.П. Состязательное начало по уголовным делам в суде первой инстанции: Автореф…. дис. канд. юрид. наук. — М., 2003.22 с.

109. Тетюев СВ. Допрос несовершеннолетнего обвиняемого в стадии предварительного расследования (процессуальный аспект): Дис; …канд. юр1ид. наук. — Челябинск, 2006. . : ; г

110. Тосакушинов М.А. Реализация принципов уголовного судопроизводства в. — уголовно-процессуальной • ‘ деятельностипрокуратуры: Дис. Л. д-ра юрид. наук.-СПб., 2003.’л ; ^

111. Яблонский В.Ю. Семантико-семиотическая обусловленность категории модальности в прагматаке языков уголовного процесса исудопроизводства: Автореф…. д-ра юрид. наук. — Краснодар, 1999.. СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

112. О некоторых вопросах применения : судами Конституции . Российской Федерации при осуществлении правосудия: Постановление•Пленума Верховного суда РФ >Г2 8 от 31 октября 1995 года // СборникПостановлений Пленумов Верховных судов. М., 2003. ‘ ^

113. Постановление Пленума Верховного суда СССР № 5 от 16 июня 1978 г. .

114. Постановления Пленума Верховного Суда СССР № 10 от 30 ‘ ноября 1990 г.

115. Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР № 2 от 17 апреля 1984 года. ‘ — .

116. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 11 . от 21 декабря 1993 г.’

1. Язык уголовного судопроизводства.

Принцип национального
языка в уголовном процессе, основные
положения которого отражены в ст. 18 УПК
РФ, характеризуется
тремя правилами:

1) судопроизводство
ведется на государственном, т. е. на
русском языке;

2) судопроизводство
может вестись на языке республики,
входящей в состав Российской Федерации;

3) участвующим в деле
лицам, не владеющим языком, на котором
ведется судопроизводство, обеспечивается
право делать заявления, давать показания,
заявлять ходатайства, знакомиться со
всеми материалами дела, выступать в
суде на родном языке или на языке, которым
они владеют, и пользоваться услугами
переводчика. Следственные и судебные
документы в соответствии с установленным
УПК РФ порядком вручаются обвиняемому
в переводе на его родной язык или на
другой язык, которым он владеет.

Суды Российской
Федерации в отношениях с судами стран
Содружества пользуются государственными
языками или русским языком (ст. 17 Конвенции
о правовой помощи и правовых отношениях
по гражданским, семейным и уголовным
делам).

Гарантией соблюдения
этого принципа является целый ряд
положений, закрепленных в УПК РФ:

— участие защитника
в судебном разбирательстве обязательно,
если подозреваемый, обвиняемый не
владеет языком, на котором ведется
производство по уголовному делу (п. 4ч.
1 ст. 51 УПК РФ);

— обвиняемому в
переводе на его родной язык или на другой
язык, которым он владеет, должны вручаться
постановление о привлечении лица в
качестве обвиняемого, обвинительное
заключение (п. 2 ч. 4 ст. 47 УПК РФ), а также
ряд других следственных документов;

— приговор излагается
на том языке, на котором проводилось
судебное разбирательство (ст. 303 УПК
РФ);

— если приговор
изложен на языке, которым подсудимый
не владеет, то приговор ему переводится
вслух, синхронно с провозглашением
приговора или после его провозглашения
(ч. 2 ст. 310 УПК РФ);

— переводчик в
уголовном судопроизводстве имеет свой
правовой статус (ст. 59УПК РФ).

В ч. 2 ст. 26 Конституции
РФ закреплено право каждого на пользование
родным языком. Уже в силу одной этой
конституционной нормы суд по ходатайству
участвующих в деле лиц обязан обеспечить
им право делать заявления, давать
объяснения и показания, заявлять
ходатайства и выступать в суде на родном
языке или языке, которым они владеют.

Нет необходимости
приглашать переводчика для лица,
длительное время (10 лет) проживающего
на территории России, владеющего русским
языком и не заявлявшего на следствии
ходатайства об обеспечении его
переводчиком.

И наоборот, если, к
примеру, обвиняемый по национальности
узбек, проживал в Узбекистане, окончил
8 классов узбекской школы, собственноручно
написал объяснение, которое со всей
очевидностью свидетельствует о том,
что он нуждается в переводчике, тот ему
должен быть предоставлен немедленно,
а не по окончании предварительного
расследования.

Любое ограничение
прав обвиняемого, подсудимого, защитника,
обусловленное незнанием ими языка, на
котором ведется судопроизводство, и
необеспечение этим лицам возможности
на любой стадии процесса пользоваться
родным языком являются нарушением норм
уголовно-процессуального закона, которое
может повлечь отмену приговора.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции на тему «Язык уголовного судопроизводства»

На правах рукописи УДК 343.. 119

Александров Александр Сергеевич

Язык уголовного судопроизводства

Специальность: 12.00.09 — уголовный процесс, криминалистика

и судебная экспертиза; оперативно-розыскная деятельность

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Нижний Новгород — 2003

Работа выполнена на кафедре уголовного процесса Нижегородской академии МВД России.

Научный консультант: доктор юридических наук, профессор, академик РАЕН и ПАНИ, заслуженный деятель науки Баранов Владимир Михайлович

Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор

Лубин Александр Федорович; доктор юридических наук, доцент Тарасов Александр Алексеевич; доктор юридических наук, профессор Григонис Эугениюс Пранович

Ведущая организация: Нижегородский государственный

университет им. Н.И. Лобачевского

Защита состоится 10 октября 2003 года в 9 часов на заседании диссертационного совета Д-203.009.01 при Нижегородской академии МВД России по адресу: 603600, Н. Новгород, ГСП-268, Анкудиновское шоссе, 3. Зал ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Нижегородской академии МВД России.

Автореферат разослан «__»____2003 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета г У<-

кандидаг юридических наук, доцент ! /л Ми^ ч Миловидова М. А.

О

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования и степень ее разработанности. На

протяжении последних десяти лет уголовно-процессуальное законодательство нашей страны переживало бурную эпоху реформирования. Важнейшим событием в становлении состязательного уголовного судопроизводства, адекватного правовому государству, стало принятие нового УПК. Однако вполне очевидно, что правовые преобразования на этом не завершились. Начинается новый этап в становлении российского уголовного процесса. Он связан с качественными изменениями в процессуально-правовой культуре, идеологии. Как показывает первый опыт примеиения УПК, предстоит еще долгая работа по преодолению инерции мышления отечественных юристов. Законодательство во многом опережает уровень правового сознания как практиков, так и многих ученых, которые ратуют за возвращение к старым порядкам.

Начинагь переусгройство процессуального знания необходимо с философии права, с методологии. Наука уголовного процесса была до сего времени, является и сейчас, исключительно наукой формально-догмагической. Нормати-вистский образ мышления процессуалистов обусловлен абсолютивистским мировоззрением отечественного правоведения, философской начинкой которого является диалектический материализм. Отсутствие новых познаватслышх подходов негативно сказывается на разработке философской проблематики доказательств; не позволяет отечественным ученым отказаться от ряда концептов ин-квизиционно-следственного типа уголовного судопроизводства. Инквизиционной идеологии присуще представление, что судебное следствие — судоговорение — есть продолжение предварительного следствия. Соответственно, различие между судебным доказыванием и доказыванием на досудебной подготовке не проводится. Значение устной речи в понятии судебного доказательства, в формировании судебной истины недооценивается. Только сейчас в полной мере

начинает открываться, насколько огстш(аи разработке та-

I БИБЛИОТЕКА I

ких фундаментальных для состязательфго т®к техника пере’ 03 т5″т ¿79?

крестного допроса, передопроса; искусство формулирования и постановки вопросов; допустимость наводящих вопросов; лингвопсихическая сила судебных доказательств и пр.

В свое время на данную тематику обращали внимание К.К. Арсеньев, С.А. Андреевский, А.Ф. Кони, В.Д. Спасович, JI.E. Владимиров, ГШ. Ссргеич и др. Отдельные аспекты речевой стороны судебного доказывания исследовали JI.E. Ароцкер, P.C. Белкин, Р.Г. Домбровский, В.В. Гаврилов, H.H. Ковтун, Н.П. Кириллова, Ю.В. Кореневский, Ф.М. Кудин, А.Ф. Лубин, П.А. Путинская,

B.В. Мельник, Т.Н. Москалькова, Р.Д. Рахунов, А.Р. Ратинов, А.Л. Ривлин,

C.А. Пашин, И.Л. Петрухин, O.K. Питерцев, Н.И. Порубов, A.A. Степанов, М.С. Строгович, В.Т. Томин, С.А. Шейфер, А.Л. Цыпкин, A.A. Эйсман и другие1.

Несмотря на определенный задел, созданный многими поколениями российских исследователей, глубокого изучения проблема судебного доказывания в условиях состязательности, особенно в суде присяжных, в науке пока не получила. Поэтому необходимо, осмыслив в контексте нового УПК имеющийся опыт, пересмотреть некоторые устаревшие теоретические стереотипы; исследовать реальные психолингвистические феномены судебного доказывания; проанализировать техники, тактики и стратегии представления и исследования доказательств в суде, судебную аргументацию.

Не менее важно и философское обдумывание языковой природы уголовного процесса, права. Изучение лингвистической проблематики имеет в отечественной юридической науке глубокие корни. Необходимо отметить значительные достижения в этом плане Л.И. Петражицкого, В.Д. Каткова, H.A. Гре-дескула, а также ряда других авторов. Среди современных ученых-юристов, занимавшихся изучением различных сторон отношения права, закона и языка, следует назвать С.С. Алексеева, В.К. Бабаева, В.М. Баранова, H.A. Власенко, И.Н. Грязина, Т.В. Губаеву, Т.Д. Зражевскую, Л.М. Карнозову, В.Н. Карташова,

1 Особый интерес представляют последние исследования Н.П. Кирилловой, С.К. ГГитерцева, A.A. Степанова, посвйЩекйые Тактййе ‘судебного следствия. См.: Руководство для государственных обвинителей. КриминалиЦи^сскийГаспект деятельности. — СПб., 1998. — Ч. 1.

Д.А. Керимова, В.П. Малкова, JI.A. Морозову, А.С. Пигопкина, В.М. Савицкого, А.Ф. Черданцева и др. Важный вклад в понимание языковых аспектов русского права, судебной речи внесли лингвисты Н.Д. Голев, Ю.В. Рождественский, В.М. Живов, А.А Леонтьев, Н.Н. Ивакина, А.К. Соболева, Н.В. Крылова, С.П. Хижняк, А.А. Ушаков, Б. Унбегаун, П.Я. Черных и др.

В работе сделана попытка осмыслить результаты ранее проведенных исследований лингвоюридической направленности в постмодернистском освещении. При этом автор использовал ряд положений современной англоамериканской школы критических правовых исследований (CLS).

Наука об yi оловном судопроизводстве, не ограничиваясь, как сейчас, объектом своего изучения — текстом закона и его догматическим толкованием, должна расширить базу своего изучения, приступив к исследованию реальных явлений уголовного процесса, таких как: речь, язык, текст, аргументация, психология речевой коммуникации в уголовном суде. Рядом с формально-догматическим изучением закона должны вырасти новые — синтетические отрасли знания: уголовно-процессуальная социология, психология, техника, политика. Самостоятельной ветвью юридического учения об уголовном судопроизводстве должна быть философия процессуального права. Ее задачей в первую очередь должно быть исследование сущности процессуального нрава и судопроизводства в пелом. В качестве такого рода интегрированного научного направления мы предлагаем судебную лингвистику2. Комплекс языковых явлений, изучаемых ею, находится на стыке лингвистики, риторики, юриспруденции, психологии, теории аргументации, психоанализа и ряда других наук.

Уголовно-процессуальная наука должна перестать быть замкнутой пределами догмы позитивного права; отказаться от апологетики, основанной единственно на авторитете действующего законодательства. Научный аналитический дискурс должен носить критической характер. Полагаем своевременным и уме-

2 С начала 90-х годов «Forensic Linguistics» интенсивно развивается в ряде университетов Европы и Америки. Мы несколько шире, чем наши зарубежные коллеги, формулируем предмет данной науки: за счет включения в него философской, методологической пробчема-тики.

стным критически взглянуть па основы современного юридического мировоззрения, попытааься выявить и исследовать психолингвистическую сторону права. Время бросает вызов юристам: необходимы новые идеи, объясняющие природу уголовного правосудия. Необходимо дать практикам знания, пригодные к использованию в новых условиях состязательного судопроизводства.

Обьетсгом исследования явился язык уголовного судопроизводства; лингво-психическая реальность уголовно-процессуального права, судоговорение.

Предметом исследования является законодательство, научная литература, материалы уголовных дел, речь участников судебных заседаний.

Цель исследования состоит в том, чтобы на стыке лингвистики и юриспруденции создать новое междисциплинарное учение об уголовном судопроизводстве. Достижение указанной цели потребовало решения следующих задач:

1) использование новой мировоззренческой основы;

2) выявление в праве лингвопсихических объектов научного интереса;

3) постулирование основных начал критического исследования реальных феноменов уголовного процесса; создание языковой (исихолингвистической) теории уголовно-процессуального права;

4) исследование практики судоговорения последних лет и интерпретация полученных данных с применением новых научных методов;

5) выработка нового понимания уголовного судопроизводства: его сущности, структуры, назначения;

6) обоснование гипотезы о грамматической детерминированности русского уголовно-процессуального права;

7) обновление теории доказательств, в том числе предложение особой трактовки судебного доказательства и доказывания, основанной на теории аргументации и риторики; новой классификации судебных доказательств;

8) разработка концепции судебной истины и определение ее стандартов; объяснение феноменов здравого смысла, совести, внутреннего убеждения;

9) исследование стратегий и тактик судебного доказывания; техник произведена отдельных судебных действий, в том числе техник постановки вопро-

сов; исследование проблемы наводящих вопросов как способа контроля показаний допрашиваемого;

10) разъяснение норм УПК, регулирующих порядок судебного разбирательства и отдельных судебных действий.

В области методолог ии при рассмотрении онтологических основ права совершается переход на позиции «деконструкгавизма». Интеллектуальным источником деконсфукции является комплекс философских течений в виде постструктурализма, неофрейдизма, семиологии, феноменологии. Объясняя сущность уго-ловно-процсссуачьного права, автор опирался и на психологическую теорию права Л.И. Петражицкого. При рассмотрении познавательно-доказательственной проблематики в качестве методологической основы использовались риторика и теория аргументации. Применялись также формально-логический, социологический методы, филологический анализ, статистическая и другие методики.

Нормативную базу исследования составляют Конституция РФ, уголовное, уголовно-процессуальное и иное законодательство.

Теоретическую основу исследования составили работы Аристотеля, Платона, М.Ф. Квинтилиана, М.Т. Цицерона, Ф. Ницше, М. Хайдегтера, 3. Фрейда, Ж. Лакана, М. Фуко, Ж. Дерриды, Р. Барта, П. де Мана, Л. Витгенштейна, П. Рикера, Х.-Г. Гадамера, X. Перельмана, Ф. де Соссюра, В. фон Гумбольдта, Н. Хомского, Э. Сэпира, Б.П Уорфа, П. Фейерабенда, Л.И. Петражицкого, A.A. Потебни, К.С. Аксакова, В.Д. Каткова, М.М. Бахтина, Е.Б. Мизулиной. Использовались также работы многих других отечественных и зарубежных авторов по философии, риторике, логике, теории аргументации, семиологии и семиотике, социальной психологии, лингвопсихологии, судебной психологии, судебной лингвистике, уголовному процессу и криминалистике, которые указаны в библиографическом разделе исследования.

Эмпирическая база исследования. Достоверность и обоснованность выводов, сделанных по результатам исследования, обеспечены комплексным подходом к сбору эмпирического материала. На протяжении 1999-2002 годов совместно со студентами исследовалось употребление юристами вопросов в су-

дебном следствии по уголовным делам — в судах общей юрисдикции и судах присяжных в г. Иванове, Рос гове-на-Дону, Ставрополе, Нижнем Новгороде. Всего было обобщено 1 720 вопросов по пяти процессам. В целях изучения психолингвистических реалий судоговорения и типических черт современных судебных рсчсдсятелей проводился анкетный опрос судей, прокуроров и адвокатов в Нижнем Новгороде, Дзержинске, Ростове-на-Дону и Санкт-Петербург е (опрошено более 300 респондентов).

Научная новизна исследования состоит в отказе от упрощенного представления о природе уголовно-процессуального познания как отражения в сознании субъекта объективной реальности. Существование объективной реальности допускается, но возможность познания ее не абсолютизируется. Впервые в отечественной науке во всей полноте представлена языковая проблематика уголовно-судопроизводственного познания. Текстовая реальность права делается основным объектом изучения и методологическим принципом. Исследован исторический аспект становления стандартов судебной истины. Показана ее историчность, связь с языком. Выявлена фундаментальная зависимость технологии производства судебной истины от общего уровня знания и принятых способов его производства в рамках определенной дискурсивной формации. Указано, что стандарты достоверности, объективности коренятся в системе языковых моделей, схем, составляющих языковой опыт нации. Представление об устройстве познания в уголовном процессе обобщено в понятии диспозитива доказывания.

Созданы основы теории права=текста. Предложено новое — психолингвистическое понимание природы уголовно-процессуального права; объяснено лингвосоциальное назначение уголовного судопроизводства. Показана укорененность и отчуждение права как языкового феномена в психике человека и коллективном бессознательном. Выдвинута гипотеза о грамматической детерминированности права: уголовно-процессуальное право, как определенный порядок судоговорения, возникло из правил говорения (грамматических и риторических), которые вырабатывались в ходе развития речедеятельяоети в обществе. Обосновано представление об оптимальной структуре процесса. Указана

роль досудебного производства по отношению к устной судебной речи и предложена его коренная реформа.

Показана риюрическая оснастка судебного доказывания, которая произ-водна от фигуративности судебного дискурса как способа бытия права. В свою очередь, риторика права неразрывно связана с риторичностью судебной речи как ее сущностного свойства. В связи с этим предложена особая категория -«риторика права», призванная связать представления о речевом устройстве общества и порядке судебного дискурса через фигуративность речи. Сделана попытка объяснить природу устройства по производству знания в уголовном судопроизводстве (которое названо диспозитивом доказывания) через топику (юридическую), этику (судебную). Обосновано учение о судебной истине (истине формально-юридической) как вероятном знании. Объяснена нарративная3 природа судебного познания. Сформулирован и проанализирован категориальный ряд: речь понимание судебное доказывание. Показана языковая подкладка здравого смысла, внутреннего убеждения, совести. Впервые в отечественной науке дано теоретическое обоснование фактора аудитории для судебного доказывания и фактообразующей роли вопроса в технике допроса. Введены и раскрыты понятия «судебная ситуация», «стратегия доказывания», «тактика доказывания», «судебная комбинация». Обобщен опыт использования техник судоговорения в состязательном суде, предложены рекомендации по эффективному представлению и исследованию доказательств в суде. Выявлена на основе теории аргументации и риторики структура судебного доказательства; дана новая классификация процессуальных доказательств.

ъНарративность (паггайуку — происходит от лат. паггайо, букв. — рассказ, повествование) -это категория, выражающая представление о виртуальном существовании схемы (нарративной), которая управляет всяким повествовательным дискурсом, судебным в том числе. Нар-ративность — это по существу инстанция (место) актуализации значимостей — ценное [ей в любом виде дискурса. Наррация предполагает наличие общего принципа организации интел-лигибельности, которая предшествует человеческой коммуникации: в любом общении постоянно возникает напряженность и возвращение к равновесию, что вписывается в рачки молчаливых соглашений. Нарративная структура общепризнаваемых конвенций, договора, вероятно, выступав г как некоторая идеологическая модель референции, не имеющая отношения к объективной дсйс1ви1ельности, но оказывающая влияние на производство п понимание текста в суде.

О научной новизне исследования говорят основные положения, выносимые на защиту :

1) Категория «язык уголовного производства» выражает методологический постулат о текстовой4, дискурсивной5 природе уголовного судопроизводства. Психическая реальность права укоренена в его знаковой6 (текстовой) инстанции. Язык уголовного судопроизводства — это подязык естественного языка, вторичная моделирующая система7.

2) Уголовное судопроизводство — это одна из семиотических практик власти, направленных на сохранение социальной структуры. Общество имеет речевую организацию. Судебная речь является одним из родов публичной речи, на которых строится порядок. Уголовный процесс — это судебная речь плюс досудебное производство, которое является придатком к нему. Жанр досудебного письменного производства должен быть вторичным по отношению к устному судебному дискурсу, а не наоборот. Досудебное производство должно быть деформализовано; протокол как источник судебного доказательства — ликвидирован.

3) Уголовно-процессуальное право — это текст уголовно-процессуального закона, помноженный на его интерпретацию, т. е. «начитанный» текст закона. Уго-

4 Текст — это фиксированная устная речь. В семиотике под текстом понимается осмысленная последовательность любых знаков, любые формы коммуникаций. Герменевтика текста связана с выявлением неочевидных смысловых связей и оппозиций. По Р. Барту, текст — это раскавыченная цитата.

Дискурс — это речевое общение; связная речь или сверхфразовое единство слов; семиотический процесс. В смысловом плане дискурс представляет собой творческий мыслительный процесс, в этом процессе смыслы выступают в качестве единиц, из которых строится рассуждение.

6 Знак, взятый как целое (единица манифестации), является результатом ассоциации (солидаризации) означающего и означаемого в акте речи. Означаемое и означающее есть две слоро-ны знака. Означающее — это то, что в знаке доступно восприятию; означаемое — смысловое содержание в знаке, переданное означающим как посредником. Знак «немотивирован», т. е. произволен по отношению к означаемому, с которым не имеет никакой естественной связи в реальном мире. Значение есть отношение между означающим и означаемым.

Язык — это система знаков, т. е. семиотическая система. Естественный язык есть первичная моделирующая система; модель не только объясняющая мир, в котором мы живем, но и производящая его. Языки воплощают «непосредственно данные лингвистические системы», «совокупность речевых навыков», «системы моделей» (по Уорфу-Сэпиру); «семантические типы» (по Л. Витгенштейну). В языке воплощен менталитет народа, т. е. образ мыслей, «дух» нации, ее мироощущение; в языке проявляется уникальность культуры, жизни нации. Язык является базовой формой социального поведения. Он можег браться как деятельность; «язык говорит» (по М. Хайдеггеру, Х.-Г. Гадамеру).

ловно-процессуальное право — это значимость8 текста уголовно-процессуального закона, открытая (актуализированная) судом в результате интерпретационной, перзуазивной9 деятельности сторон с применением рациональной аргументации, юридической техники, иных средств речевого убеждения. Текст закона не имеет никакого иного смысла, кроме того, который мы (народ) вкладываем в него.

4) Категория «грамматика права» выражает систему синтаксических отношений, производящих текст права и функционирующую независимо от его референциального10 значения. Грамматический код права индифферентен к экстралингвистической действительности. Грамматика права — это генеративное ядро языка уголовного судопроизводства, определяющее развитие текстуры уголовно-процессуального права. В грамматике заложена валентность тек-ста=права, т. е. ют потенциально возможный смысл текста закона, который может актуализироваться во время языковой игры11. Это то, что было, и то, чего еще нет, но будет написано-сказано как «право»: в законодательстве, правоприменительных актах, комментариях; это то, что становится «позитивным», «действительным» уголовно-процессуальным правом в судебном дискурсе.

5) В грамматике русского языка, вероятно, заложена программа развития русского уголовно-судопроизводственного нрава. Свойство нормативности коренится в синтаксисе12 как основе структурности вообще и порядка уголог. ного судопроизводства, в частности, ибо членораздельная речь есть начало социализации.

8 Значимость — элемент знака, его функциональное отличие по отношению к другому знаку; имеет относительный характер. Значимость знака определяется только системой, в которую он включен, ибо надсистемных знаков не бывает.

9 Перзуазивная (от лат. persuadere — переговаривать) речедеятельность означает обмен доводами и оказание лингвопсихического воздействия с целью склонить суд к определенному мнению.

10 Референт (от англ. refer — соотносить, ссылаться) — объект внеязыковой действительности, который имеет в виду говорящий, произнося данный речевой отрезок.

11 Слово «игра» следует понимать во всей его многозначности. Играет сам текст (как говорят о свободном ходе механизма, двери и пр.), и читатель тоже играет, причем играет двояко. Он играет в текст как в игру и играет текст (партитура).

12 Синтаксис (греч. syntaxis — построение, порядок) — это сгруктурные свойства знаковой системы; способы образования, преобразования и связи между знаками. Нормативность же есть осмысленная потребность в структурности, упопядоченности.

г

6) Текст=право — это система фигуративная, поэтому валидностъ текста закона, его «правовость» подтверждается риторической аргументацией. Риторика инсталлирует право в тексте закона (в контексте данного уголовного дела). Риторическая аргументация выявляет значимость текста закона для аудитории, делает его «правом-тут». Риторика права — это текст закона в процессе ею проговаривания, интерпретации в определенном контексте. Она есть неотъемлемое свойство порядка уголовного судебного дискурса.

7) Юридическая техника — это юридическая топика, т. е. набор общих мест, закрепленных в речевых конструкциях с устойчивыми конногативными значениями (презумпции, аксиомы и пр.), которые используются в судебной аргументации. При интерпретации текста закона юридическая техника актуализирует в нем те значения, которые отвечают ожиданиям (психическим, идеологическим) слушателей, что приводит к признанию результатов толкования истинными в данном контексте уголовного дела.

8) Диспозитив доказывания характеризует состояние знания данной эпохи, которое готово быть проговоренным в судебном дискурсе и быть признанным аудиторией как правильное решение по уголовному делу. Он определяет и способы удостоверения судебной истины по уголовному делу (включая обрядовую, формальную сторону), и общую познавательную установку судьи на различение истины и лжи в судоговорении.

9) Судебная истина является результатом судоговорения. Она является вероятным знанием. Это то, что аудитория готова признать за истинное. Судебная истина юридически формальна и, вместе с тем, это нравственная, идеологическая истина, поскольку выявляется по совести, здравому смыслу судьи (присяжного заседателя).

10) Судебное доказательство может пониматься как факт, как событие и как средство убеждения судьи13. Основу судебного доказательства образует

13 В последнем случае имеет место довод. «Полное» судебное доказательство — это аргумент или довод, о котором законодатель говорит, в частности, в ч. 2 ст. 14, ч. 3 ст. 235, ч. 5 и. 321, н 4 ч. 1 с г. 363, ч. 3, 5 С1. 377, п. 3 ч. 2 ст. 404, ч. 1 ст. 410, п. 3 ч. 3 ст. 439 УПК РФ.

факт (идея), полученный из одного источника, в существовании которого убеждается аудитория. Факт как идея не может существовать вне речи, ее производства и восприятия, т. е. события представления и исследования. Судебное доказательство — это речевое событие, которое складывается из ряда речевых актов (пара элементарных актов: вопрос — ответ). В этом событии участвуют, как правило, несколько речедеятелей (участников диалога). Главным участником речевого события доказывания является судья (присяжный). Его внутреннее убеждение является объектом речевого воздействия. Не будет доказательством то, что не убеждает аудиторию (судью). Сила доказательства зависит от эффективности представления и исследования в суде фактических данных. Любое судебное доказательство включает в себя суждение здравого смысла (презумпцию).

11) Свойство допустимости доказательств должно пониматься как допущение судьями (присяжными) сведений, представленных и исследованных сторонами, в качестве судебных фактов — оснований для принятия решения по делу.

12) Судебное доказательство — это вероятное знание, требование абсолютной достоверности к нему не применимо.

13) Судебное доказывание — это разговор, диалог, назначение которого в том, чтобы пере! оворить противную сторону, убедить суд в своей правоте. Судебное доказывание направлено на установление судебных фактов, смысла текста закона и формирование у судьи убеждения в справедливости, законности и обоснованности требований стороны. Судебное доказывание включает в себя: а) представление юристом сведений, претендующих на статус фактографических примеров; б) их исследование (проверки и оценки) участниками судебного следствия, приводящее к образованию доказательственных фактов; в) интерпретацию текстов (в том числе закона); г) аргументацию.

14) Доказывание фактических обстоятельств по уголовному делу включает обнаружение, собирание, фиксацию, проверку и оценку нетехнических доказательств (фактических данных) на досудебном производстве, а затем представление и исследование их в судебном заседании.

15) Данные, полученные обеими сторонами в холе досудебного производства по уголовному делу, как в процессуальном порядке, так и в ходе оперативно-розыскной и адвокатской деятельности, могут быть представлены и исследованы в ходе устного судебного разбирательства и только после этого стать основаниями судебных доказательств — аргументов.

16) Судебное доказывание включает в себя аргументационную деятельность интерпретатора текста закона, предполагаемого к применению в данном деле.

17) Техники судебного допроса основаны на технике диалога. Они включают в себя набор речевых приемов, направленных на управление показаниями допрашиваемого и на восприятие речи аудиторией.

18) Вопросы юрист, ведущего допрос, инициируют производство судебных фактов в суде. Вопрос лежит в основе представления и исследования доказательств, поэтому допустимость, относимость вопросов есть главная проблема формирования свидетельских показаний.

19) Первичным условием судебного доказывания является фактор аудитории.

20) Перекрестный допрос — это допрос юристом лица, чьи показания представляются в качестве доказательства противной стороной, для критического исследования и проверки данных прямого допроса, получения новых сведений и тем самым формирования или ликвидации судебных фактов.

21) Следует различать допустимые направляющие вопросы как техническое средство контроля показаний и недопустимые наводящие вопросы. Решающим критерием недопустимости вопроса является характер вводимой им информации: недопустимо использовать грамматические да/нет-вопросы, в которых юрист сам поднимает новые темы, т. е. в базисе вопроса имеется указание на факты, которых ранее не было в показаниях допрашиваемого или которые не были установлены по делу, или были опровергнуты в ходе судебного следствия, или же были признаны недопустимыми доказательства, их подтверждающие.

Теоретическая значимость исследования состоит в попытке предложить и обосновать новую философию уголовного судопроизводства; осмыслить искусство судебной речи — одного из трех родов публичной речи, которые составляют основу общества.

Практическая значимость исследования определяется его направленностью на решение следующих практических задач: 1) выработка рекомендаций по ведению различных видов судебных допросов; 2) указание критериев недопустимости наводящих вопросов; 3) разработка технических приемов представления и исследования доказательств в суде, а также методов убеждения; 4) предложение тактик и стратегий судебного доказывания применительно хс различным судебным ситуациям. Практические предложения автора по ведению судебного следствия, по досудебной подготовке к судебному доказыванию, а также по представлению и исследованию фактических данных и аргументированию в судебной аудитории могут быть использованы как в плане совершенствования уголовно-процессуального законодательства, так и в плане повышения эффективности деятельности органов уголовного преследования, адвокатуры, суда.

Апробация результатов исследования. Основные положения, выводы и рекомендации диссертационного исследования изложены в более чем 40 опубликованных работах автора, общим объемом свыше 80 п. л. Монографии автора по исследуемой проблематике были разосланы ведущим специалистам в области теории права и уголовного процесса, в библиотеки юридических вузов, правоохранительные и судебные органы. Различные работы автора по теме исследования обсуждались и нашли одобрение на кафедрах уголовного процесса, философии и государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии МВД России.

Главные положения исследования приняты для использования в учебном процессе, что подтверждается соответствующими актами внедрения. С 2000 года в Нижегородской академии МВД России существует авторский спецкурс «Доказательства и доказывание», в котором воплощены положения данного исследования.

Учебная программа «Судебная лингвистика» заняла 2 место в конкурсе учебных программ по принципиально новым курсам, проводившемся Институтом «Открытое общество» фонд Сороса в 2000 году. Курс лекций «Судебные доказательства и доказывание по уголовным делам» был прочитан в 2001 году в государственном университете г. Ростова-на-Дону и в университете МВД России г. Санкт-Петербурга. В настоящее время главные положения данного курса преподаются в Нижегородской академии МВД России и других вузах Нижнего Новгорода.

Разработки диссертанта нашли применение при подгошвке практических наставлений для государственных обвинителей в органах прокуратуры и дознания. Результаты исследования докладывались на научно-практических конференциях и семинарах.

Структура диссертации обусловлена объектом, предметом, целью и задачами исследования и включает в себя введение, три части, состоящие из 13 глав, заключение и библиографию.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, его методологическая основа, научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

Первая час1ь диссертации «Язык и уголовно-процессуальное право» состоит из пяти глав. В первой главе «О законологии» излагается суть подхода, который был избран автором для исследования; осуществляется критика традиционного правового мировоззрения — «законологии»; приводятся основные постулаты и категории судебной лингвистики.

Деконструкция и радикальная герменевтика, взятые в качестве интеллектуальной основы исследования, исходят из языковой природы реальности, с которой имеет дело познание. Нет ничего, кроме текста. Бытие-в-мире не может быть никаким иным, кроме как языковым. Исконная человечность «я» означает

исконно языковой характер человеческого бытия в мире. Юридический мир является человеку миром лишь постольку, поскольку он получает языковое выражение. Язык — дом бытия права. Мир права — это слово.

Критика традиционной методологии правоведения как логоцентрической состоит в перемене взгляда на язык: он берется не как средство, а как бытийст-венный образ права. Логоцентристская культура современного правоведения критически осмыслена и обобщена в понятии «законология». Законология придает языковому фактору вторичное, инструменталистское значение. Право понимается как нечто объективное (даже если это абсолютная идея), языковая форма его схватывания — как нечто относительное и служебное. Юрист исходит из предпосылки, что истина открывается субъектом через логос; проблема коммуникации при этом сводится к явно упрощенной схеме: адресант — канал — адресат. В определении права правоведы основываются на сходной интуиции: познание осуществляется неким автономным субъектом ради смысла, обладающего абсолютной полнотой. Поскольку истинный смысл текста закона (как идея права, воля законодателя) как бы изначально присутствует, задача субъекта состоит в том, чтобы познать, прочитать его. Получается, юрист говорит/слушает (читает/пишет) для того, чтобы познать право: метафизическое мышление заставляет его занимать позицию вне высказывания, а не в самом высказывании. Таким образом, текст выступает лишь в качестве своего рода упаковки, из недр которой извлекается объект интереса. Соответственно, язык выступает как средство, как канал для познания, а равно — выражения, формулирования нормы, или как среда ее обитания. Получается, что право (норма) существует объективно, т. е. независимо от языка. Оно познаваемо в той или иной степени автономным (от языка) субъектом посредством послушного логоса. Поскольку язык берется в качестве средства отображения, коммуникации, формулирования, передачи нормы (императива), постольку лингвистическим фактором в самом бытии правовой ценности, естественного права, объективного права якобы можно пренебречь. Как будто бы означаемое — право существует само по себе объективно, независимо от означающего. Как будто текст и смысл — это не одно целое. Со-

временная правовая культура подразумевает как само собой разумеющуюся оппозицию означающее/означаемое. Классическое правоведение воспроизводит данную оппозицию уже в виде оппозиции закон/право.

Юристы угверждают, что право как нечто — есть. Эта мысль, данная в слове, становится опорой, ядром, центром, к которому стягивается вес юридическое знание. Но это немыслимое бытие права, ибо мысль невозможна без речи. Язык не только выражает то, что есть, но он действует как ркагтакоп он обладает способностью творить мир. Новый взгляд на сущность права возможен только при переходе к новому пониманию субъективности и текста. Усомниться в метафизических основаниях правоведения не значит осуществить перестановку элементов в оппозициях означающее/означаемое, буква/дух закона, закон/право, а в том, чтобы подвергнуть критике сам принцип оппозиционности. Увидеть относительность не только правовых идеологий, ценностей, но относительность права как такового к тексту.

Место права-тут, как подручного средства решения насущной потребности, определяется в тексте закона судебной речью. Это и есть суть лингвопси-хической теории права. Право это интертекст, в котором посюянно происходит становление значения. Интерпретация есть сущностной элемент права как текстового феномена. Следует говорить не о свойстве формальной определенности, якобы присущем праву как метафизической величине. Нужно говори 1ь о праве как порядке, состоянии, которое можно уподобить синхронии14, существующей в языке.

Право — это лингвопсихическое явление. Оно принадлежит к текстовой реальности и означает, в свою очередь, класс психических явлений императивно-атрибутивного характера, возникающих у индивидов при истолковании текста закона; психический феномен права рождается из восприятия речи другого (т. е.

14 Синхрония — состояние языка на данный момент, который есть система чистых ценностей, ничем не определяемая, кроме как наличным состоянием входящих в ее состав членов. Все части языка уголовного судопроизводства должны рассматриваться в их синхронической связи. Значение текста права определяется данным состоянием законодательства, судебной практики (предыдущие состояния не учитываются)

того, с кем как бы ведет диалог толкователь: автор текста закона, внутренний голос самого интерпретатора и т. п.). Соответственно, каждое правовое явление должно рассматриваться как сложное текстовое явление речевой коммуникации, имеющее эмотивно-психическую, в том числе бессознательную, составляющую. Инстанция буквы во всей ее полноте вводится в реальную (психическую) плоскость права в виде фундирующей величины. Психическая личность человека детерминирована надличностными, языковыми кодами социального бессознательного. Человек — это существо говорящее. Говорящее — значит юридическое.

Означаемое текста (закона) изначально и по сути своей является «следом» (по Ж. Дерриде) и в этом качестве должно восприниматься как означающее. Категория «следа», с одной стороны, отрицает классическое понимание знака, с другой — подтверждает соссюровское утверждение о немотивированности знака. Знак мотивирован только знаком. Знаки отсылают к знакам. Право не может быть сличаемо с внешней реальностью в целях верификации, потому что позади текста закона есть только другие тексты и следы текстов: топика, этика, грамматические формы.

Право — это начитанный текст закона. В ходе законопримснения происходит вчитывание или, можно сказать, начитывание смысла текста закона. Интерпретация закона ведет не к выявлению воли законодателя или истинного смысла, или истинной нормы. Интерпретация — это самостоятельная область рождения собственных смыслов, которые обратным ходом приписываются тексту закона. Истолкование смысла закона применительно к частному случаю его применения порождает смысл, прописываемый в тексте права.

О существовании иной реальности, кроме прочитываемой в виде текста, мы можем строить лишь предположения,исходя из нашего языкового опыта. Наше сознание представляет собой языковую картину мира. Познание является переводом чувственных ощущений, воспринимаемых сенсорной системой, в знаковые модели посредством языковой программы. Мы познаем окружающий нас мир по определенным лингвистическим схемам. Субъективность имеет дело не с реальностью, но с синтаксисом, рождающим маркировки, доступные про-

чтению в виде знаков. Мысль изобретает речь. Но без речи немыслима мысль. Поэтому познание имеет’ нарративную природу, его следует рассматривать как понимание текста. Правильность понимания судебного текста основывается на устройстве топики. В связи с этим постулируется риторический характер ду-дебного доказывания, что и обосновывается во второй части работы. 1

Языковый опыт, составляющий основу мышления судьи (присяжного), -это есть набор презумпций — правовых и не имеющих легальной формы, т. е. лингвистических моделей; совокупность речевых навыков, выражающих опыт понимания реальности в сфере судебной ораторики, или, другими словами, -фигур (тропов) речи. Они включены в более глобальные структуры — жанровые схемы; наборы типичных сюжетов и прочие классы интертекстуальности, в которых разворачивается событие явления смысла в тексте, создаваемом речью в суде.

Слово выражает суть человека. Слово-правие неизбежно ведет к признанию право-словия. Не законология, принижающая логос до инструмента права, но право-словие выражает сущность предлагаемого подхода к пониманию права. Право-словие — это значит, что каждый, кто читает’ текст закона и понимает его, нричастен к творению права.

Во второй главе «Право=Текст» развиваются следствия из постулата о том, что право — это текст. Значимость текста права проявляется через комбинаторику смыслов текстуры законодательства в состязательной судебной речи. Понятие «текс1=право», предполагает, по крайней мере, две информационные системы: чисто лингвистическую, т. е. текст закона, и систему правосудия — судебный дискурс. Эти системы неразделимы: судебный дискурс как бы обеспечивается системой лингвистической. И наоборот. Такое же двуединство следует наметить в описании грамматичности, а с другой стороны, риторичности текста=права.

При понимании сущности права отрицается наличие какого-либо смыслового центра вне текста. Текст пуст, разомкнут. В том смысле, что в нем нет готового, истинного смысла. И одновременно он значим в процессе речи/письма по производству смысла. Мы утверждаем: Право^Текст Закона. Право — это текст

закона. И право — это не текст закона. Знак «*» означает одновременное признание справедливости этих двух взаимоуничтожающих утверждений. Первый шаг в определении сущности права есть формула «Право-Текст Закона». Текст закона — условие существования права; отправная точка для вознаграждающего комментария, в котором развертывается пространство правового. Но право реально живет в зазоре, в складке между актом написания и актом прочтения текста закона. Право все — в отсрочивании-отложении проявления смысла текста закона. Оно все — «в» текстуре законов и одновременно — «вне». Право=текст остается в каждой своей части подобно языку — оно может существовать только через язык. Поэтому мы говорим о языке уголовного судопроизводства, понимая под этим и уголовно-процессуальное законодательство, и всю правовую реальность, образуемую в ходе его применения и воплощения в реальном порядке производства по уголовным делам. Текст проверяется только в работе, в продуцировании — через значимость. Значимость текста=права задействует идею бесконечной работы самого означаемого над самим собой. Поэтому второй шаг в установлении сущности права состоит в отрицании, перечеркивании первого утверждения: «ПравоФТекст Закона». Это значит наличие объективной текстуры закона и перманентных процессов восполнения/утратьг, восстановления/стирания, отсрочивания/наступления его смысла, в которых и живет право. Все правовое заключается в моменте от *уусе-нв-право» к «еще-не-праву». Мы приходим к формуле: «Право-Текст». Включенность, вплетенность текста закона во всеобщую языковую ткань; соотнесенность его знаковых составляющих с другими элементами юридической текстуры чревато смыслом; потенцией смысла как такового в данном деле, который может быть прочитан. Есть некая комбинаторика смыслов, вариативность которой, в конечном счете, создается языком и актуализируется судебным дискурсом в данном деле, для данной аудитории.

Таким образом, бытие права состоит в цепочке восполнений «воли законодателя» или в совокупности замен, подмен, добавлений, приложений, компенсаций первоначального смысла, сюжета текста законодательного акта, осущсств-

ляемых в процессе чтения-письма текста. Чистого означаемого (право «само в себе») нет, но существует целый ряд маневров, посредством которых означающее (текст закона) притворяется означаемым (правом). Перелистывание значений юридического текста, скольжение по глади судебного дискурса, игра идео-логем в синтаксисе — вот образы бытия реального права. Право существует в непрерывном смыслотворчестве по поводу текста закона, умножении восполняющих посредников, которые вырабатывают смысл и вычеркивают его; переписывают заново то, что отодвигается, маскируется, а именно: борьбу за власть и истину в обществе.

В данной главе особо выделена роль судьи в устройстве восполнительно-сти права: она с о сшит в том, чтобы обеспечивать функционирование законодательства как открытой системы: за счет восполнения ее посредством риторической аргументации, которая подключает юридическую топику, идеологию. Эта мысль развивается в главе четвертой.

В третьей главе «Грамматика права» в конструктивистских целях делается допущение, что право=гекст обладает структурностью; развивается несколько гипотез о грамматической детерминированности права, о роли «нарративной грамматики» для судебного познания; грамматический критерий кладется в основу типологизации русского уголовного судопроизводства.

Суть выдвигаемой гипотезы в следующем: строй языка определяет устройство текста=чтрава и производство судебной речи; сущность права выражасгся грамматикой; природа причинно-следственных связей в праве — синтаксическая.

Структура права=текста может быть определена как замкнутое множество внутренних отношений между конечным числом единиц. Эти отношения синтаксические. Система препозиционных отношений между первичными элементами — «я»/«другой», «частное»/«публичное» — определяет менталитет народа. Отношение нрава=тскста к индивидуальному сознанию объективно; но синтаксис языка уголовного судопроизводства укоренен в бессознательном человека; он же (синтаксис) создает интеллигибельную основу для речевого взаимодействия участников уголовного процесса и обуславливает комбинаторику

идеологем в дискурсивной игре. Грамматика языка уголовного судопроизводства — это матрица (существующая в коллективном бессознательном) для производства правовой текстуры; она определяет валентность текста=права и, следовательно, валидностъ текста данного закона.

Таким образом, под грамматикой права следует понимать систему отношений, производящую право=текст и функционирующую независимо от его ре-ференциального значения. Имманентность отношений, т. е. индифферентность текстовой системы к внелингвистической реальности, — это важное следствие правила закрытости, характеризующего право=текст, взятый как структурный объект. Синтаксис языка права выражается в юридической технике (она — се временный рационализированный модус). Грамматика дает временную форму праву=тексту (закону, приговору).

Поле валентности права задано грамматической формой. Можно предположить, что валентные связи, проявляющиеся на уровне первичного членения и соединения элементарных частей речевого материала, проявляются на все более высоких уровнях — род речи, речевой жанр и пр. блоков интертекстуальности. Весь инвентарь языковых средств, используемых речедеятелями в суде в качестве средств убеждения, представляет собой модели, схемы, которые, в конечном итоге, производны от синтаксиса естественного языка. Повторяемость одних и тех же вербальных форм лежит в основе интертекстуальности и эффекта правдоподобия, производимого искусством судебного доказывания. Эта повторяемость способствует унификации и интеграции языкового правового опыта -здравого смысла, совести, убеждения судьи.

В грамматике, как генеративном ядре русского языка, заложена программа развития русского права. Грамматика права — это валентность текста=права, т. е. тот потенциально возможный смысл текста (закона, юридического документа), который может актуализироваться во время языковой игры в суде. Русское право, как нечто цсльносмысловое, способное к вербальному выражению, умопостигаемое, есть грамматическая форма, которая соединяется со значением по законам, присущим данному языку. В этой главе диссертации приводятся выяв-

ленные славянофилами идиосинкретичные особенности русского языка для выдвижения гипотезы о языковой этноцентричности права. Делается предположение, что грамматика национального языка придает своеобразный изгиб (иногда -вывих) основной линии развития права как универсальной («абсолютной», по Гегелю) идеи. Но тем и важен этот изгиб, лакуна, складка, причины которой лежат в грамматике, для понимания текста-права. Власть языка, языковая форма подчиняет мысль, любую заимствованную из иностранного правового языка конструкцию: в этом, возможно, состоит причина некоторых негативных эффектов современного уголовно-процессуального права15.

В данной главе осмысливается механизм понимания текста уголовного дела в суде через категорию «нарративная грамматика». Нарративная грамматика определяет набор сюжетов судебных дел и сам формат жанра — «судебная драма». Нарративное понимание текста=права основано на усвоении форм повествования, транслируемых нашей культурой. Текст=право проговаривается в судебной драме как рассказ о нехватке, желании и возмещении. Персонажи драмы комментируют текст закона и сами совершают действия, предписываемые нарративной конфигурацией судебной драмы. Сама возможность создания и понимания судебной драмы заложена в предзнании ее, существующем на имплицитном уровне у любого, кто сопричастен к национальной повествовательной традиции. Судебный дискурс сам формирует свои объекты. Интеллигибельность постоянно сама себе предшествует и сама себя оправдывает. Потребность в согласии структуирует ожидания судебной аудитории относительно допустимого смысла текста, создаваемого судебным дискурсом. Закон имеет модус обещания воздаяния. Как семиотическая модель, правосудие значимо тогда, когда по поводу «обещанной» справедливости разыгрывается драма, в которой рассказывается о воздаянии за нарушение запрета. Поэтому любое уголовное дело — это рассказ о борьбе зла с добром и утверждении этического выбора в пользу добра. Именно так воспринимается судебный процесс присяжными. Поэтому судебно-

15 В качестве примера берется и анализируется правовой институт, предусмотренный главой 40 УПК РФ.

му оратору важно в глазах присяжных связать свою роль и свою историю с позицией добра.

В главе делается предположение о том, что в истории русского уголовного судопроизводства можно выделить три дискурсивные формации. Дискурсивная формация позволяет определить основания судебной истины. Для каждой из них характерна своя эпистема, т. е. свой уровень культурного знания. Применительно к судебному доказыванию эиистема проявляется в принятой системе стандартов судебной истины и техник ее производства, перечне ролевых моделей участников речедеятельности (кто, когда и как говорит) и пр. Рассмотрены характерные чергы этих формаций. Дано объяснение причин их смены — через дрейф языка.

В четвертой главе «Риторика права» развивается постулат о риторичности любого языка применительно к праву-тексту. Если первым следствием из язьтковости права является предположение о его грамматичности (структурности), то риторика права выводит прагматическую функцию текста=права. Бытие текста=права неотделимо от речи и ее фигуративное™. Действительность права проявляется в ci о действии. Только в судебной речи можно проверить справедливость закона, так же, как и justesse всякого высказывания можно л^илср::»‘-только референциалыгой проверяемостью (verifiability) или отклонением от этой верификации. Ведь только частной референцией можно определить справедливость. В модели права=текста партикуляризация соответствует референции, поскольку референция — эт о применение неопределенного обще1 о потенциала значения текста к особенному делу. Безразличие текста закона по отношению к своему референциальному значению как раз и открывает возможность для восполнения/утраты смысла текста данного закона. Именно расхождение грамматики и референциалыюго значения составляет фигуративность языка уголовного судопроизводства. В категории «право=текст» условно производится противоречивое смешения грамматического и фигурального полей. Этого следовало ожидать, ведь юридическая модель неизбежно подразумевает спор (diaphoric) и не может притязать на полное отрипачие референлиального момента. Илтегппе-

тационные игры со смыслом закона объективно предполагают существование более высокого уровня общности: юридическую топику. Интерпретация тек-ста=права эксплуатирует риторический момент. Риторику можно считать искусством различения права и неправа в тексте законе. Риторика инсталлирует право-тут в тексте уголовного дела.

Сущее текста=права можно рассматривать под двойным углом зрения: как самопроизводящуюся, нереференциальную грамматическую систему и как систему фигуральную. Риторика конструирует и деконструирует исходя из общих мест смысл текста закона. В суде аргументирование основано на фигуративно-сти языка судопроизводства. «Открытость» правовой системы с неизбежностью требует принципа риторической дополнительности в механизме права. Способ, которым та или иная интерпретация текста закона признается справедливой и обоснованной, состоит вовсе не в логической демонстрации, а в аргументации, которая может быть более или менее эффективной. Применяемые аргументы могут характеризоваться не как правильные или неправильные, но как сильные или слабые. Любая аргументация адресована аудитории, большой или маленькой, компетентной или некомпетентной, которую говорящий старается убедить. Аргументация в ходе истолкования смысла текста закона никогда не может рассматриваться как окончательная, единственно правильная: ее средствами интерпретатор пытается привлечь на свою сторону не зависящих от него слушателей, , используя доводы, которые будут лучшими, чем те, которые приводятся в пользу тезисов противоположной стороны. В силу самой природы аргументации невозможно отдать предпочтение той или иной интерпретации смысла закона. Однако интерпретационный процесс в суде ограничен необходимостью постановки судом решения. Судья, принимающий определенное решение по выслушиванию сторон ведет себя не как машина, а как лицо, которое обладает способностью оценки, свободной, но не произвольной, а мотивированной, аргументированной. Он делает это тем успешнее, чем убедительнее были доводы стороны. Таким образом, признание риторическог о характера интерпретационной деятельности судьи идет рука об руку с судейскими полномочиями принимать решения, воспол-

нять пробелы в законе, разрешать антиномии и выбирать ту или иную интерпретацию текста закона. Никогда не исчезающий разрыв между законодательством (порядком «символическим») и «реальным» правопорядком восполняется риторическими средствами. В данной главе также дается объяснение риторического аспекта судебной истины.

В пятой главе «Диспозитив доказывания в механизме уголовного судопроизводства» объясняется устройство судебного познания; структура и назначение уголовного судопроизводства. Диспозитив доказывания — это некое снаряженное устройство для производства знания о преступлении и преступнике. Это настройка ума судьи, и это судебное знание, готовое к проговариванию. К нему относятся структуры общественного сознания (и коллективного бессознательного), применяемые для выявления, узнавания преступного. Это языковой опыт, воплотившийся в техниках производства судебной истины, стандартах ее определения. А кроме того, диспозитив — это некий радикально гетерогенный ансамбль, включающий в себя дискурсы, институции, законы, судебные решения, научные высказывания, философские, но также и моральные, и богословские положения, — стало быть все, сказанное о преступлении. Но точно так же, как и несказанное. Диспозитив всегда вписан в игру власти, но, кроме того, всегда связан с одной или несколькими гранями знания, которые в связи с ним возникают. но, не в меньшей степени, его и обуславливают. Благодаря диспозитиву становится право-судие («правильное» рассуждение), «справедливое», законное признание человека виновным; становление его объектом маркировки как преступного. Уголовное правосудие таким образом — через диспозишв — встроено в практику упорядочивания речевых отношений власти и знания в общее 1ве.

Технологии доказывания — это устойчивые наборы техник доказывания, созданные на основе какой-либо доминирующей техники. Они обеспечивают встраивание частного знания, содержащегося в приговоре суда, в общую систему знания /данной дискурсивной формации. В главе приводится классификация технологий судебного доказывания. Указывается, что технологии могут сочетаться в одном диспозитшзс.

Дается объяснение сущности судебной истины в свете категории «диспози-гив». Не мы знаем, а изначально существует наше определенное состояние, которое знает. Всякое доказывание будет считаться истинным, правдивым в той мере, в какой оно сообщит нам то, что мы уже знали. Более того, в разуме судьи существует и предуготовлениостъ квалифицировать нечто как ложь. В общем, чтобы быть истинным или ложным, знанию надо находиться в некоем поле узнаваемости. Все мыслимые на основе здравого рассудка смысловые варианты: в диапазоне от вероятного до невероятного, истины/лжи лежат в горизонте, определяемом языком (юридическая техника определяет ближайший горизонт).

В главе указывается на значение судебной речи в речевом устройстве общества: осуществлять педагогику наказания через логос. Уголовное судопроизводство — это разновидность судебной речи. Исследуется структура судопроизводства, как речедеятельности. Анализ современного состояния предварительного расследования приводит к выводу о необходимости ликвидации его следственной формы и превращению в деформализованный уголовный розыск.

Уголовный процесс следует рассматривать как одну из семиотических практик власти по производству правильного знания о преступлении, преступнике и наказании. Тем самым уголовное судопроизводство легализует через речь (делает законным, справедливым) применение репрессии к лицам, предположительно нарушившим уголовный закон. Целью уголовного процесса является принятие окончательного решения по делу.

Вторая часть диссертации «Речь, понимание и доказывание в уголовном суде» состоит из пяти глав, где исследуется проблематика теории судебных доказательств. Предметом рассмотрения в первой главе «Понятие и сущность доказывания в уголовном процессе» явилась коммуникативная модель судебного заседания. Судебное доказывание рассматривается как речедсятельность. С позиции речевой коммуникации оно представляет собой сплетение психических, этических, эмоциональных, стилистических, эстетических и пр. факторов убеждения с логико-рациональными и направлено на судью, обладающего свободой воли и возможностью сознательно оценивать предлагаемые сторонами

утверждения и доводы. Судебный спор — это спор для слушателей (судей). Здесь действует не строгое доказательство, а лишь фактор убеждения аудит ории. Убеждение основывается не на «истине», а на правдоподобии: то, что правдоподобно это просто то, что аудитория считает истинным. Судебный дискурс прибегает к доказательствам, но его доказательства исходят из общих допущений. В суде формируется знание, которое аудитория принимает за истинное в данное время в данном месте — в форме законного, обоснованного и справедливого приговора. «Достоверное познание само вбирает в себя объективную действительность — а не так, чтобы объективная действительность предполагала какую-то истину, признаваемую предшествующей или предположенной ей»16.

Судебное доказывание — это семиотическая деятельность. Доказательства -это знаки. Они указывают на реальные обстоятельства, но связь между ними предположительная. В заседании суда знаки отсылают к знакам, судебные факты основываются только на материалах дела. Правило непосредственности, закрепленное в ч. 1 ст. 240 УПК, «отсекает» весь «реальный мир» от судебного -дискурсивного.

В доказывании по судебному делу можно выделить две стороны, фактическую и юридическую. В доказывании defacto, как сложной семиотической системе, можно выделить первичную подсистему, где происходит процесс «семио-зиса»: когда производятся знаки. На низшем уровне присутствуе! реальная действительность и лингвистика. Явления действительности (следы) приобретают здесь языковую форму. «Реальность» проговаривается, «именуется», наделяется смыслом, «переваривается» языком. Причем плоскость юридического языка выступает секущей по отношению к сфере обыденного языка, внося дополнительный риторический эффект идеологического искажения в семиотические объекты. Метафоричность юридического языка сказывается в метафоричности сознания юриста, а также самой истины по делу. Произведенные уголовно-процессуальным дискурсом языковые факты (знаки) затем включаются во зто-ричную — семиотическую подсистему, уже полностью интеллигибельную. Здесь

16 Де/iejЖ Что такое философия? / Ж. Делез, Ф. Гваттари. — СПб., 1998. С У-‘.

знаки превращаются в аргументы, доводы спорящих сторон; нагружаются посредством юридической техники и ораторики коппотативными значениями идеологии. В ходе доказывания, таким образом, факты реальной действительности вначале воспринимаются как следы, затем превращаются в знаки посредством юридического языка (например, текст протокола осмотра места происшествия), а потом включаются в систему средств убеждения судебной речи, связанную с идеологией и риторикой.

Досудебное «следопроизводство» является лишь подготовкой к судоговорению. Судебное доказывание происходит в других условиях, чем досудебное, а именно: устности, диалогичности, наличия аудитории. Поэтому актуальной является проблема проговаривания в суде всех данных, добытых органами уголовного преследования во время досудебного производства по делу, и превращения их в факты. Любые данные, добытые сторонами во время досудебного производства, подлежат взаимной проверке и оценке в судебном заседании. Судебные факты сформируются в ходе судебного диалога сторон. Фактичность придает сведениям событие судебного дискурса. Судебным доказательство становится в речевом акте юриста-аргументатора, приобретая закопченный вид средства речевого воздействия на судью — аргумент, общей посылкой которого являются гак называемые общие места — топы правовой риторики (legal topics). В суде аргументирование опирается на фигуративность языка. Фигуры судебной речи «цепляют» факты и встраивают их в систему аргументации. Посредством техник судебной речи фактические данные становятся основаниями суждений и утверждений сторон.

Автор полагает, что аргументирование юристом своей версии толкования текста закона составляет неотъемлемую часть судебного доказывания. Суть судебного доказывания де-юре на первом уровне можно определить как борьбу интерпретаций за смысл текста закона.

Второй уровень доказывания по уголовному делу в суде является своего рода синтетическим, интегративным. Искусство доказывания здесь заключается в выведении эитимем — умозаключений, опирающихся на структуры здравого

смысла. Событие преступления доступно познанию в зале суда лишь в виде историй, рассказов о нем. Искусство юриста-оратора состоит в создании у судей впечатления о правдоподобности своего рассказа о предполагаемых обстоятельствах дела. Его утверждения должны быть настолько вероятны, чтобы каждый здравомыслящий человек (с нормально устроенным умом) был готов считать их истшшыми.

Даегся трактовка нсихолингвистической модели здравого смысла. Здравый смысл питается не истинным, а вероятным; означает чувство, порождающее общность — группы, народа, нации. Речь оратора усваивается слушателями по психолингвистическим схемам (грамматическим) и осмысливается ими в категориях здравого смысла, которые также можно считать типичными. 13 главе показана психолингвистическая природа таких феноменов правосудия, как «совесть», «внутреннее убеждение» судей.

Завершается глава рассмотрением проблемы судебной истины в контексте указанных выше феноменов. Истина равнозначна принятому за истинное в судебном заседании. Приговор, вступивший в законную силу, презюмируется истинным. Судить по совести значит судить на основании правдоподобия17. Судья «должен судить не только на основании необходимого, но и на основании вероятного, а это значит судить по совести»18. Критерии правильности судебного знания определены в законе (ст. 297 УПК). Указанные законом свойства приговора являются ценностными суждениями. Аксиологические суждения невозможно обосновать только логически. Они характеризуют определенное психическое состояние судей (а широком смысле — у аудитории) — убежденность. Вне человека нет оценки. Убежденность основывается не только на рациональных доводах, но и на вере. Законный обоснованный и справедливый приговор суда -это такой приговор, который воспринимается таковым обществом, любым здравомыслящим человеком. Поскольку приговор суда есть оценочный текст, по-

17 См.: Аристотель. Риторика / Пер. с древнегреч. О.П. Цыбенко. — М., 2000. Кн. 1.15. -С. 55.

18 Там же -Кн 2 25.-С. 111.

стольку в нем нет места необходимой (научной) истине. Отношения между судебной оценкой и фактом moiyi рассматриваться как более или менее убедительные. Убеждение суда основывается на такой степени доказанности правдоподобия (вероятности) имевших место в прошлом фактов события уголовно наказуемого деяния и совершения этого деяния подсудимым, которая исключает всякие разумные сомнения на этот счет (ч. 3 ст. 14 УПК). Судебная истина может быть только вероятным знанием. Но эта вероятность настолько высока, насколько простирается критицизм здравого смысла. Судебная истина — эта нравственная, идеологическая истина. Судебная речь имеет дело с прошлым, но она показывает «еще» нечто о предмете, «сверх» него — то, что понимается со справедливостью. Поэтому судебная истина — это нравственная истина, т. е. основанная на вере. Она формальна потому, что обусловлена речевой формой, в первую очередь, и юридической формой, во вторую. Истинность приговора основана на юридической презумпции: предположении, что решение, принятое судом с соблюдением установленных законом правил и на основании допустимых фактов, является истинным. Указанное предположение основывается, в свою очередь, на вере (укрепляемой хвалебным родом речи) в значимости судебной речи в системе речево! о устройства общества и государства.

Во второй главе «Понятие и сущность судебного доказательства» внимание автора обращено на речевую природу судебных доказательств. Судебное доказательство рассматривается в несколько аспектах: семантическом, прагматическом, коммуникативном, эпистемологическом и прочих. Судебное доказательство представляет собой сложное явление: и но структуре, и по действию. В структуре судебного доказательства, могут быть выделены следующие компоненты: 1) пропозициональное содержание высказывания; 2) логическая компонента (эпистема), осуществляющая привязку пропозиционального содержания к существующей структуре знания (посредством суждений здравого смысла); 3) прагматическая компонента (прагмема), осуществляющая привязку пропозиционального содержания аргумента к особенностям когнитивной структуры,

знаниям и состоянию сознания конкретного реципиента, а также прямо к ситуации речевого общения; 4) эмотивно-психическая компонента.

В авторской трактовке судебного доказательства объединены нетехнические доказательство, данное в показаниях, и техническое доказательство — аргумент. В основании судебных доказательств лежат факты, существующие в речевой форме. Фактические данные (сведения) представляются в речевой форме стороной и затем исследуюхся. Они получают статус фактов, когда допускаются как факты аудиторией. Факт есть идея, относительно верности коюрой достигнуто согласие. Фактические данные — это сведения, относительно достоверности (правдоподобия) которых юрист, представляющий их, желает получить согласие аудитории.

Рассмотрено понятие «доказательственное средство». Это произведенный в результате представления и исследования фактических данных доказательственный (судебный) факт или общепринятое суждение (презумпция). Факт, принимаемый аудиторией, образует основание судебного доказательства. Факт теряет свой статус, когда у аудитории в отношении его достоверности возникает сомнение или когда происходит расширение аудитории, и новые слушатели сомневаются в наличии перед ними факта (например, суд второй инстанции).

Источник сведений для суда и само понятие судебного доказательства следует свести к речевым событиям, их производству и восприятию в судебном заседании. Статья 73 УПК позволяет рассматривать доказательство в единств сведения и источника его получения. Основание судебного доказательства может бытъ получено только из одного источника. Юристом представляется источник; исследуются и сам источник, и сведения из него. Элементарное событие в становлении факта составляют два акта: вопрос — ответ. В этом событии участвуют, как правило, несколько речедеятелей, форма участия их может быть как непосредственной — показания свидетеля на судебном допросе, так и опосредованной (досудебная подготовка к даче показаний свидет еля обвинителем). Главным участником речевого события доказывания является судья (‘присяжный’). Его внутреннее убеждение яиляе1ся объекюЯ^^^Ш^^йй^^яич. Фаюхчра-

фический пример образуется в результате череды событий прямого и перекрестного допроса. В условиях устного судоговорения точечность события сближает его с фактом.

Представление о судебном доказательстве обобщено в понятии риторического аргумента. «Диалектическое… умозаключение — это то, которое строится из правдоподобных (положений)»19. Отличие риторического доказательства от диалектического состой!’ в аудитории, которой оно предъявляется. Риторическое доказательство направлено на убеждение данной аудитории. Диалектика обращена к разумному мнению, к универсальной аудитории. Судебное доказательство является заключением, основанным на том, что вероятно, что возможно.

В главе объяснено значение топики в механизме судебного доказывания. Наиболее широкая система топов (общих мсст) составляет языковую картину мира, языковой опыт оратора и аудитории. Эгш то, что в принципе делает возможным убеждение. Для уголовного судопроизводства есть своя топика — правовая. Она воплощена в системе принципов уголовного процесса и других общих местах в виде юридических конструкций с устойчивым смыслом, которые закрепляют правовые ценности. Повсеместно принятые общие места представляют собой основу судебной аргументации. Юридические топы категориально связаны с общими местами, лежащими в основе мировоззрения народа, точнее -в национальном языке, культуре. Следует отмстить, что психологически повсеместно принятые общие места чаще не являются осознаваемыми рационально. Они используются для доказательства, опровержения и изобретения как данность. Специфичность юридической аудитории состоит в том, что ограничения по доказыванию кодифицированы и являются обязательными для обеих сторон. В частности, это касается и правовых презумпций: сила неопровержимых презумпций сопоставима с уверенностью в существовании факта.

В основе доказывания лежит система языковых конвенций, в явной или неявной форме усвоенных и используемых всеми участниками речедеятельносги в данном языковом сообществе. Мир знаков отсылает к миру идеологий, нашед-

4ип1 Т. 2. С. 349

ших свое выражение в уже состоявшихся способах общения. В конечном итоге, выбор в пользу того или иного аргумента как более сильного лежит в сфере идеологии.

Судебное доказательство — это то, что убеждает судью. И, наоборот, не будет доказательством то, что не производит этого эффекта. Убеждает же судью речь. Сила речи заключается в самом звуке или в обозначаемом им20. Сила судебного доказательства определяется: 1) доступностью восприятия речи слушателем; 2) понятностью содержания речи; 2) готовностью адресата согласиться с содержащимися в речи утверждениями; 3) индивидуальным эмоционально-волевым порогом восприятия речи адресата; 4) адекватностью речевой формы контексту судебной ситуации, другим внешним обстоятельствам сообщения. Поэтому судебное доказательство не стоит ничего, если его как следует не преподнести аудитории.

В заключение приводится классификация судебных доказательств. Выделяются нетехнические доказательства — фактические данные и аргументы — судебные доказательства. Прямое судебное доказательство — это доказательство, которое способно убедить судью в существовании обстоятельства, входящего в предмет доказывания. Косвенное судебное доказательство — это доказательство, способное убедить судью в существовании доказательственного факта, представляемого стороной в обоснование своего утверждения. Необходимо различать среди судебных доказательств те, которые направлены на доказывание факта, и те, которыми обосновывается интерпретация текста закона. Первые — это судебные (judicial) доказательства, а вторые — юридические (juridical) доказательства.

В третьей главе «Аргументирование — убеждение в уголовном суде» анализируется природа судебного аргументирования; исследуются технические, т. е. речевые, средства убеждения аудитории. Под судебной аргументацией понимается весь процесс убеждения, т. е. и рациональная, и психоэмотивная составляющие. Аргументация в суде является правдоподобной (вероятной). Опи-

20 См.- Аристотечь. Риторика. — Кн. 3.2. — С. 117.

раясь на релевантные аргументы (судебные доказательства), она приводит лишь к частичному подтверждению достоверности делаемого утверждения. Судебное аргументирование можно определит!» как перзуазивную коммуникацию, в ходе которой речедеятели совершают речевые акты, пытаясь повлиять на формирование внутреннего убеждения судей как рациональными аргументами, так и иными средствами лингвопсихологического воздействия.

Аргументационная ситуация в суде включает в себя: 1) аргументатора; 2) доказываемый им тезис; 3) средства доказывания — сведения и их источники (свидетели и пр.); 4) закон; 5) аудиторию; 6) оппонента и его дело; и прочие элементы судебной ситуации. В свою очередь каждый из этих элементов также имеют непростую структуру. Стоит отметить тесную взаимосвязь, взаимообусловленность факторов судебной аргументационной сшуации в едином понятии «судебная речь».

Судебная аргументация развивается в кризисной ситуации. С одной стороны, выступает юрист, который стремится убедить аудиторию, а с другой, существует та или иная готовность слушать доказательства юриста и соглашаться с ним. Аргументация должна быть ориентирована на аудиторию. Юрист-оратор должен учитывать ее особенности. Без субъективного момента невозможно никакое убеждение в суде. Каждый этап в развитии судебного спора требует поиска и развития все новых средств убеждения (представление фактических данных, исследование данных противника, аргументация, опровержение, истолкование и т. п.), чтобы не произошел сбой в осуществлении судебной речи. Рациональное аргументирование включено в общий коммуникативный процесс, имеющий назначением создать у аудитории определенное впечатление, мнение. Убедительность аргументации сводится к созданию впечатления о доказанности истинности доказываемого тезиса. Согласие аудитории (суда) с доводами и утверждениями юриста-оратора можно рассматривать как интерсубъективный фактор, который дополняет объективные критерии рациональной правильности и фактической обоснованности аргументации. Таким образом, под аргументацией в суде нужно понимать часть судебного доказывания, а именно: 1) формиро-

вание доводов или аргументов на основе представленных и исследованных в судебном следствии фактических данных; 2) согласие или несогласие аудитории (суда) с выдвигаемыми аргументами и утверждениями.

Рассмотрены типичные фигуры мысли — схемы построения доводов: 1) поддержание контакта с аудиторией; 2) уничтожение позиции противника; 3) уничтожение отношения к предмету речи; 4) уничтожение смысла предмета речи. Таковы же и стратегии судебного доказывания в уголовном суде. В числе самых главных аргументативных фигур указано на получение согласия аудитории по поводу исходных посылок для представления нетехнических доказательств, а также всей последующей аргументации юриста. Согласие аудитории с определенными утверждениями оратора, которыми он будет пользоваться для аргументирования, позволяет квалифицировать эти утверждения как факты.

Наряду с указанными стратегическими риторическими фигурами в распоряжении оратора имею тся многочисленные фигуры речи, вспомогательные фигуры мысли, через которые разрабатывается аргументация как диалектическая, так и эристическая. Аргументативная фигура — это схема, обладающая определенной структурой, которая существует независимо от содержания. Это может быть синтаксическая, семантическая и прагматическая форма, специально употребляемая судебным оратором для того, чтобы привлечь внимание слушателей.

В работе приведены примеры употребления наиболее эффективных в суде аргументативных фигур. Указывается, что ясность и простота — тоже фигуры. Показаны приемы диалектической аргументации, «опровержений». Также исследованы способы убеждения, основанные на эристике и софистике, и средства защиты от них.

В четвертой главе «Стратегии, тактики, техники доказывания в уголовном суде» даны определения стратегии, тактики, техники доказывания в уголовном суде, раскрыто их содержание исходя из закономерностей речевого общения. Тактика судебного доказывания — это искусство подготовки и ведения юристом своего дела в суде или иначе — совокупность средств и приемов для достижения юристом намеченной цели. Тактика доказывания определяет, в ка-

ком виде будет представлено дело суду: в какой последовательности, комбинации представлять свои доказательства; какие приемы использовать при исследовании доказательств и пр. Она призвана усиливать доказательства; повышать эффективность убеждения — безотносительно к фактическому содержанию сведений. Основные тактические приемы производны от риторических фигур мысли и речи. Тактика судебного допроса — это наиболее рациональная и эффективная организация судебного допроса. Она включает в себя комплекс мер, направленных на достижение оптимального рсзулыата при представлении или исследовании сторонами показаний. Тактический прием — это наиболее целесообразная, с точки зрения достижения процессуального интереса, линия поведения юриста, ведущего судебный допрос. Любое дейст вие, благоприятствующее выступающему в суде, может рассматриваться как прием. Поэтому в широком смысле технику судебного доказывания можно определить как совокупность приемов, не запрещенных законом, этосом судебной речи, допустимых аудиторией, которые сторона использует для убеждения в правдоподобности представленных фактов и справедливости своих утверждений. В узком смысле техника доказывания — это совокупность приемов и способов, повышающих эффективность представления и исследования в судебном следствии данных, собранных во время досудебного производства. В основе техники таких судебных действий, как освидетельствование, эксперимент, опознание, лежит техника допроса. Поэтому искусство судебного допроса, миметическое21 по своей природе, имеет наибольшую важность для юриста. Единство речевых средств убеждения, тактических ходов, комбинаций, замыслов должно укладываться в определенную стратегическую конфигурацию. Рассматриваются четыре стратегии деконструкции, которые были выявлены эмпирическим путем: риторическая, идеологическая, процедурная и деконструкция репутации.

В пятой главе «Типология вопросов, применяемых в судебных допросах при рассмотрении уголовных дел» анализируются и обобщаются эмпирические данные по технике постановки юристами вопросов в суде; делаются теоретиче-

21 Мимесис — подражание действительности посредством слов.

ские выводя о критериях допустимости направляющих вопросов; и о техниках контроля гоказаний.

Судебное разбирательство есть, по сути, совокупность диалогов, главной формой которых является допрос. Допрос — это опосредованная форма обращения юриста со своим рассказом к аудитории. Каждая реплика участников допроса (диалога): вопрос — ответ, обладает специфической завершенностью, выражая некоторую позицию говорящего, на которую можно ответить, занять ответную позицию. Каждое высказывание — это звено в цепи других высказываний. У него четкие границы, определяемые сменой речевых субъектов (говорящих^ « пределах этих границ высказывание (ответ, вопрос) отражает речевой процесс, чужие высказывания, прежде всего предшествующие. Судья, не вступая в обмен репликами с разговаривающими, воспринимает диалог юриста и допрашиваемого. Их реплики оказываются в едином речевом потоке, который в конечном итоге адресуется судье (присяжному).

Участники судебного допроса — диалога находятся в асимметрическом ог-ношении. Тот, кто задает вопросы, играет роль ведущего в устном взаимодействии. Поэтому не будет преувеличением сказать, что именно вопросы юриста, ведущего допрос, обуславливают производство фактов в суде. Вопросы являются главным способом представления доказательств. Они же являются и основным способом исследования их. Таким образом, судебные допросы, имеющие диалоговую сущность, в качестве ключевой техники имеют формулирование вопроса. Форма вопроса — вот то, что в первую очередь определяет представление и исследование фактов в суде.

Вопросы составляют основу техники допроса. Через вопросы участники судебного следствия получают сведения. Они позволяют направлять, контролировать ход показаний, представлять свою версию дела устами допрашиваемого. Вопросы могут быть использованы и в деструктивных целях. Грамматические и прагматические свойства разных типов вопросов оказывают влияние на представление и исследование фактов. Это важнейшее средство процессуальной борьбы в условиях состязательного судоговорения. В соответствии с порядком

судебного допроса по УПК РФ ответ не может быть получен без вопроса. Вопросы юриста и ответы на них формируют текстовую реальность в суде.

В главе рассмотрены различные аспекты вопроса как речевого акта. Проанализированы грамматические и прагматические характеристики; различных типов вопросов с тем, чтобы дать примерные (предварительные) ориентиры участникам судебного следствия по определению допустимости вопросов.

Можно расположить по степени способности контролировать показания все типы вопросов в следующем порядке, от менее к более контролирующим: 1) широкие что-вопросы; 2) узкие что-вопросы; 3) альтернативные вопросы; 4) грамматические да/нет-вопросы; 5) отрицательные грамматические да/нет-вопросы; б) просодические вопросы; 7) раздельные вопросы. Таким образом, широкие что-вопросы менее всего контролируют ответы, а раздельные вопросы -позволяют осуществлять наибольший контроль.

В работе обобщены данные о частоте употреблении юристами различных типов вопросов в суде. Были рассмотрены многочисленные техники использования различных типов вопросов и их комбинаций. Выявлены распределение типов вопросов в тексте и контексты, в которых они встречаются. Исследование показывает, что вопросы могут связывать части судебного текста друг с другом иерархическим путем. Это позволяет юристам создать у аудитории общее впечатление о правдивости рассказываемой ими истории. Юристы могут контролировать представление показаний, используя те или иные типы вопросов и их сочетания.

Некоторые типичные техники использования типов вопросов в судебном допросе таковы: 1) выдвижение версии: широкие что-вопросы; 2) обеспечение нужной направленности изложения фактов: узкие что-вопросы; 3) участие в рассказе истории: просодические вопросы; 4) формулирование показания: все да/нет-вопросы; 5) проверка личности: узкие что-вопросы; 6) контролирование количества возможных ответов: все да/нет-вопросы; 7) скрытый комментарий, предназначенный суду: просодические, раздельные, узкие что-вопросы и негативные грамматические да/нет-вопросы; 8) маскировка новой информации как

данной: просодические и раздельные вопросы; 9) давление на свидетеля: проверяющие раздельные вопросы.

Лингвопсихологическое принуждение, как и тактика юриста представить свое видение фактов посредством показаний свидетелей, экспертов и других лиц, является неотъемлемым элементом состязательного судоговорения — дело лишь в дозировке и контроле за указанными явлениями. Наводящие вопросы не могут быть исключены из судебного допроса: без в той или иной степени направляющих вопросов практически невозможно вести перекрестный допрос, получать дополнительную, уточняющую информацию, контролировать ответы допрашиваемого. И если наведение в принципе не может быть исключено, то формы, способы наведения, безусловно, должны контролироваться сторонами и судом. Поэтому полезно терминологически развести наводящие (недопустимые) вопросы и направляющие (допустимые) вопросы. В окончательном виде критерий недопустимости вопроса определяется судьей индивидуально, сообразно судебной ситуации, с учетом мнения сторон.

Третья часть «Лингвопсихологический аспект представления и исследования доказательств в судебном следствии» посвящена процессуальным и психолингвистическим аспектам пользования техническими доказательствами, т.е. фактическими данными в уголовном суде. В первой главе «Правила судоговорения, установленные УПК РФ» разъясняется смысл положений закона, касающихся порядка судебного разбирательства, дается толкование общих условий судебного следствия, а также норм, регулирующих производство отдельных судебных действий.

Законом по-новому определен порядок судоговорения: кто говорит, когда говорит, как говорит. Состязательность — это не средство установления объективной истины судом, но самодостаточная форма диалога сторон, где судья -это слушатель, которого убеждают юристы-речедеятели. Суд слушает, оценивает то, что говорят участники следствия, но не выступает творцом речевых доказательственных фактов. Последнее есть право сторон. Теперь главными производителями речевых фактов — судебных доказательств, стали стороны. Суд не

должен стремиться к отысканию абсолютной справедливости, он поверяет и определяет спорное право теми способами, которые установлены законом, и на основании доказательств, представленных сторонами.

По своему содержанию власть судьи — это, с одной стороны, дисциплинарная власть, которая в равной степени распространяется и на обвинителя, и на сторону защиты, с другой стороны, суд уполномочен управлять ходом судебного заседания, определять порядок и последовательноегь судебных действий, устранять препятствия для нормального рассмотрения дела, предоставлять возможность сторонам использовать свои права и, прежде всего, предоставлять подсудимому все средства к оправданию. Однако суд (судья) не должен подменять стороны. Он не должен определять, какими доказательственными средствами этот спор разрешается; он констатирует истину судебную. Суд обязан поставить точку в судебном разбирательстве там, где состязание положило естественный предел правомерности притязаний сторон на законность, обоснованность и справедливость своих утверждений.

Правомочия судьи в области формирования доказательственных фактов ограничиваются полномочиями на отвод наводящих вопросов и вопросов, не относящихся к делу, которые задают стороны (ч. 1 ст. 275 УПК), на отвод вопросов, как не относящихся к предъявленному обвинению, задаваемых присяжными заседателями (ч. 4 ст. 335 УПК). Далее, на судье лежит обязанность исключения из дела доказательств, недопустимость которых выявилась в ходе судебного разбирательства (ч. 5 ст. 335 УПК). При этом суд вправе для проверки формальной допустимости доказательства проводить судебные действия.

Стороны представляют свое видение фактов в ходе постановки вопросов при ведении судебного допроса. Позиция стороны подтверждается (опровергается) показаниями вызванных в судебное заседание лиц, предъявленными вещественными доказательствами, судебными действиями. Согласно ч. 1 ст. 274 УПК очередность исследования доказательств определяется стороной, представляющей доказательства суду. Каждая из сторон определяет композицию своего дела в его фактических обстоятельствах, что составляет важнейшее условие эффек-

тивности аргументации в целом и силы убеждения каждого судебного доказательства в отдельности. Исключительно к ведению стороны относится то, какие доказательства и в каком порядке она будет их представлять в суде. Каждая из сторон должна озаботиться подготовкой к представлению показаний своих свидетелей в суде. Защитник и прокурор соответственно выбранной ими тактике на судебном следствии имеет право допросить свидетеля своей стороны в удобное время. При этом противоположная сторона должна иметь право задать вопросы любому свидетелю, дающему показания против ее дела (провести перекрестный допрос).

Устная речь является основным источником информации для суда. Впервые в русском уголовно-процессуальном законе закреплен приоритет устной речи над письменной. Значение этого положения выходит за рамки стадии судебного разбирательства: только показания, полученные непосредственно в устной форме, могут быть допущены в качестве оснований судебных доказательств. Данные, полученные сторонами в ходе досудебного производства по уголовному делу, как в процессуальном порядке, так и в ходе оперативно-розыскной и адвокатской деятельности, должны быть представлены и исследованы сторонами в ходе устного судебного разбирательства.

Вопрос инициирует судебный факт. Поэтому допустимость, относимость вопросов есть главная проблема формирования показаний. Задающий вопросы юрист играет ведущую роль в речевом диалоге, который лежит в основе всех судебных действий. Контроль за недопустимыми наводящими вопросами и вопросами, не относящимися к делу (ч. 1 ст. 275 УПК), осуществляет председательствующий. Однако просить судью снять недопустимый вопрос и аргументировать данное ходатайство должна сторона. В противном случае на нее ложатся последствия неблагоприятных показаний.

Поскольку в ст. 281 УПК речь идет об исключениях из общего правила, они должны быть толкуемы но возможности в ограниченном смысле. Отсюда вытекает вывод: запрещены все иные случаи отступления от правила усгпности и непосредственности. Недопустимо оглашение отрывков из свидетельских по-

казаний во время вступительной речи прокурора, недопустимо воспроизводить показания участников процессуальных действий во время оглашения протоколов следственных, иных процессуальных действий, в которых они делали заявления, давали объяснения или показания (обыска, выемки, наложения ареста и пр.). Еще более жесткие условия предъявляются законом к возможности оглашения показаний подсудимого, а именно: это возможно только с согласия стороны защиты (ч. 1 ст. 276 УПК).

Председательствующий лишен права усмотрения в определении пределов судебного следствия. Все фактические данные, установленные во время досудебного производства обеими сторонами, могут подлежать исследованию в суде. В силу начала равенства сторон предмет судебного следствия определяется обеими сторонами. Однако суд не обязан полностью следовать воле сторон в определении пределов судебного следствия. В том, что касается проверки данных, представленных стороной обвинения в подтверждение существования фактических оснований своего утверждения, суд вправе действовать самостоятельно. Суд вправе независимо от требований сторон устанавливать побочные доказательственные факты, которые служат дополнительному укреплению суда в убеждении о правдоподобии фактов, представленных стороной, или, наоборот, позволяют ему усомниться и отвергнуть их как недоказанные.

У обвинения не может быть никаких неожиданных для стороны защиты средств нападения. Поэтому недопустим вызов в судебное заседание для дачи показаний в пользу обвинения лица, не указанного в списке, прилагаемом к обвинительному заключению (ч. 4 ст. 220 УПК), или не включенного в обвинительный акт (п. 9 ч. 1 ст. 225 УПК). Отсюда вытекает следующее: во-первых, суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства стороны защиты о допросе лица, явившегося по ее инициативе; во-вторых, если ходатайство такого рода заявляется стороной обвинения (любым участником со стороны обвинения), то суд вправе удовлетворить его при отсутствии возражений к тому со стороны защиты. Не могут быть также оглашены показания лиц, данные на предварительном расследовании, если они не были включены в список лиц, подлежащих вызову в

судебное заседание. Могут быть оглашены показания только тех свидетелей, которые были включены в список. Поэтому хотя бы обвинительная власть имела сведения о наличии объективных препятствий для явки свидетеля в суд (болезнь, дальняя отлучка свидетеля), она все-таки должна включить его в список лиц, подлежащих вызову на суд, и если он в этот список не включен, то показание его при судебном следствии прочитано быть не может. По ходатайству стороны обвинения суд может направить уголовное дело прокурору в порядке и по основанию, предусмотренным в п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК. В таком случае прокурор сможет восполнить список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание. Этим защите будет обеспечена возможность подготовиться к проверке этого доказательства.

Судебное следствие имеет целью только представление и исследование доказательств; для оценки их сторонами установлены законом судебные прения. Отсюда вывод о том, что во время судебного следствия стороны лишены права делать замечания, возража ть свидетелям, опровергать доводы противной стороны.

В главе отмечается своеобразие судебного следствия по сравнению с предварительным, которое обусловлено как уголовно-процессуальными правилами, так и природой устной речи, и на основе этого делаются выводы о специфике техники судебных действий: прямого допроса, перекрестного допроса, передопроса, шахматного допроса и пр.

Судебный допрос разделился на первоначальный допрос юристом своего свидетеля, чьи показания он представляет в суде, и перекрестный допрос этого же лица противной стороной. Последний этап допроса — постановка допрошенному сторонами свидетелю дополнительных вопросов председательствующим (членами суда) — не носит обязательного характера и осуществляется по усмотрению суда. Выбор формы допроса зависит от представляющего доказательство юриста. Часть 8 ст. 234, ст. 278 УПК позволяют юристу пропустить такую часть допроса, как свободный рассказ, и сразу приступить к постановке вопросов с целью получения конкретных ответов относительно интересующих сторону фактов.

Оглашение показаний подсудимого, данных им во время предварительного расследования, возможно только при согласии на это стороны защиты (п. 1 ч. 1 ст. 276 УПК). Желателен был бы прямой запрет на допрос и оглашение показаний подсудимого, который не признает своей вины в суде. Необходимо запретить в ходе судебного следствия: а) предлагать свидетелям вопросы, направленные на обнаружение сущности показаний, данных обвиняемым на предварительном расследовании; б) допрашивать следователя, дознавателя, иных лиц, осуществлявших досудебное уголовное преследование, относительно фактов признания подсудимым своей вины, явки с повинной, совершения иных действий, свидетельствующих о признании им себя виновным в совершенном преступлении; в) указывать подсудимому на противоречия в его показаниях, данных на суде, с показаниями, данными им на предварительном расследовании. Следователь или дознаватель, или начальник органа дознания, или оперативный работник, или любое другое должностное лицо, осуществлявшее досудебное уголовное преследование по делу, не может быть допрошено о показаниях, данных обвиняемым до суда. Всякое напоминание подсудимому о сознании его, сделанном во время досудебного производства по уголовному делу, будет ли это сделано посредством прочтения о том протокола следственного действия, либо посредством устного рассказа о том лица, производившего данное следственное действие или оперативно-розыскнос мероприятие, должно бьиь принято за домогательство собственного его сознания на суде, что совершенно противоречило назначению уголовного судопроизводства; г) оглашать любые документы, которые содержат объяснения, данные обвиняемым оперативным работникам или органам предварительного расследования, его заявления, просьбы, поданные администрации места предварительного заключения или прокурору, следователю, из которых явствует о его признании в совершенном преступлении.

Суд не имеет права вызвачъ и допросить в качестве свидетеля такое лицо, представить показания которого не изъявила желание ни одна из сторон. Умолчание закона по этому поводу не может быть толкуемо в смысле разрешения, в особенности если обратить внимание на то, что УПК дозволяет суду по собсг-

венной инициативе назначить судебную экспертизу (ч. 1 ст. 283 УПК); вызвать для допроса эксперта (ч. 1 ст. 282 УПК); произвести осмотр местности и помещения (ч. 1 ст. 287 УПК); следственный эксперимент (ч. 1 ст. 288 УПК); освидетельствование (ч. 1 ст. 290 УПК); предъявить для опознания (ст. 289 УПК). Если все эти права прямо предоставлены суду, то непредоставление ему права вызвать по собственному усмотрению свидетелей заставляет предполагать, что последнего права законодатель и не хотел ему предоставить.

Если свидетель, явившийся в суд, откажется от дачи показаний вследствие забывчивости или по какой-либо другой причине, то показание е: о, полученное ранее в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства, подлежит оглашению. Не могут быть оглашены показания свидетеля, имеющего свидетельский иммунитег, в случае неявки его в судебное заседание. Это следует рассматривать как форму его отказа от дачи показаний.

Правило, заключающееся в ч. 2 ст. 279 УПК, не может быть употреблено сторонами как средство обхода других предписаний закона. Так, если лицо не было включено в список лиц, подлежащих вызову в суд, то, естественно, не могут быть оглашены документы, в той или иной мере содержащие их пояснения об обстоятельствах дела.

Законом подсудимый не наделен правом прочтения имеющихся у него документов. Он наделен правом представлять доказательства (п. 4 ч. 4 ст. 47 УПК), оглашать документы (ч. 1 ст. 285 УПК). Однако эти права выглядят ограниченными по сравнению с правами потерпевшего, поскольку последний вправе прочесть любой имеющийся у него документ, имеющий отношение к его показаниям, в то время как подсудимый может огласить только такой документ, который получил статус доказательства и приобщен к уголовному делу. Для подсудимого, представляющего документ, прочтение или предъявление его далеко не безразлично. Прочтение служит для него ручательством в том, что присяжные заседатели познакомились вполне с содержанием документа; предъявление не представляет такой гарантии. Суд не может измени 1 ь этот способ на какой-либо другой. Поэтому суд не вправе отказать подсудимому прочесть имеющиеся у него доку-

мешы па том основании, что проверка их допустимости, достоверности не была проведена, ибо этот способ защиты не запрещен законом (п. 21 ч. 4 ст. 47 УПК).

Статью 284 УПК правильнее было бы сформулировать исходя из положения об активности сторон по представлению доказательств так: «Сторона, которая представляет вещественные доказательства, вправе обращать внимание суда на обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела». Представляя вещественное доказательство, юрист предлагает его интерпретацию. Возможно и иное его объяснение противной стороной в ходе исследования. Различные интерпретации вещественного доказательства сторонами навязываются аудитории в качестве правильной.

Особо следует отметить, что в ч. 1 ст. 285 УПК речь идет о двух разновидностях документов. Первые из них по решению органа уголовного преследования уже приобщены к материалам уголовного дела, другие — впервые представляются сторонами в суд в качестве доказательств. Если одна из сторон представляет суду документ и ходатайствует о его приобщении к делу, а противная сторона не возражает, то такой документ может быть оглашен стороной. Если противная сторона ставит вопрос о проверке допустимости представляемого документа, то это становится предметом судебного разбирательства. Суд вправе по собственной инициативе совершать действия, направленные на проверку представленного документа. По непосредственному усмотрению суда это действие может быть совершено исключительно только в том случае, когда это необходимо для проверки конкретного доказательства, представленного одной из сторон, при отсутствии возражения (молчаливого согласия) сторон. Суд не может отказать стороне в оглашении процессуального документа, признанного доказательством по делу на предыдущей стадии и допустимость которого не оспаривалась сторонами.

Проверка допустимости доказательства происходит в суде. Сторона, настаивающая на исключении того или иного доказательства, должна аргументировать свою позицию. Противная сторона с свою очередь вправе привести контраргументы. Следует исходить из того, что отражение в протоколе следст-

венного действия всех требований ст. 166-167 УПК является лишь одним из подтверждений допустимости доказательства. Окончательный вывод о допустимости доказательства делается судьей по результатам исследования сторонами данного доказательства: именно сторонам необходимо убедить судью в допустимости собранных доказательств.

В главе отмечается, что в основе всех судебных действий по представлению и исследованию доказательств лежит диалог. Поэтому все технические приемы представления доказательства производны от судебного допроса.

Во второй главе «Судебный допрос» освещаются процессуальный порядок судебного допроса; техники, основные приемы судебного допроса. Доказательственное значение свидетельского показания состоит прежде всего в содержании речи свидетеля. Однако на силу данного доказательства влияет и то, как сказана будет эта речь. Сила свидетельских показаний зависит от искуса ва ведения допрашивающим диалога с допрашиваемым, а также диалога (внутреннего) допрашивающего с судебной аудиторией. Сам процесс ведения допроса, т. е. диалог допрашивающего и допрашиваемого, оказывает убеждающее влияние на суд. Факты формируются, изменяются и разрушаются в ходе судебных допросов. Показание допускается судом судебным доказательством, когда судебный допрос убеждает его в этом.

Судебный допрос есть диалог по поводу обстоятельств, предположительно существовавших в прошлом. Показания свидетеля должны рассматриваться как более или менее правдоподобные, критерий абсолютной достоверности к ним не применим. Сила доказательства зависит и от лингвопсихических составляющих показания, которые вызывают к ним доверие аудитории во время основного и перекрестного допросов. Судебный допрос аргументативен. Формирование судебного доказательства происходит в ходе допроса свидетеля сторонами и судом.

В главе рассматриваются элементы тактики судебного допроса. Обосновывается концепция контроля юристом показаний допрашиваемого им лица как совокупности мероприятий, направленных на управление речевым потоком. Основное средство контроля — это выбор формы вопросов, их последовательность,

темп. Освещаются некоторые допустимые приемы управления речевым потоком свидетельских показаний для повышению их силы; анализируется весь спектр обстоятельств, сопровождающих речевую коммуникацию в суде.

Интегративным показателем умения вести судебный допрос является способность охватить допрос, т. е. выработать определенную систему допроса и последовательно претворять ее в действие. Судебно-следственные комбинации могут представлять из себя сочетание нескольких приемов в ходе судебного допроса, а также сочетание судебного допроса с представлением иных доказательств по делу или реализацию оперативно-следственной комбинации, начатой еще во время досудебного производства. Можег иметь место превращение судебного допроса в очную ставку или шахматный допрос, а также комбинации нескольких судебных действий.

Рассмотрены техники судебного допроса и приведены их классификации. Основной технический прием, используемый юристом при допросе, — это вопрос. Мера, в которой юрист стремится реализовать какую-то тактическую схему в допросе свидетеля, становится мерой наведения вопросов, задаваемых им. Основными признаками недопустимого наводящего вопроса являются: 1) указание в нем на ожидаемый ответ; 2) введение новой темы (идеи).

Необходим контроль за лингвопсихологическим воздействием, за объемом и содержанием информации, вводимой юристом посредством постановки вопросов. Обязанность распознания недопустимого наводящего вопроса лежит на сторонах. Судья обязан удовлетворить обоснованное ходатайство об отводе недопустимого наводящего вопроса.

В главе сформулированы лингвистические максимы по представлению и исследованию свидетельских показаний.

В третьей главе «Основной (прямой) и перекрестный судебные допросы: процессуальный и тактический аспекты» вначале рассмотрены процессуальный порядок и техники прямого допроса. Это главное средство представления юристом доказательств в суде. Особую важность имеет предварительная подготовка к прямому допросу. Подготовка своих свидетелей к судебному до-

просу — это один из важных элементов тактики, необходимая часть формирования судебного доказательства. Даны рекомендации по подготовке свидетелей к даче показаний. Добиться представления свидетелем фактов по делу в форме, убеждающей судебную аудиторию, — это то, к чему, безусловно, следует стремиться юристу.

Тактические приемы прямого судебного допроса — это такие способы и средства речевого воздействия на допрашиваемого и аудиторию, которые способствуют более эффективному представлению свидетелем фактов и утверждению судей во мнении относительно объективности, полноты и правдивости сведений, сообщаемых свидетелем. К таким приемам следует отнести: уточнение, детализацию (конкретизацию), напоминание, применение наглядности и пр.

При прямом допросе наиболее убедительным является первоначальный свободный рассказ свидетеля. Негативно воспринимаются вопросы на прямом допросе, явно выходящие за рамки темы свободного рассказа: когда допрашивающий напоминает, наводит — так или иначе подсказывает показания о новых фактах. Диссертантом сформулированы иные рекомендации по ведению прямого допроса.

В работе представлены рекомендации по улучшению восприятия показаний свидетеля аудиторией. Например, важно соблюдать и такое правило: при допросе своих свидетелей необходимо всегда сохранять последовательность времени. Другое правило состоит в следующем: нельзя передопрашивать без особой нужды относительно одного и того же обстоятельства. А тем более, возвращаться к одному и тому же факту посредством различным образом сформулированных вопросов. Перемежать в ходе допроса исследование одних фактов другими. Возвращаться опять к ранее исследованным фактам, эпизодам. Испытывать интеллектуальные способности допрашиваемого. Нельзя подвергать перекрестному допросу своих собственных свидетелей.

Главная задача передопроса заключается в том, чтобы исправить причиненные перекрестным допросом разрушения, от которых зависит доказательственная основа дела. Дополнительный допрос необходим для того, чтобы разъяс-

нить что-либо оставшееся невыясненным, какие-то обстоятельства или изменить их освещение, полученное при перекрестном допросе.

Далее в главе анализируется процессуальный порядок перекрестного допроса. Предлагаются рекомендации по его проведению.

Проведение перекрестного допроса — это диспозитивное право стороны. Основным мотивом проведения перекрестного допроса является достижение стороной своей процессуальной цели. Перекрестный допрос используется юристом в качестве основного средства исследования доказательств противной стороны. Искусство перекрестного допроса это умение выставить в наиболее выгодном для своего дела свете те данные, которые имеются в показаниях свидетелей противной стороны, дополнить их, если можно, выяснением обстоятельств, которых не коснулся процессуальный противник, и заложить основания для опровержения этих показаний, когда для этого наступит удобный момент.

Задачами перекрестного допроса могут быть: 1) дискредитация результатов прямого допроса и подрыв свидетельских показаний; 2) получение сведений в свою пользу. Средства решения первой задачи: 1) продемонстрировать, что свидетель не способен давагь показания относительно тех фактов, которые призван удостоверить; 2) показать, что прошедшее время и сопутствующие этому обстоятельства исказили воспоминание фактов свидетелем и поэтому показания его носят преувеличенный характер; 3) выявить противоречия в его показаниях; 4) заставить его признать то, что он не вполне уверен в тех фактах, относительно которых ранее прямо утверждал; 5) доказать его пристрастность или предубежденность по делу в целом или какой-то его части; 6) подвергнуть сомнению его добропорядочность (опровергну гь фактическую презумпцию истинности свидетельских показаний). Вторая задача решается посредством: 1) новой интерпретации свидетелем фактов в пользу допрашивающей стороны; 2) установления новых фактов, которые ранее не сообщались свидетелем; 3) дополнения, усиления эффекта от ранее установленных фактов различного рода техническими средствами.

Поскольку в законе не запрещено ограничивать предмет свидетельских показаний на суде, постольку юристы на связаны в выборе темы перекрестного до-

проса. Пределы перекрестного допроса определяются сторонами. Перекрестный допрос может касаться следующего: 1) пристрастия и предубеждения; 2) мотивов для преувеличения или искажения; 3) предыдущих конфликтов с законом; 4) памяти; 5) способностей; 6) возможностей для наблюдения (наблюдательность); 7) утверждений, сделанных во время показаний на предварительном расследовании; 8) употребляемых письменных заметок.

Сформулированы рекомендации для ведения перекрестного допроса. Показаны специфические техники перекрестного допроса: контролирование ответов свидетеля, использование пауз, выделение невероятности и противоречия и пр.

Затем исследуются проблемы представления и исследования сторонами иных доказательств; некоторые процессуальные и тактические особенности отдельных видов судебного допроса. В частности, показана специфика прямого и перекрестного допроса эксперта. Предлагается сделать общим правилом при представлении заключения экспертизы, проведенной во время досудебного производства по делу, проводить перекрестный допрос эксперта или специалиста противной стороны с участием своего эксперта. Предмет допроса эксперта не ограничивается предметом проведенной экспертизы. Согласно ст. 289 УПК стороны могут задавать вопросы для дополнения данного экспертом заключения. Кроме того, вопросы могут касаться компетенции эксперта, его репутации, также научных оснований данного вида экспертизы, примененной методики исследования, наличия альтернативных методик, вероятности ошибки и прочего.

В главе показаны техники представления суду сведений, содержащихся в протоколах следственных действий, а также в вещественных доказательствах, иных документах. Рассмотрена проблема легализации данных, добытых оперативно-розыскным путем. Дано определение судебной комбинации и предложены характерные сочетания судебных действий, повышающих эффективность представления и исследования фактических данных в суде.

В заключении формулируются краткие выводы по исследованным в работе проблемам.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

1. Александров A.C. Диснозитивность в уголовном процессе: Монография. — Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1997. — 209 с.

2. Александров A.C. Народное обвинение в уголовном суде: Учебное пособие / A.C. Александров, В.Е. Гущев. — Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1998. -160 с.

3. Александров A.C. Субсидиарный уголовный иск: Монография / A.C. Александров, В.Е. Гущев. Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1999. 102 с.

4. Александров A.C. Язык уголовного судопроизводства: Монография. -Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2001. — 146 с.

5. Александров A.C. Судебные доказательства и доказывание по уголовным делам: Лекции / A.C. Александров, А.Н. Стуликов. — Н. Новгород, 2002. — 188 с.

6. Александров A.C. Методическое пособие прокурорам, участвующим в рассмотрении дел, подсудных мировому судье / A.C. Александров, С.К. Бабаев, С.Д. Белов. — Н. Новгород: Прокуратура нижегородской области, 2002. — 171 с.

7. Александров A.C. Дознание в службе судебных приставов: Учебно-практическое пособие / A.C. Александров, H.H. Ковтун, М.П. Поляков / Под общей ред. В.Т. Томина. — М., 2002,- 358 с.

8. Александров A.C. Речь — понимание — доказывание в уголовном суде: Монография. — H. Hobi ород: НА МВД РФ, 2003. — 219 с.

9. Александров A.C. Введение в судебную лингвистику: Моншрафия. -Н. Новогород: Нижегородская правовая академия, 2003. — 420 с.

10. Александров A.C. Значение риторики в уголовно-процессуальном доказывании // Право граждан на информацию и защита неприкосновенное ги частной жизни: Сборник научных трудов: В 2 ч. — Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1999. — 4.2. -С. 123-134.

11. Александров A.C. Концепция объективной истины // Российская юстиция. — 1999. — № 1. — С. 23-24.

12. Александров A.C. Юридическая техника — судебная лингвистика -грамматика права // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. -Н. Новгород, 2000. — С. 101-108.

13. Александров A.C. Субсидиарное обвинение // Государство и право. —

2000.-№3.-С. 75-83.

14. Александров A.C. Апелляционное производство в уголовном процессе / A.C. Александров, H.H. Ковтуп // Правоведение. — 2001. — № 5. -С. 153-160.

15. Александров A.C. Техники доказывания в русском уголовно-процессуальном дискурсе // Законодательная техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сборник статей: В 2 т. — Н. Новгород,

2001.-Т. 2.-С. 465-481.

16. Александров A.C. Специфика разбирательства уголовных дел // Российская юстиция. — 2001. — № 6. — С. 39-40.

17. Александров A.C. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. — № 9. — С. 54-62.

18. Александров А. С. Апелляционное производство в уголовном процессе России: проблемы и решения / A.C. Александров, H.H. Ковтун // Государство и право. — 2001. — № 3. — С. 38-45.

19. Александров A.C. Основания к отмене (изменению) приговора в суде апелляционной инстанции / A.C. Александров, H.H. Ковтун // Государство и право.-2001.-№ 10.-С. 55-62.

20. Александров A.C. Наводящие вопросы / A.C. Александров, С.Д. Белов // Законность. — 2002. — № 2. — С. 40-44.

21. Александров A.C. Философские основы соотношения языка права и текста закона / A.C. Александров, В.М. Баранов, М.В. Баранова // Философия права. — 2002. — № 1(5). — С. 5-14.

22. Александров A.C. Тактика ведения перекрестного допроса свидетеля в суде // Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня: Сборник научных статей и выступлений. — Н. Новгород, 2001. С. 65- 78.

23. Александров A.C. Риторика и право / A.C. Александров, В.М. Баранов // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов. — Барнаул, 2002. — С. 113-123.

24. Александров A.C. Поддержание государственною обвинения в суде: новая роль дознава1еля // Российская юстиция. — 2002. — № 12. — С. 43-45.

25. Александров A.C. «Похвала» теории формальных доказательств // Правоведение. — 2002. — № 4. — С. 34-47.

26. Александров A.C. Пределы судебного следствия по уголовным делам об оскорблении и клевете в СМИ / A.C. Александров, В.М. Баранов // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: Сборник материалов научно-практического семинара. — М.: Галерия, 2003. — Ч. 2. — С. 27-32.

Общий объем опубликованных работ — 82,32 п. л.

Тираж 100 экз. Заказ, ? г’Д

Отпечатано в отделении оперативной полиграфии Нижегородской академии МВД России.

603600, Н. Новгород. Анкудиновсксе пюссс, 3.

•12974

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции, автор работы: Александров, Александр Сергеевич, доктора юридических наук

Введение.

Часть 1. Язык и уголовно-процессуальное право.

Глава 1. О законологии.

1. Исходное рассуждение о языке и праве.

2. О законологии и о слово-правии.

Глава 2. Право=Тскст.

Глава 3. Грамматика права.

1. Гипотеза о грамматичности права=текста.

Ф 2. Особенности национальной грамматики права=текста.

3. Генеративная грамматика и развитие права=текста.

4. Порядок судебного дискурса и нарративная грамматика.

5. Грамматика, как элементарная основа дискурсивных формаций русского права.

Глава 4. Риторика права.

1. Амбивалентность риторики: риторика негативная и позитивная.

2. Риторика уголовно-процессуального права.

3. Риторика и «доказательственное право». ф, 4. Риторичность судебного дискурса и судебной истины.

Глава 5. Диспозитив доказывания в механизме уголовного судопроизводства.

1. Понятие диспозитива доказывания.

2. Техники и технологии доказывания, входящие в диспозитив.

3. Диспозитивы доказывания уголовного процесса России.

4. Понятие и сущность уголовного судопроизводства.

Часть 2. Речь, понимание и доказывание уголовном суде.

Гл. 1. Понятие и сущность доказывания в уголовном процессе.

1. Общая характеристика судебного познания.

2. Речевая коммуникация в ходе судебного заседания по уголовному делу и 240 убеждение. ff 3. Две стороны доказывания-аргументирования в уголовном суде.

4. Уровни судебного доказывания.

5. Концепция судебной истины.

Гл. 2. Понятие и сущность судебного доказательства.

1. Рассмотрение различных аспектов судебного доказательства.

1.2. Процессуальное доказательство — логическое доказательство.

1.3. Судебное доказательство — аргумент.

1.4. Судебное доказательство, как знак.

2. Досудебная подготовка судебных доказательств.

3. Классификация судебных доказательств.

Гл. 3. Аргументирование — убеждение в уголовном суде.

1. Аргументирование в условиях устного состязательного судоговорения при 311 рассмотрении уголовного дела.

2. Фигуры мысли — схемы построения доводов.

Гл. 4. Стратегии, тактики, техники доказывания в уголовном суде.

Гл. 5. Типология вопросов, применяемых в судебном допросе.

Часть 3. Липгво-психический аспект представления и исследования доказательств в судебном следствии.

Гл. 1. Правила судоговорения, установленные УПК РФ.

1. Общая характеристика современных правил судоговорения.

1.1 Общие условия судебного разбирательства.

1.2 Порядок судебного разбирательства.

Глава 2. Судебный допрос.

1. Общая характеристика судебного допроса.

2. Тактика и техники судебного допроса.

2.1 Техники судебного допроса.

3. Вопросы, как элемент техники судебного допроса.

Глава 3. Основной (прямой) и перекрестный судебные допросы: процессуальный и тактический аспекты

1. Прямой первоначальный допрос.

2. Перекрестный допрос.

2.1 Специфические техники перекрестного допроса.

3. Представление и исследование сторонами иных доказательств в судебном 596 заседании.

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

по теме «Язык уголовного судопроизводства»

Актуальность темы исследования и степень ее разработанности

На протяжении последних десяти лет уголовно-процессуальное законодательство нашей страны переживало бурную эпоху реформирования. Важнейшим событием в становлении состязательного уголовного судопроизводства, адекватного правовому государству, стало принятие нового УПК. Однако вполне очевидно, что правовые преобразования на этом не завершились. Начинается новый этап в становлении российского уголовного процесса. Он связан с качественными изменениями в процессуально-правовой культуре, идеологии. Как показывает первый опыт применения УПК, предстоит еще долгая работа по преодолению инерции мышления отечественных юристов. Законодательство во многом опережает уровень правового сознания как практиков, так и многих ученых, которые ратуют за возвращение к старым порядкам.

Начинать переустройство процессуального знания необходимо с философии права, с методологии. Наука уголовного процесса была до сего времени, является и сейчас, исключительно наукой формально-догматической. Нормативистский образ мышления процессуалистов обусловлен абсолютивистским мировоззрением отечественного правоведения, философской начинкой которого является диалектический материализм. Отсутствие новых познавательных подходов негативно сказывается на разработке философской проблематики доказательств; не позволяет отечественным ученым отказаться от ряда концептов инквизиционно-следственного типа уголовного судопроизводства. Инквизиционной идеологии присуще представление, что судебное следствие — судо-говорение, есть продолжение предварительного следствия. Соответственно, различие между судебным доказыванием и доказыванием на досудебной подготовке не проводится. Значение устной речи в понятии судебного доказательства, в формировании судебной истины не дооценивается. Только сейчас в полной мере начинает открываться насколько отстала отечественная наука в разработке таких фундаментальных для состязательного правосудия тем, как техника перекрестного допроса, передопроса; искусство формулирования и постановки вопросов; допустимость наводящих вопросов; лингво-психическая сила судебных доказательств и пр.

В свое время на данную тематику обращали внимание К.К. Арсеньев, С.А. Андреевский, А.Ф. Кони, В.Д. Спасович, JI.E. Владимиров, П.И. Сергеич и др. Отдельные аспекты речевой стороны судебного доказывания исследовали Л.Е. Ароцкср, Р.С. Белкин, Р.Г. Домбровский, В.В. Гаврилов, Н.Н. Ковтун, Н.П. Кириллова, Ю.В. Кореневский, Ф.М. Кудип, А.Ф. Лубин, П.А. Лупинская, В.В. Мельник, Т.Н. Москалькова, Р.Д. Рахунов, А.Р. Ратинов, А.Л. Ривлин, И.Л. Петрухин, С.К. Питерцев, А.А. Степанов, С.А. Патин, Н.И. Порубов, М.С. Строгович, С.А. Шейфер, А.Л. Цыпкин, А.А. Эйсман и другие1.

Несмотря на определенный задел, созданный многими поколениями российских исследователей, глубокого изучения проблема судебного доказывания в условиях состязательности, особенно в суде присяжных, в науке пока не получила. Поэтому необходимо, осмыслив в контексте нового УПК имеющийся опыт, пересмотреть некоторые устаревшие теоретические стереотипы; исследовать реальные психо-липгвистичсские феномены судебного доказывания; проанализировать техники, тактики и стратегии представления и исследования доказательств в суде, судебную аргументацию.

Не менее важно и философское обдумывание языковой природы уголовного процесса, права. Изучение лингвистической проблематики имеет в отечественной юридической науке глубокие корни. Необходимо отметить значительные достижения в этом плане Л.И. Петражицкого, В.Д. Каткова, Н.А. Гредескула, а также ряда других авторов. Среди современных ученых-юристов, занимавшихся изучением различных сторон отношения права, закона и языка, следует назвать В.К. Бабаева, В.М. Баранова, Н.А. Власенко, И.Н. Грязина, Т.В. Губаеву, Т.Д. Зражсвскую, Л.М. Карнозову, В.Н. Карташова, Д.А. Керимова, В.П. Малкова, Л.А. Морозову, А.С. Пиголкииа, В.М. Савицкого, А.Ф.Чсрданцсва и др. Важный вклад в понимание языковых

1 Особый интерес представляют последние исследования Н.П. Кирилловой, С.К. Питерцева, А.А.Степанова, посвященные тактике судебного следствия. См.: Руководство для государственных обвинителей. Криминалистический аспеетг деятельности. Часть 1. -Спб., 1998. аспектов русского права, судебной речи внесли лингвисты Н.Д. Голев, Ю.В. Рождсствсиский, В.М. Живов, А.А Леонтьев, Н.Н. Ивакина, А.К. Соболева, Н.В. Крылова, С.П. Хижняк, А.А. Ушаков, П.Я. Черных и др.

В работе сделана попытка осмыслить результаты ранее проведенных исследований лингво-юридической направленности в постмодернистском освещении. При этом автор использовал ряд положений современной англоамериканской школы критических правовых исследований (CLS).

Наука об уголовном судопроизводстве, не ограничиваясь, как сейчас, объектом своего изучения текстом закона и его догматическим толкованием, должна расширить базу своего изучения, приступив к исследованию реальных явлений уголовного процесса, таких как речь, язык, текст, аргументация, психология речевой коммуникации в уголовном суде. Рядом с формально-догматическим изучением закона должны вырасти новые -синтетические отрасли знания: уголовно-процессуальная социология, психология, техника, политика. Самостоятельной ветвью юридического учения об уголовном судопроизводстве должна быть философия процессуального права: ее задачей в первую очередь должно быть исследование сущности процессуального права и судопроизводства в целом. В качестве такого рода интегрированного научного направления мы предлагаем судебную лингвистику2. Комплекс языковых явлений, изучаемых ею, находится на стыке лингвистики, риторики, юриспруденции, психологии, теории аргументации, психоаиализа и ряда других наук.

Уголовно-процессуальная наука должна перестать быть замкнутой пределами догмы позитивного права; отказаться от апологетики, основанной единственно на авторитете действующего законодательства. Научный аналитический дискурс должен носить критической характер. Полагаем своевременным и уместным критически взглянуть на основы современного юридического мировоззрения, попытаться выявить и исследовать психолингвистическую сторону права. Время бросает вызов юристам: необходимы новые идеи, объясняющие природу уголовного правосудия. Необходимо дать

2 С начала 90-х годов «Forensic Linguistics» интенсивно развивается в ряде университетов Европы п Америки. Мы несколько шире, чем наши зарубежные коллеги, формулируем предмет данной науки: за счет включения в него философской, методологической проблематики. практикам знания, пригодные к использованию в новых условиях состязательного судопроизводства.

Объектом исследования явился язык уголовного судопроизводства; лингво-психическая реальность уголовно-процессуального права, судоговорение.

Предметом исследования является законодательство, научная литература, материалы уголовных дел, речь участников судебных заседаний.

Цель исследования состоит в том, чтобы на стыке лингвистики и юриспруденции создать новое междисциплинарное учение об уголовном судопроизводстве. Достижение указанной цели потребовало решения следующих задач:

1) использование новой мировоззренческой основы;

2) выявление в праве лингво-психических объектов научного интереса;

3) постулирование основных начал критического исследования реальных феноменов уголовного процесса; создание языковой (психолингвистической) теории уголовно-процессуального права;

4) исследование практики судоговорения последних лет и интерпретация полученных данных с применением новых научных методов;

5) выработка нового понимания уголовного судопроизводства: его сущности, структуры, назначения;

6) обоснование гипотезы о грамматической детерминированности русского уголовно-процессуального права;

7) обновление теории доказательств. В том числе, предложение особой трактовки судебного доказательства и доказывания, основанной на теории аргументации и риторики; новой классификации судебных доказательств;

8) разработка концепции судебной истины и определение ее стандартов; объяснение феноменов здравого смысла, совести, внутреннего убеждения;

9) исследование стратегий и тактик судебного доказывания; техник производства отдельных судебных действий, в том числе техник постановки вопросов; исследование проблемы наводящих вопросов, как способа контроля показаний допрашиваемого;

10) разъяснение норм УПК, регулирующих порядок судебного разбирательства и отдельных судебных действий.

В области методологии при рассмотрении онтологических основ права совершается переход на позиции «деконструктивизма». Интеллектуальным источником деконструкции является комплекс философских течений в виде постструктурализма, неофрейдизма, семиологии, феноменологии. Объясняя сущность уголовно-процессуального права, автор опирался и на психологическую теорию права Л.И. Петражицкого. При рассмотрении познавательно-доказательственной проблематики в качестве методологической основы использовались риторика и теория аргументации. Применялись также формально-логический, социологический методы, филологический анализ, статистическая и другие методики.

Нормативную базу исследования составляют Конституция РФ, уголовное, уголовно-процессуальное и иное законодательство.

Теоретическую основу исследования составили работы Аристотеля, Платона, М.Ф. Квинтилиана, М.Т. Цицерона, Ф. Ницше, М. Хайдеггера, 3. Фрейда, Ж. Лакана, М. Фуко, Ж. Дерриды, Р. Барта, П. де Мана, Л. Витгенштейна, П. Риксра, Х.-Г. Гадамера, X. Перельмана, Ф. де Соссюра, В. фон. Гумбольдта, Н. Хомского, Э. Сэпира, Б.П Уорфа, П. Фейерабенда, Л.И. Петражицкого, А.А. Потебни, К.С. Аксакова, В.Д. Каткова, М.М. Бахтина, Е.Б. Мизулиной. Использовались также работы многих других отечественных и зарубежных авторов по философии, риторике, логике, теории аргументации, семиологии и семиотике, социальной психологии, лингво-психологии, судебной психологии, судебной лингвистике, уголовному процессу и криминалистике, которые указаны в библиографическом разделе диссертации.

Эмпирическая база исследования. Достоверность и обоснованность выводов, сделанных по результатам диссертационного исследования, обеспечены комплексным подходом к сбору эмпирического материала. На протяжении 1999-2002 годов совместно со студентами исследовалось употребление юристами вопросов в судебном следствии по уголовным делам — в судах общей юрисдикции и судах присяжных в г. Иванове, Ростове-на-Дону, Ставрополе, Н. Новгороде. Всего было обобщено 1720 вопросов по пяти процессам. В целях изучения психо-лингвистических реалий судоговорения и типических черт современных судебных речедеятелей проводился анкетный опрос судей, прокуроров и адвокатов в Нижнем Новгороде, Дзержинске, Ростове-на-Дону и Санкт-Петербурге (опрошено более 300 респондентов).

Научная новизна исследования состоит в отказе от упрощенного представления о природе уголовно-процессуального познания, как отражения в сознании субъекта объективной реальности. Существование объективной реальности допускается, но возможность познания ее не абсолютизируется. Впервые в отечественной науке во всей полноте представлена языковая проблематика уголовно-судопроизводственного познания. Текстовая реальность права делается основным объектом изучения и методологическим принципом. Исследован исторический аспект становления стандартов судебной истины. Показана ее историчность, связь с языком. Выявлена фундаментальная зависимость технологии производства судебной истины от общего уровня знания и принятых способов его производства в рамках определенной дискурсивной формации. Указано, что стандарты достоверности, объективности коренятся в системе языковых моделей, схем, составляющих языковой опыт нации. Представление об устройстве познания в уголовном процессе обобщено в понятии диапозитива доказывания.

Созданы основы теории права=текста. Предложено новое — психолингвистическое понимание природы уголовно-процессуального права; объяснено липгво-социальнос назначение уголовного судопроизводства. Показана укорененность и отчуждение права как языкового феномена в психике человека и коллективном бессознательном. Выдвинута гипотеза о грамматической детерминированности права: уголовно-процессуальное право, как определенный порядок судоговорения, возникло из правил говорения (грамматических и риторических), которые вырабатывались в ходе развития речедеятсльности в обществе. Обосновано представление об оптимальной структуре процесса. Указана роль досудебного производства по отношению к устной судебной речи и предложена его коренная реформа.

Показана риторическая оснастка судебного доказывания, которая производна от фигуративности судебного дискусра, как способа бытия права. В свою очередь, риторика права неразрывно связана с риторичностью судебной речи, как ее сущностного свойства. В связи с этим предложена особая категория — «риторика права», призванная связать представления о речевом устройстве общества и порядке судебного дискурса через фигуративность речи. Сделана попытка объяснить природу устройства по производству знания в уголовном судопроизводстве (которое названо диспозитивом доказывания) через топику (юридическую) — этику (судебную). Обосновано учение о судебной истине (истине формально-юридической) как вероятном знании. Объяснена нарративная3 природа судебного познания.

Сформулирован и проанализирован категориальный ряд: речь — понимание -судебное доказывание. Показана языковая подкладка здравого смысла, внутреннего убеждения, совести. Впервые в отечественной науке дано теоретическое обоснование фактора аудитории для судебного доказывания и фактообразующей роли вопроса в технике допроса. Введены понятия «судебная ситуация», «стратегия доказывания», «тактика доказывания», «судебная комбинация». Обобщен опыт использования техник судоговорения в состязательном суде, предложены рекомендации по эффективному

• представлению и исследованию доказательств в суде. Выявлена на основе теории аргументации и риторики структура судебного доказательства; дана новая классификация процессуальных доказательств.

О научной новизне исследования говорят основные положения, выносимые на защиту:

1) Категория «язык уголовного производства» выражает методологический постулат о текстовой4, дискурсивной5 природе уголовного ъНарративность (narrativity — происходит от лат. narratio, букв. — рассказ, повествование) — это категория, выражающая представление о виртуальном ф существовании схемы (нарративной), которая управляет всяким повествовательным дискурсом, судебным в том числе. Нарративность — это по существу инстанция (место) актуализации значнмостей-ценностей в любом виде дискурса. Наррация предполагает наличие общего принципа организации ннтеллигибельности, которая предшествует человеческой коммуникации: в любом общении постоянно возникает напряженность и возвращение к равновесию, что вписывается в рамки молчаливых соглашений. Нарративная структура общепризнаваемых конвенций, договора, вероятно, выступает как некоторая идеологическая модель референции, не имеющая отношения к объективной действительности, но оказывающая влияние на производство и понимание текста в суде.

4 Текст — это фиксированная устная речь. В семиотике под текстом понимается осмысленная последовательность любых знаков, любые формы коммуникаций. Герменевтика текста связана с выявлением неочевидных смысловых связей и оппозиций. По Р. Барту, текст — это раскоаычсччст цитата. судопроизводства. Психическая реальность права укоренена в его знаковой6 (текстовой) инстанции. Язык уголовного судопроизводства — это под-язык естественного языка, вторичная моделирующая система7.

2) Уголовное судопроизводство — это одна из семиотических практик власти, направленных на сохранение социальной структуры. Общество имеет речевую организацию. Судебная речь является одним из родов публичной речи, на которых строится порядок. Уголовный процесс — это судебная речь плюс досудебное производство, которое является придатком к нему. Жанр досудебного письменного производства должен быть вторичным по отношению к устному судебному дискурсу, а не наоборот. Досудебное производство должно быть деформализовано; протокол, как источник судебного доказательства — ликвидирован.

3) Уголовно-процессуальное право — это текст уголовно-процессуального закона, помноженный на его интерпретацию, т.е. «начитанный» текст закона. Уголовно-процессуальное право — это значимость8 текста уголовно-процессуального закона, открытая

5 Дискурс — это речевое общение; связная речь или сверхфразовое единство слов; семиотический процесс. В смысловом плане дискурс представляет собой творческий мыслительный процесс, в этом процессе смыслы выступают в качестве единиц, из которых строится рассуждение.

6 Знак, взятый как целое (единица манифестации), является результатом ассоциации (солидаризации) означающего и означаемого в акте речи. Означаемое и означающее есть две стороны знака. Означающее — это то, что в знаке доступно восприятию; означаемое — смысловое содержание в знаке, переданное означающим как посредником. Знак «немотивирован», т.е. произволен по отношению к означаемому, с которым не имеет никакой естественной связи в реальном мире. Значение есть отношение между означающим и означаемым.

7 Язык — это система знаков, т.е. семиотическая система. Естественный язык есть первичная моделирующая система; модель не только объясняющая мир, в котором мы живем, но и производящая его. Языки воплощают «непосредственно данные лингвистические системы», «совокупность речевых навыков», «системы моделей» (по Уорфу-Сэпиру); «семантические типы» (по Л. Витгенштейну). В языке воплощен менталитет народа, т.е. образ мыслей, «дух» нации, ее мироощущение; в языке проявляется уникальность культуры, жизни нации. Язык является базовой формой социального поведения. Он может браться как деятельность; «язык гоаорит» (по М. Хайдеггеру, Х.-Г. Гадамеру).

8 Значимость — элемент знака, его функциональное отличие по отношению к другому знаку; имеет относительный характер. Значимость знака определяется только системой, в которую он включен, ибо надсистемных знаков не бывает. актуализированная) судом в результате интерпретационной, перзуазивной9 деятельности сторон с применением рациональной аргументации, юридической техники, иных средств речевого убеждения. Текст закона не имеет никакого иного смысла, кроме того, который мы (народ) вкладываем в него.

4) Категория «грамматика права» выражает систему синтаксических отношений, производящих текст права и функционирующую независимо от его референциального10 значения. Грамматический код права индифферентен к экстра-лингвистической действительности. Грамматика права — это генеративное ядро языка уголовного судопроизводства, определяющее развитие текстуры уголовно-процессуального права. В грамматике заложена валентность текста=права, то есть тот потенциально возможный смысл текста закона, который может актуализироваться во время языковой игры11. Это то что было и то чего еще нет, но будет написано-сказано как «право»: в законодательстве, правоприменительных актах, комментариях; это то, что становится «позитивным», «действительным» уголовно-процессуальным правом в судебном дискурсе.

5) В грамматике русского языка, вероятно, заложена программа развития русского уголовно-судопроизводственного права. Свойство нормативности коренится в синтаксисе12, как основе структурности вообще и порядка уголовного судопроизводства, в частности, ибо членораздельная речь есть начало социализации.

6) Текст=право — это система фигуративная, поэтому валидпостъ текста закона, его «правовость» подтверждается риторической аргументацией. Риторика инсталлирует право в тексте закона (в контексте данного уголовного дела). Риторическая аргументация выявляет значимость текста

9 Перзуазивная (от лат. persuadere — переговаривать) речедеятельность означает обмен доводами и оказание лингво-психического воздействия с целью склонить суд к определенному мнению.

10 Референт (от англ. refer — соотносить, ссылаться) — объект внеязыковой действительности, который имеет в виду говорящий, произнося данный речевой отрезок. Слово «игра» следует понимать во всей его многозначности. Играет сам текст (как говорят о свободном ходе механизма, двери и пр.) и читатель тоже играет, причем играет двояко. Он играет в текст как в игру и играет текст (партитура). закона для аудитории, делает его «правом-тут «. Риторика права — это текст закона в процессе его проговаривания, интерпретации в определенном контексте. Она есть неотъемлемое свойство порядка уголовного судебного дискурса.

7) Юридическая техника — это юридическая топика, т.е. набор общих мест, закрепленных в речевых конструкциях с устойчивыми коннотативпыми значениями (презумпции, аксиомы и пр.), которые используются в судебной аргументации. При интерпретации текста закона юридическая техника актуализирует в нем те значения, которые отвечают ожиданиям (психическим, идеологическим) слушателей, что приводит к признанию результатов толкования истинными в данном контексте уголовного дела.

8) Лиспозитив доказывания характеризует состояние знания данной эпохи, которое готово быть проговоренным в судебном дискурсе и быть признанным аудиторией как правильное решение по уголовному делу. Он определяет и способы удостоверения судебной истины по уголовному делу (включая обрядовую, формальную сторону), и общую познавательную установку судьи на различение истины и лжи в судоговорении.

9) Судебная истина является результатом судоговорения. Она является вероятным знанием. Это то, что аудитория готова признать за истинное. Судебная истина юридически формальна и вместе с тем, это нравственная, идеологическая истина, поскольку выявляется по совести, здравому смыслу судьи (присяжного заседателя).

10) Судебное доказательство может пониматься как факт, как событие и как средство убеждения судьи13. Основу судебного доказательства образует факт (идея), полученный из одного источника, в существовании которого убеждается аудитория. Факт, как идея, не может существовать вне речи, ее производства и восприятия, т.е. события представления и исследования. Судебное доказательство — это речевое событие, которое

12 Синтаксис (греч. syntaxis — построение, порядок) — это структурные свойства знаковой системы; способы образования, преобразования и связи между знаками. Нормативность же есть осмысленная потребность в структурности, упорядоченности.

13 В последнем случае имеет место довод. «Полное» судебное доказательство — это аргумент или довод, о котором законодатель говорит, в частности, в ч. 2 ст. 14, ч. 3 ст. 235, ч. 5 ст. 321, п. 4 ч. 1 ст. 363, ч. 3, 5 ст. 377, п. 3 ч. 2 ст. 404, ч. 1 ст. 410, п. 3 ч. 3 ст. 439 УПК РФ. складывается из ряда речевых актов (пара элементарных актов: вопрос-ответ). В этом событии участвуют, как правило, несколько речедеятелей (участников диалога). Главным участником речевого события доказывания является судья (присяжный). Его внутреннее убеждение является объектом речевого воздействия. Не будет доказательством то, что не убеждает аудиторию (судью). Сила доказательства зависит от эффективности представления и исследования в суде фактических данных. Любое судебное доказательство включает в себя суждение здравого смысла (презумпцию). * 11) Свойство допустимости доказательств должно пониматься как допущение судьями (присяжными) сведений, представленных и исследованных сторонами, в качестве судебных фактов — оснований для принятия решения по делу.

12) Судебное доказательство — это вероятное знание, требование абсолютной достоверности к нему не применимо.

13) Судебное доказывание — это разговор, диалог, назначение которого в том, чтобы переговорить противную сторону, убедить суд в своей правоте.

Щ Судебное доказывание направлено на установление судебных фактов, смысла текста закона и формирование у судьи убеждения в справедливости, законности и обоснованности требований стороны. Судебное доказывание включает в себя: 1) представление юристом сведений, претендующих на статус фактографических примеров, 2) их исследования (проверки и оценки) участниками судебного следствия, приводящего к образованию доказательственных фактов; 3) интерпретацию текстов (в т.ч. закона); 4) аргументацию.

14) Доказывание фактических обстоятельств по уголовному делу ф включает обнаружение, собирание, фиксацию, проверку и оценку нетехнических» доказательств (фактических данных) на досудебном производстве, а затем представление и исследование их в судебном заседании.

15) Данные, полученные обеими сторонами в ходе досудебного производства по уголовному делу, как в процессуальном порядке, так и в ходе оперативно-розыскной и адвокатской деятельности, могут быть представлены и исследованы в ходе устного судебного разбирательства и только после этого стать основаниями судебных доказательств — аргументов.

16) Судебное доказывание включает в себя аргументационную деятельность интерпретатора текста закона, предполагаемого к применению в данном деле.

— 17) Техники судебного допроса основаны на технике диалога. Они включает в себя набор речевых приемов, направленных па управление показаниями допрашиваемого и па восприятие речи аудиторией.

18) Вопросы юриста, ведущего допрос, инициируют производство судебных фактов в суде. Вопрос лежит в основе представления и исследования доказательств. Поэтому допустимость, относимость вопросов есть главная проблема формирования свидетельских показаний.

19) Первичным условием судебного доказывания является фактор аудитории.

20) Перекрестный допрос — это допрос юристом лица, чьи показания представляются в качестве доказательства противной стороной, для критического исследования и проверки данных прямого допроса, получения новых сведений, и тем самым формирования или ликвидации судебных фактов.

21) Следует различать допустимые «направляющие вопросы», как техническое средство контроля показаний, и недопустимые «наводящие вопросы». Решающим критерием недопустимости вопроса является характер вводимой им информации: недопустимо использовать грамматические дЫнет-вопросы, в которых юрист сам поднимает новые темы, т.е. в базисе вопроса имеется указание на факты, которых ранее не было в показаниях допрашиваемого или которые не были установлены по делу, или были опровергнуты в ходе судебного следствия, или же были признаны недопустимыми доказательства, их подтверждающие.

Теоретическая значимость исследования состоит в попытке предложить и обосновать новую философию уголовного судопроизводства; осмыслить искусство судебной речи — одного из трех родов публичной речи, которые составляют основу общества.

Практическая значимость исследования определяется его направленностью на решение следующих практических задач: 1) выработка рекомендаций по ведению различных видов судебных допросов; 2) указание критериев недопустимости наводящих вопросов; 3) разработка технических ириемов представления и исследования доказательств в суде, а также методов убеждения; 4) предложение тактик и стратегий судебного доказывания применительно к различным судебным ситуациям. Практические предложения автора по ведению судебного следствия, по досудебной подготовке к судебному доказыванию, а также по представлению и исследованию фактических данных и аргументированию в судебной аудитории могут быть использованы как в плане совершенствования уголовно-процессуального законодательства, так и в плане повышения эффективности деятельности органов уголовного преследования, адвокатуры, суда.

Апробация результатов исследования. Основные положения, выводы и рекомендации диссертационного исследования изложены в более чем 40 опубликованных работах автора, общим объемом свыше 50 п.л. Монографии автора по исследуемой проблематике были разосланы ведущим специалистам в области теории права и уголовного процесса, в библиотеки юридических вузов, правоохранительные и судебные органы. Различные работы автора по теме диссертации обсуждались и нашли одобрение на кафедрах уголовного процесса, философии и государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии МВД России.

Главные положения диссертации приняты для использования в учебном процессе, что подтверждается соответствующими актами внедрения. С 2000 г. в НА МВД РФ существует авторский спецкурс «Доказательства и доказывание», в котором воплощены положения данного диссертационного исследования.

Учебная программа «Судебная лингвистика» заняла 2 место в конкурсе учебных программ по принципиально новым курсам, проводившемся ИОО «Фонд Сороса» в 2000 г. Курс лекций «Судебные доказательства и доказывание по уголовным делам» был прочитан в 2001 году в государственном университете г. Ростова-на-Дону и в университете МВД РФ г. Санкт-Петербурга. В настоящее время главные положения данного курса преподаются в НА МВД РФ и других вузах Нижнего Новгорода.

Разработки диссертанта наши применение при подготовке практических наставлений для государственных обвинителей в органах прокуратуры и дознания. Результаты исследования докладывались на научно-практических конференциях и семинарах.

Структура диссертации обусловлена объектом, предметом, целью и задачами исследования и включает в себя введение, три части, состоящие из 13 глав, заключение и библиографию.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ

по специальности «Уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза; оперативно-розыскная деятельность», Александров, Александр Сергеевич, Нижний Новгород

Заключение

Современная эпоха переоценки старых взглядов и привычных ценностей изрядно подточила доверие в постулатам «наивного», по выражению JI. Петражицкого, юридического позитивизма. Юридическая догматика совершенно недостаточна для того, чтобы разрешить все стоящие перед современной процессуальной наукой задачи. Необходимы новые идеи, объясняющие природу права и правосудия. Необходимо дать практикам знания, пригодные к использованию в новых условиях состязательного судопроизводства. В этих целях автор объяснит природу процессуального права, судопроизводства, судебной истины, доказывания через концепт языка.

Категория «язык уголовного судопроизводства» сплетает представления о праве и правосудии в единую сущность из текстуры и дискурса, поддерживающих в коллективном сознании общества значимость определенных пснхо-липгвистических моделей поведения. Язык уголовного судонроговодства говорит, рассказывает об извечной борьбе добра и зла, о воздаянии за грех. Грамматика языка уголовного судопроизводства — это первичный код, система базовых отношений между элементарными единицами структуры права Риторика судебного дискурса задействует иные интертекстуальные блоки (фигуры), упорядочивающие производство правильного знания по уголовному делу.

Иными словами, мы, оставив предположения юридической пауки о детерминирующей роли социально-экономического базиса в отношении права, объективной реальности, субъекте познания, о якобы априори существующем идеальном «праве», заново занялись поисками онтологических оснований права и правосудия. Эти поиски привели к словам, тексту, дискурсу. Право — это текст, т.е. нечто, артикулированное языком. Но оно же — это и комплекс эмотивно-психических переживаний, ожиданий идеологических, политических, биологических), сопровождающих толкование (прочтение) текста закона.

Представляется сомнительным самостоятельное существование «права» в отсутствие текста, вводящего грамматичность, и дискурса, задействующсго фигуральность языка. Смысл юридических конструкций не связан напрямую с реальной действительностью. Он определяется в первую очередь грамматической формой. Смысл создается интерпретатором-нормодателем в тексте судебного дела. Судебный дискурс выявляет право в конкретном высказывании — судебном решении по уголовному делу. Смысл застывает в форме юридических конструктов и прочитывается как «правильный» в данном контексте. Но правильность смысла юридических текстов определяется синхроническими отношениями с другими синтагматическими цепями. Свойство определенности («структурности») права, видимо, можно выразить синхронией (грамматической категорией), которая существует в языке. Но «право-тут» в данном уголовном деле определено результатом аргумегггативно-шпгерпретационной деятельности сторон. Право-тут — это проинтерпретированный текст закона в контексте судебного разбирательства; значение этого текста, актуальное для данной аудитории.

Нет Абсолютного Субъекта, которому противостоит Право как Объект познания. Воля, которая заставляет читать текст, говорить о Правс/Нс-Правс, бессубъектна, она растворена во всех нас, как воля к жизни, как проявление инстинкта самосохранения, как воля к истине. Поэтому нет вечных, естественных истинных правовых ценностей, не доступных критике. Но для критического осмысления их вначале надо осознать возможности власти языка-того механизма, который находится в нашем уме, независимо от того читаем мы или пишем. Внешняя обрядовая сторона производства по уголовному делу коренится в порядке дискурса. Она является вторичным кодом, надстроенным над дискурсивной организацией, которая связывает говорящих и слушающих в единое целое, в систему речевых коммуникаций, систему отношении власти-знания, которая составляет суть общественного устройства ту или иную эпоху.

Судебная истина — дискурсивна; она — результат судоговорения. Судебная истина, которую проговаривают рсчедсятели в судебном заседании, это то, что признается таковой аудиторией. В отсутствии языка, речи, сама постановка вопроса об истине невозможна. Доказывание в суде по своей природе риторично. Уголовное судопроизводство может быть понято как своего рода языковый либидиальный аппарат, посредством которого происходит проговариванис насилия, необходимого для поддержания порядка в обществе.

Преступность и преступление конституциируются в качестве области познания, исходя из отношений власти, которые установили их в качестве возможного объекта и, наоборот, если власть смогла сделать преступность своей мишеныо, то произошло это потому, что техники знания и дискурсивные процедуры-ритуапы оказались способными сделать в преступность вклады. Между техниками познания — техниками доказывания и стратегиями власти нет никакого промежутка, даже если и у тех, и у других есть своя специфическая роль, и даже если они сочленяются друг с другом, исходя из их различия. Так, техника пытки и техника перекрестного допроса в суде — элементы совершенно различных диспозитивов доказывания. И в то же время модификации одной генеральной линии развития стратегии власти-знания в дискурсе уголовного суда: «покаяние-исповедь» — техники, лежащей в основе европейской культуры религиозно-судебного познания.

Локальные очаги власти-знания возникают в ходе всего производства по делу: между следователем и свидетелем во время допроса, следователем и обвиняемым при взятии образцов для сравнительного исследования; экспертом и обследуемым и пр. Все эти различные формы дискурса: исповедь в ходе чистосердечного раскаяния, допросы, опознания, освидетельствования, рассказы, интерпретации в ходе непрекращающегося, челночного движения смысла в ткшш текста, транспортируют на ссбс разнообразные формы подчинения и схемы познания. Власть производит дискурсы и эти дискурсы служат ей опорой. Судебный дискурс по уголовным делам — это один из маневров власти по поддержанию социальной структурированности. При этом власть в уголовном судопроизводстве стремится перекодировать юридическим языком в «допустимые» все новые изобретаемые технологии познания (использование детектора лжи) преступления и преступника (его душа, его воля), все новые и более скрытые опоры в текстуре. В конечном итоге роль научного юридического дискурса и состоит в том, чтобы создавать такие тексты.

Прогрессивное развитие страны требует того, чтобы Власть обходилась с обществом не с позиции силы, а объяснялась, говорила, опираясь на здравый смысл, используя в полной мере речевое воздействие на аудиторию -население. Отсюда и новое понимание права — не как действующего закона с раз и навсегда установленным смыслом, а как дискурса, текста, т.е. совокупности самопроизводных, сменяющих друг друга, конкурирующих друг с другом речевых практик, опосредующих, легитимизирующих применение насилия в обществе. Уголовное правосудие — это составная часть такого юридического дискурса. Значимость дискурса уголовного суда для общества заключается в самом факте существования определенного жанра речедеятельности, в котором разыгрывается представление Истины Преступления и Наказания, Истины Преступника

Если социальное назначение уголовного судопроизводства, состоит в конечном итоге в том, чтобы оправдывать существующую практику поддержания системы запретов в обществе, то для тех, кто участвует в производстве по данному уголовному делу, важно удовлетворить свою потребность в чем-либо, защитить свой интерес юридическими средствами. Искусство доказывания состоит в умении выигрыть дело в условиях состязательного судоговорения (суда с участием присяжных заседателей).

Предложенные здесь судебным деятелям рекомендации направлены на повышение эффективности представления и исследования доказательств, аргументирования. Таким образом, мы говорим о технике ведения дела и ни о чем более. Выработанные нами понятия средств доказывания — доказательств и т.п. служат также этой прагматической цели. Допускаем, что это односторонний взгляд, но мы не претендовали на всестороннее освещение проблем судебного доказывания. В частности, и вопрос о судебной этике, важный сам по себе, мы оставили другим исследователям. Вполне вероятно, что мы и сами займемся им впослсдующсм.

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ

«Язык уголовного судопроизводства»

1. Законодательные акты:

2. Конституция Российской Федерации. Принята 12 декабря 1993 всенародным голосованием // Российская газета. 1993. — 25 декабря.

3. Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1987. — № 45. — Ст. 747.

4. Ъ.Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подписанная в г. Риме 04.11. 1950 г. // СЗ РФ. 1998. — № 20. — Ст. 2143.

5. Международный пакт о гражданских и политических правах (принят и открыт для подписания, ратификации и присоединения 2200 А (XXI) Ген. Ассамблеи от 16 декабря 1966 г.) // Ведомости Верх. Совета СССР. 1976. -№ 17.-Ст. 291.

6. ФЗ от 31.05. 2002 г. № 63-Ф3 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» // СЗ РФ. 2002. — № 23. — Ст. 2102.

7. Постановления и определения Конституционного Суда РФ; постановления Пленума Верховного Суда РФ:

8. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 августа 1993г. № 7 «О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел» // Бюл. Верхов. Суда РФ. 1993. -№ 12.

9. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» //Бюл. Верх. Суда РФ. 1996. -№ I.

10. Законодательные памятники и проекты законов:

11. История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917-1954 гг. (Сборник документов). / Под ред. С.А. Голунского. М.: Юрид. лит., 1955. — 635 с.

12. Концепция судебной реформы в Российской Федерации: Изд. Верховного Совета Российской Федерации. М., 1992. — С. 91-92.

13. Проект УПК РФ (Министерство юстиции РФ) // Юридический вестник. 1994.-№30, 31.

14. Проект УПК РФ // Юридический вестник. 1995. -№31.

15. Проект УПК РФ, принятый Государственной Думой Федерального собрания РФ 6 июня 1997 г. в первом чтении (не публиковался).

16. Проект УПК РФ, принятый Государственной Думой Федерального собрания РФ 20 июня 2001 г. во втором чтении (не публиковался).

17. Проект УПК РФ. Общая часть (Государственно-правовое управление Президента РФ) // Российская юстиция. 1994. -№ 8.

18. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (1923 г.).

19. Устав уголовного судопроизводства Российской Империи // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8. Судебная реформа. М.: Юридическая литература, 1991. — С. 251.

20. Ю.Уголовно-процессуачьпыи кодекс РСФСР. Утвержден Законом РСФСР от 27 октября I960 г. // Ведомости Верховного Совета РСФСР. -1960. -№ 40. Ст. 592. (с изменениями и дополнениями).

21. Монографии, учебники, учебные пособия и другие книги:

22. Адвокат в уголовном процессе: Учебное пособие / Под ред. Львовой. М.: Новый Юрист, 1997. — 216 с.lAicKcandpoe А.С. Диспозитивность в уголовном процессе. Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1997. — 209 с.

23. ЪАчексапдров А.С. Судебная лингвистика // Право: сборник учебных программ. М.: Юристь, 2001. — 205 с.

24. Ачександров А.С. Участие дознавателя в судебном производстве / Дознание в службе судебных приставов / Под общей редакцией проф. В.Т. Томина. Глава 7. М., 2002. — 358 с.

25. Алексеев С.С. Право: азбука теория — философия. Опыт комплексного исследования. — М., 1999. — 712 с.

26. ХЗАчексеев Н.С., Макарова З.В. Ораторское искусство в суде. JI.: «Наука», 1985.-486 с.14Аналитическая философия: Избраные тексты / Сост. А.Ф. Грязнова. — М.: МГУ, 1993.- 181 с.

27. Аннушкин В.И. Первая русская риторика 17 в. Текст. Перевод. Исследование. М.: «Добросвег», «ЧеРо», 1999. — 362.

28. Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М.: Юрид. лит-ра, 1964. — 178 с.

29. Арсеньев К.К Судебное следствие. Сборник практических заметок. -Спб., 1871.-361 с.22Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М.: «Языки русской культуры», 1999. — I-XV; 896 с.

30. Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974. — 124 с.

31. Баранов В.М. Истинность норм советского права: проблемы теории и практики. Саратов: СГУ, 1989. — 398 с.

32. Баранов В.М. Теневое право. Н. Новгород: НА МВД РФ, 2002. -165 с.

33. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика (пер. Г.К. Косикова). М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1996. — 616 с.

34. Барт Р. Нулевая степень письм (пер. Г.К. Косикова) / Семиотика. Т. 2. Благовещенск, 1998. — 304 с.2%.Баршев Я. Основания уголовного судопроизводства. Спб., 1841. -297 с.

35. Бахтин М. М Собрание сочинений в семи томах. Т. 5. М.: Ин-тут миров, лит-ры им. М. Горького, 1996. — 730 с.

36. Бахтин ММ. Работы 20-х годов. Киев: «Next», 1994. — 384 с.31 .Белкин Р.С., Винберг А.И. Криминалистика и доказывание (методологические проблемы). М.: «Юридическая литература», 1969. — 216 с.

37. Ъ2.Бсзлспкгш Н. И. Философия языка в России: К истории русской лингвофилософии. Спб.: «Искусство», 2001. — 392 с.

38. ЪЪ.Бенвенист Э. Общая лингвистика (пер. с фр. Ю.С. Степанова). М.: «Прогресс», 1974.-447 с.

39. ЗА.Бернаи У., Решетникова И.В., Прошляков А.Д. Судебная адвокатура. -Спб., 1996.- 196 с.

40. Ъ5.Бобрищев-Пушкин A.M. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. М., 1896. — 615 с.

41. Ъв.Бохаи В. Ф. Формирование убеждения суда. Минск: БГУ, 1973. -159 с.

42. Васильев B.JI. Юридическая психология. СПб.: Питер Ком, 1998. -656 с.

43. ЗЗ.Витгенштейи JI. Философские работы (пер с нем. М.С. Козловой). -М.: «Гнозис», 1994.- 520 с.

44. Ъ9.Владимиров JI.E. Advocatus miles. Пособие для уголовной защиты. -Спб., 1911.-230 с.

45. Владимиров J I.E. Учение об уголовных доказательствах. Тула:1. Автограф, 2000. 464 с.41 .Владимиров Л.П. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств.-Харьков, 1873.- 255 с.

46. А2.Власенко Н.А. Язык права. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, АО «Норма-плюс», 1997. — 176 с.

47. Воробьев Г.А. Тактика и психологические особенности судебных действий. Краснодар, 1986.-91 с.

48. АА.Выминский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. -М.: Юрид. лит-ра, 1950. 308 с.

49. А5.Вышинский А.Я. К положению на фронте правовой теории. М., 1937.-48 с.

50. Аб.Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М., 1988.-699 с.

51. Гаврилов В.В. Слово государственному обвинителю: поддержание государственного обвинения в уголовном суде. — Саратов, 1998. — 256 с.

52. А8.Гаррис Р. Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел (пер. П. Сергеича). Спб., 1911.- 280 с.

53. А9.Геннадиев Д.В., Гуняев В.А. Оценка свидетельских показаний при судебной защите. М., 1981. — 96 с.

54. Глинский Б.Б. Русское судебное красноречие. Спб., 1897. — 115 с.51 .Гольмстен А.Х. Этюды о современном состоянии науки права / Юридические исследования и статьи. Спб., 1894. — Т.1. — 533 с.

55. Грошевой Ю.М. Проблемы формирования судейского убеждения в уголовном судопроизводстве. Харьков, 1975. — 143 с.

56. Грязни И.И. Текст права: Опыт методологического анализа конкурирующих теорий. Таллин: издательство «Ээсти Раамат», 1983. — 187 с.

57. Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В.А. Власихина. М.: Юристь, 2000. — 272 с.

58. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: «Интрада», 1996. — 256 с.

59. Илыш И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм.- М.: «Интрада», 1996. 255 с.

60. Касссн К Эффект софистики (пер. с фр. А. Расспуск). М.-Спб.: «Университетская книга», 2000. — 238 с.

61. Катков В.Д. К анализу основных понятий юриспруденции. -Харьков, 1903. -462 с.

62. Keputoe Д.А. Философские проблемы права. М.: «Мысль», 1972. -472 с.

63. Керимов Д.А. Законодательная техника. М., 1997. — 158 с.

64. Квинтилиаи М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений (пер. с лат. Л. Никольского). Часть 1. Спб., 1834. — 486 с.

65. Квинтилиаи М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений (пер. с лат. А. Никольского). Часть 2. Спб., 1834. — 519 с.

66. Кириллова Н.П. Участие государственного обвинителя в судебном следствии. Спб., 1997. — 20 с.81 .Кокорев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1995. — 262 с.

67. ЪЪ.Колбая Н.Г. Соотношение предварительного следствия и судебного разбирательства. М., 1975. — 152 с.

68. Кони А.Ф. Избранные произведения. Т. 1. Статьи и заметки. М.: «Юрид. лит-ра», 1958. — 627 с.

69. Jleeu-Cmpoc К. Мифологики. В 4-х тт. Т. 1. Сырое и приготовленное. М.; Спб.: «Университетская книга», 1999 — 406 с.

70. Люблинский П.И. О доказательствах. М.: Изд-во «Право и жизнь», 1924.-74 с.112Мани де П. Аллегории чтения: Фигуральный язык Руссо, Ницше, Рильке и Пруста (пер с англ. С.А. Никтина). Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 1999. — 368 с.

71. МО Муромцев С. Определение и основное разделение права. М, 1879. -187 с.

72. Мэн Г.С. Древнее право, его связь с древнейшей историей общества и его отношение к новейшим идеям (пер. Н. Белозерской). Спб., 1873. — 312 с.

73. Орлов Н. Опыт краткого руководства для произведения следствий. -Спб., 1833.-87 с.

74. Остин Д. Избранное (пер. Л.Б. Макеевой, В.П. Рудневой). М.: «Идея-Пресс», 1999.-332 с.

75. ХЗЗ.Петралсицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. Спб., 1905.-311 с.

76. ХЗА.Петралсицкий Л.И. Теория права Спб., 1907. — Т. 2. — 372 с.

77. Пирс Ч.С. Избранные философские произведения (пер. с англ. К. Голубевой, К. Чухрукидзе, Т. Дмитриевой) М.: Логос, 2000. — 448 с.

78. Питерцев С.К., Степанов А.А. Тактика допроса в суде: Учебное пособие. Изд-е 2-е. Спб., 1998. — 56 с.

79. Платон. Диалоги / Философское наследие. Т. 98. (пер. с древгрсч. А.А. Тахо-Годи). М.: «Мысль», 1986. — 607 с.

80. Платон. Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 3. (пер. с древнегреч. С.С. Аверинцева и др.) М.: «Мысль», 1994. 654 с.

81. Повартш С.И. Спор: О теории и практике спора. Спб.: Лань, 1996. — 149 с.

82. АО.Поддержание государственного обвинения в суде / Под ред. Мачярова М.П. -М.: «Юридическая литература», 1970. 181 с.

83. А.Поддержание государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей. Научно-практическое пособие. Коллектив авторов. -М.: НИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 2002. -420 с.

84. Полянский Н.Н. Правда и ложь в уголовной защите. М.: Изд-во «Правовая защита», 1927. — 91 с.

85. ХАЪ.Порубов Н.И. Допрос в советском уголовном судопроизводстве. -М., 1973.-367 с.

86. ХАА.Порубов Н.И. Допрос в советском уголовном процессе и криминалистике. Минск, 1968. — 274 с.

87. Порубов Н.И. Тактика допроса на предварительном следствии. М.: «БЕК», 1998.- 198 с.

88. ХАв.Потебня А.А. Мысль и язык: Собр. тр. М.: «Лабиринт», 1999. -268 с.

89. Семиотика. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртснэ, 1998.-Т. 2-304 с.

90. X AS .Проблемы судебного права / Под ред. В.М.Савицкого. М., 1982. -247 с.

91. Прокурор в суде присяжных. Методическое пособие / Под ред. М.П. Мачярова. М., 1995. — 132 с.

92. Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. М., 1967. -292 с.

93. Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977.-54 с.

94. Ривлии АЛ. Допрос в уголовном суде.- Харьков, 1939. 73 с.

95. Рикер П. Время и рассказ. Т. 2. Конфигурация в вымышленном рассказе. М.-Спб.: «Университетская книга», 2000. — 224 с.

96. Рикер П. Конфликт интерпретаций: очерки герменевтики (пер с фр. И. Сергеевой). М.: «Academia-Центр», 1995. — 416 с.

97. Рикер П. Герменевтика и психоанализ (пер. с фр. И.С. Вдовина). -М.: «Искусство», 1996. 270 с.

98. Рождественский Ю.В. Теория риторики. М.: «Добросвет», 1997.600 с.

99. Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1916. — 597 с. 158.Рузавии Г.И. Методологические проблемы аргументации. — М., 1997.-204 с.

100. Руководство для государственных обвинителей.

101. Сергеич П. Искусство речи на суде. Тула: Автограф, 1998. — 320 с.

102. Сергеич П. Уголовная защита. Практические заметки. Спб., 1913. -243 с.

103. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики (пер. с фр. A.M. Сухотина). -М.: «Логос», 1998.-296 с.

104. Состязательное правосудие. Труды научно-практических лабораторий. М.: Международный комитет содействия правовой реформе, 1996. — Вып. 1. Часть II. — 225^124 с.1 бб.Случевский В. 1С Учебник русского уголовного процесса, изд 3-е. -Спб., 1910.-357 с.

105. Спасович В.Д. Избранные труды и речи / Сост. И.В. Потапчук. -Тула: Автограф, 2000. 496 с.

106. Срезыевскгш И.И. Материалы для словаря древне-русского языка. -Т. 2.-Спб., 1895.- 1802 с.

107. Стифеп Дж. Очерк доказательственного права (пер. с 8-ого англ. изд. с вступит, статьями Люблинского П.И. Спб., 1910. — 155 с.

108. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. -Т. 1.-472 с.

109. ПХ.Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М.: АН СССР, 1955. — 384 с.

110. Строгович М.С. Уголовный процесс. Учебник для юридических школ. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1944. — 280 с.

111. Стучка П.И. Народный суд в вопросах и ответах. Неофициальное руководство. М.: «Коммунист», 1918. — 120 с.

112. Стучка П.И. Старый и новый суд /13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права. М., 1931. — 256 с.

113. Стучка П.И. Революционная роль права и государства. Общее учение о праве. М.: «Коммунист», 1924. — 140 с.

114. Пб.Сурия Пракаш Сгшха. Юриспруденция. Философия права. М., 1996.-304 с.

115. Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. 2-е изд. испр. и доп. М.: «Юрид. литература», 1973. — 736 с.7 8.Теория доказательств в советском уголовном процессе. В 2-х т. М.: «Юрид. литература», 1966.

116. Тельберг Г.Г. Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государтве 17 века / Ученые записки Московского университета. Отдел юридический. М., 1912. — Вып. 39. — 342 с.

117. Тимофеев А.Г. Судебное красноречие в России. Спб., 1900. — 89 с.181.7b.ww/ В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М.: «Юрид. лит-ра», 1991. — 240 с.

118. Ш.Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. -М., 1994.-234 с.

119. Трусов А.И. Основы теории судебных доказательств. М., 1960. — С.139.

120. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М.: «Прогресс», 1995.800 с.

121. Ъ5.Уголовно-процессуачьное право Российской Федерации: Учебник / Под ред. П.А. Лупинской. Изд. 3-е. М.: «Юрист», 2001. — 704 с.

122. Уорф В.П. Отношение норм поведения и мышления к языку / Новое в лингвистике. М., 1960.-С. 135-168.

123. Уорф В.П. Наука и языкознание / Новое в лингвистике. М., 1960. -С. 169-182.

124. Успенский JI. Очерки по юридической технике. Ташкент, 1927.93 с.

125. Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий (ст. 595-764) / Под ред. проф. М.Н. Гернета. Выпуск 4. — М., 1916.-С. 935-1240.

126. Ушаков А.А. Очерки советской законодательной стилистики. -Пермь, 1967.-203 с.9 .Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: «Прогресс», 1986.-543 с.

127. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитраных наук (пер. Н.

128. Автономовой). М., 1987. — 487 с.

129. Фуко М. Археология знания (пер. С. Митина, Д. Стасова). Киев: «Ника-Центр», 1996. — 208 с.

130. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет (пер. С. Табачниковой). М., 1996. -448 с.

131. Фуко М. История безумия в классическую эпоху (пер. И.К. Стаф). -Спб., 1997.-576 с.

132. JComckiiu Н. Язык и мышление. Язык и проблемы знания (пер. Б.Ю. Городецкого). Благовещенск, 1999. — 252 с.

133. Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве, (пер. с лат. Ф.А. Петровского, И.П. Стрельниковой, M.J1. Гаспарова). М.: «Наука», 1972.-471 с.

134. Юб.Цыпкин АЛ. Судебное разбирательство в советском уголовном процессе. Саратов, 1962. — 75 с.207Меджелюв Т. Б. Психологические особенности судебного следствия. -М., 1970.- 123 с.

135. ЮЪМельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. 2-е изд. СПб.: Альфа; Равена, 1995.-846 с.

136. Шифман МЛ. Речь прокурора по уголовному делу. М.: «Юрид. лит-ра», 1960. — 125 с.215Шпрепгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1990. — 350 с.26.Щеглов А. Древнерусская ноуменальная натурфилософия. М., 1999.- 197 с.

137. Эисман А.А. Логика доказывания. М.: «Юрид. лит-ра», — 1971. -112 с.

138. Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов / Под. ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002 — 263 с.

139. Статьи, тезисы, научные сообщения:

140. Ачсксандров А.С. Значение риторики в уголовно-процессальном доказывании // Право граждан на информацию и защита неприкосновенности частной жизни: Сб. науч. тр.: В 2 ч. Н. Новгород: НЮИ МВД РФ, 1999. — Ч. 2.-С. 123-134.

141. Ачсксандров А.С. Концепция объективной истины // Российская юстиция. 1999.-№ 1.-С. 23-24.

142. Ачсксандров А.С. О «здравом смысле» постсоветской уголовно-процессуальной науки // Современные проблемы уголовного судопроизводства России: Сборник научных статей / Под ред. В.Т. Томина и А.Ф. Лубина. Н. Новгород: НЮИ МВД РФ. — 1999. — С. 108-121.

143. Ачсксандров А.С. Субсидиарное обвинение // Государство и право. -2000.-№3.-С. 75-83.

144. Ачсксандров А.С. Юридическая техника-судебная лингвистика-грамматика права / Проблемы юридической техники: сборник статей. Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000. — С. 101-108.

145. Ачсксандров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. — № 9. — С. 54-62.

146. Ачсксандров А.С. Специфика разбирательства уголовных дел // Российская юстиция. 2001. — № 6. — С. 39^10.

147. Ачсксандров А.С. Тактика ведения перекрестного допроса свидетеля в суде // Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня: Сб. науч. ст. и выступл. Н. Новгород, 2001. — С. 65-78.

148. Ачсксандров А.С. Техники доказывания в русском уголовно-процессуальном дискурсе // Законодательная техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сб. статей: В 2 т. Н. Новгород,2001.-Т. 2.-С. 465-481.

149. Александров А.С., Ковтуп Н.И. Основания к отмене (изменению) приговора в суде апелляционной инстанции // Государство и право. -2001. -№ 10.-С. 55-62.

150. Александров А.С., Круглое И.В. Необходимость и сущность коренной реформы досудебного производства // Уголовно-процессуальная деятельность. Теория. Методология. Практика: Сб-к. статей Н. Новгород: НА МВД РФ, 2001. — С. 40-45.

151. М.Александров А.С., Круглое И.В. Система формальных доказательств: исторический аспект // Уголовно-процессуальная деятельность. Теория. Методология. Практика: Сб-к. статей Н. Новгород: НА МВД РФ, 2001. — С. 86-94.

152. Александров А.С., Белов С.Д. Наводящие вопросы // Законность 2002. № 2. — С. 40-44.

153. Александров А.С. Поддержание государственного обвинения в суде: новая роль дознавателя // Российская юстиция. 2002. — № 12. — С. 43-45.

154. Александров А.С. «Похвала» теории формальных доказательств // Правоведение. 2002. — № 4. — С. 34-47.

155. Алексеева JI., Савицкий В. Язык процессуального закона. Вопросы терминологии //Советская юстиция. 1989. -№ 2. — С. 31-32.

156. Барабашева Н.С. Слова, слова, слова. (лексика наших правовых актов) // Правоведение. 1990. — № 8. — С. 82-90.

157. Бара нов В.М., Александров А.С. Риторика и право / Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сб. науч. тр. / Под. ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002.-С. 113-123.

158. Баранов В.М., Белов В.А., Александров А.С., Баранова М.В. Философские основы соотношения языка права и текста закона // Философия права.-2002.-№ 1(5).-С. 5-14.

159. Баркаюва О., Сидорова JI. О языке судебного протокола // Советская юстиция. 1989. 16.-С. 27-29.21 .Бахчисарайцев Х.Э. О законодательной технике и языке нормативных актов // Правоведение. 1960. -№ 4. — С. 34-52.

160. Бобрищев-Пушкин A.M. Об изучении русского суда присяжных // Журнал министерства юстиции. 1914.-№2.-С. 102-142.

161. Брадзскии А. Пределы устности на суде уголовном // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. — Кн. 3. — С. 1-50; Кн. 4. — С. 1-38.

162. Браудс ИЛ. Вопросы законодательной техники // Советское государство и право. 1957. — № 8. — С. 18-26.

163. Вииавер М. Еще раз о языке законов (редакцион. статья) // Власть Советов. 1930. — № 14. — С. 2-9.

164. Волошинов И.Н. Марксизм и философия языка // Вопросы философии. 1993.-№ 1.-С. 60-82.

165. Гайворонская Я.В. К вопросу о понимании правовых и юридических норм // Правоведение. 2001. — № 3. — С. 39-45.

166. Гаспаров Б. Лингвистика национального самосознания // Логос. -1999.-№ 14.-С. 60-72.

167. Гладышсвскии И.И. Повторные показания (психология свидетельских показаний) // Право и жизнь. 1927. — Кн. 6-7. — С. 104-108.

168. ЪО.Громницкий М.Ф. Роль прокурора на суде по делам уголовным // Журнал министерства юстиции. — 1914. № 2. — С. 1-64.3> .Губаева Т.В. Язык и стиль приговора // Советская юстиция. 1989. -№ 1.-С. 31-32.

169. Ермолин Г.Н. Язык судопроизводства: правовые вопросы и решения // Российская юстиция. 1998. -№ 9. — С. 27-34.

170. ЪЪ.Давлетов А.А. Факт, информация, знания в структуре уголовно-процессуального познания // Правоведение. 1990. -№ 2. — С. 88-92.

171. ЪАДавлетов А.А. Системность теории уголовно-процессуальногопознания // Правоведение. 1991. -№ 6. — С. 97-93.

172. Даневский В.П. О прочтении на судебном следствии показаний подсудимого, свидетелей и справок о судимости // Журнал министерства юстиции. 1897. — № 7. — С. 157-191.36.,Деррида Ж. Письмо японскому другу // Вопросы философии. 1992. -№ 4. — С.53-57.

173. Доля Е.А. Соотношение гносеологической и правовой сторон доказывания в российском уголовном процессе // Государство и право. -1994. -№ 10.-С. 118-128.

174. Етзаров. Как писать закона // Советская юстиция. 1930. — № 17. -С. 17-21.

175. Ершов В.В., Халдеев JI.C. Проблемы рассмотрения уголовных дел судом присяжных // Государство и право. 1994. — № 2. — С. 75-81.

176. Залсгщкий В.И. Вопросы доказательственного права // Советская юстиция. 1992. -№ 9. — С. 3-4.41 .Ивакгша Н. Русский язык российского права // Российская юстиция. -2000.-№7. -С. 26-28.

177. Иваненко JI. Г. Обвинительная речь //Журнал министерства юстиции. 1907. -№4. -С. 38-83.

178. Ильин И.К., Миронов И.В. О форме и стиле правовых актов // Советское государство и право. 1960. -№ 2. — С. 27-39.

179. Ильинский И. Язык закона // Советское строительство. 1927. — № 8. -С. 15-24.

180. Кагачьницкий В.В., Бекетов О.И. О презумпции доверия к сотруднику милиции и оценке его показаний // Государство и право. 1994. -№8-9.-С. 136-143.

181. Аб.Карнозова JI.M. Суд присяжных в России: инерция профессии и проблемы реформирования // Государство и право. 1997. — С. 50-58.

182. Ковтуп Н.Н. О роли суда в доказывании по уголовным делам в светеконституционного принципа состязательности процесса // Государство и право. 1998. -№ 6. — С. 59-63.

183. Ковтун Н.Н. Спорные вопросы в теории доказательств (Об устранении действительных и мнимых противоречий в уголовном процессе) // Государство и право. 1997. — № 6. — С. 70-75.

184. Козловский П. Современность постмодерна // Вопросы философии. -1995.-№ Ю.-С. 86-94.

185. Кострова М.И. О «языковом» толковании уголовного закона // Правоведение. -№ 3. С. 136-149.51 .Кчямко Э. Недоказывающие «доказательства» // Законность. —1994. -№ 12.-С. 42-44.

186. Кулишер Е. М. Психология свидетельских показаний // Вестник права. 1904. — Кн. 8. — С. 201-227.

187. Кулишер Е.М. Психология свидетельских показаний // Вестник права.- 1904.-Кн. 7.-С. 171-212.

188. Михайлов П.П. О реальности права // Юридический вестник. 1914. -Кн. 5(1).-С. 5-53.

189. Никандров В.И. Об оценке доказательств участниками уголовного процесса // Государство и право. 1992. — № 5. — С. 62-67.

190. Новгородцев П.И. Психологическая теория права и философия естественного прав // Юридический вестник. 1913. — Кн. 3. — С. 5-35.

191. Овсяников И., Гачкин А. Вероятное и достоверное в обвинительном приговоре // Российская юстиция. 2000. -№ 9. — С. 41-43.69 .Паиасюк А.Ю. «Презумпция виновности» в системе профессиональных установок судей // Государство и право. 1994. — № 3. -С. 70-79.

192. Петражицкий JI. К вопросу о социальном идеале и возрождении естественного права//Юридический вестник. 1913. — Кн. 2. — С. 5-60.

193. ПХ.Петрухии JI. Сделки о признании вины чужды россйискому менталитету // Российская юстиция. 2001. — № 5. — С. 35-36.

194. Пиголкии А.С., Юсупов С.Н. Пути оптимизации работы над правовой терминологией // Советское государство и право. 1983. -№ 12. — С. 45-52.

195. Поварнин С.И. Спор. О теории и практике спора // Вопросы философии. 1990. -№ 3. — С. 69-92.

196. Покровский И. «Прагматизм» и «релятивизм» в правосудии //

197. Вестник гражданского права. -1916. -№ 5. С. 18-39.

198. Поляков М.П. О ценности обрядовой стороны уголовного судопроизводства // Государство и право. 1999. — № 9. — С. 87-92.

199. Полянский Н.Н. О терминологии // Проблемы социалистического права. М., 1938. — № 5. — С. 47-73.11 .Полянский Н.Н. О терминологии советского закона // Советское государство и право. 1938. -№ 7. — С. 119-138.

200. Пороховщиков П.С. Творчество судебной речи // Журнал министерства юстиции. 1907. — № 7. — С. 32-53.

201. Презент М. Язык законов // Советское строительство. — 1931. № 4/57. -С. 2-21.

202. Рикер П. Торжество языка над насилием // Вопросы философии. 1996.-№4.-С. 27-36.8Х.Розин Н.Н. Ложь в процессе // Право. 1910. -№ 48. — С. 2894-2899.

203. Соболева А. 1С. Каноны толкования в праве // Российская юстиция. -2000.-№ 10.-С. 44—46.

204. S3.Cyc.we В.В. Герменевтика и юридическое толкование // Государство и право.-№6.-С. 115-118.

205. Спасович В.Д. О языке в области судопроизводства // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. — Кн. 2. — С. 1- 46.

206. Спекторский Е.В. К вопросу о реальности права // Юридический вестник. 1914. — Кн. 5(1). — С. 53-70.

207. Хижняк С.П. Правовая терминология и проблемы ее упорядочения // Правоведение. 1990. -№ 2. — С. 67-70.

208. Шаткое Г.И. О языке закона / Вопросы кодификации советского права. Вып. 3. Л., 1959. — С. 43-75.

209. Шенфер С.А. О понятии и цели доказывания в уголовном процессе // Государство и право. 1996. — № 9. — С. 60-67.

210. Штерн В. Психология свидетельских показаний (экспериментальные исследования верности воспоминания) // Вестник права. 1902. — № 2 -С. 107—131; № 3 — С. 120-149.

211. Честное И.С. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. -№ 2. — С. 4-16.

212. ЮО.Щегловипюв И. Основные начала современного уголовного суда // Журнал министерства юстиции. 1903. — Кн. 9. — С. 123-157. Комментарии законов и постатейные материалы: 1 .Комментарии к постановлениям Конституционного Суда Российской

213. Федерации / Отв. ред. Б.С. Эбзеев: в 2 т. Т. 2: Защита прав и свобод граждан.- М.: Юристь, 2000. 974 с.

214. Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РФ / Под общ. ред. В.М. Лебедева. Научн. ред. В.П. Божьев. М.: «Спарк», 2002.

215. Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. / Сост. С.В. Бородин, А.И. Трусова; Под общ. ред. В.М. Лебедева. М.: Спарк, 2001.-1168 с.

216. Книги на иностранных языках:

217. Ъ.Bailey L.F., Rothblatt B.H. Fundamentals of criminal advocacy. San Francisco, 1974. — 562 p.

218. A.Bailey, F. To be a trial lawyer (second edition). New York: John Wiley & Sons, 1994.-427 p.

219. Z.Bennett, IV, and Feldman, M. Reconstructing reality in the courtroom. -New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1981. 263 p.

220. Berk-Seligson, S. The bilingual courtroom. Court Interpreters in Judicial Process. Chicago, 1990. — 299 p.

221. BilligM. Arguing and Thinkig: a rhetorical approach to social psychology.- Cambridge: Cambridge University, 1987. 290 p.

222. Brooke-Rose Ch. The Rhetoric of the Unreal. Camridge: Cambridge University press, 1981. — 446 p.

223. Yl.Caputo J.P. Radical hermeneutics: Repetition, deconstraction and the hermeneutical project. Bloomington, 1987. — 369 p.

224. Conley, John and William O’Barr. Rules and Versus Relationships: The Ethnography of Legal Discourse. Chicago, IL: University of Chicago, 1990. -228 p.

225. Culler J. On deconstruction. Routledge & Kegan Paul / London, Melbourn & Henley, 1994. — 307 p.

226. Drew, P. Strategies in the contest between lawyer and witness in cross-examination / In Levi, J., and Walker, A., eds. Language in the judicial process. New York: Plenum, 1990. P. 123-211.

227. S.Foucault M. Power, Truth and Strategy. Sydney, 1979. — 217 p.

228. Grace G.W. The Linguistic Construction of Reality. London: Croom Helm., 1987.-378 p.

229. Interact ion and Grammar / Edited by E.A. Schegloff and S.A. Thompson.

230. Cambridge: Cambridge University, 1996. 193 p.

231. Keaton, Robert E. Trial Tactics and Methods. 2d ed. Boston, MA: Little, Brown and Company, 1973. — 285 p.

232. Kclman M. A Guid to Critical Legal Stadies. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1987. — 126 p.

233. Kestler J.L. Questioning techniques and tactics. Colorado Springs, CO: Shepard s/McGraw Hill, 1982. — 667 p.

234. Pennington, N., and Hastie, R. The story model for jury decision making. /In Hastie, R., ed. Inside the juror: the psychology of juror decision making. -Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 131-174.

235. Perelman Ch., Olbrechts-Tyteca L. Traite de Г Argumentation. La nouvelle rhetorique. 2-е edition. Editions de l’institut de Sociologie Universite Libre de Bruxelles. Bruxelles, 1976. — 710 p.

236. Perelman Ch. Justice, Law and Argument / Essays on Moral and Legal Reasoning. Dordrecht: Holland /Boston: USA/ London: England, 1978. — 181 p.

237. Perelman, Ch. L’empire rhetorique. Rhetorique et argumentation. Paris, 1977.- 196 p.

238. Shapiro, Barbara. «Beyond Reasonable Doubt» and «Probable Cause: Historical Perspectives on the Anglo-American Law of Evidence. Berkeley: University of California, 1991.- 365 p.

239. AO.Simpson, P. Language, ideology, and point of view. London: Routledge, 1993.-215 p.

240. Al.lVellman F.L The art of Cross-examination (4-th edition, revised and enlarged). N.J.: The Macmillan Company, 1946.-479 p.

241. Статьи на иностранных языках:

242. Brown, Richard. Rhetoric, Textuality, and the Postmodern Turn // Sociological Theory. 1990. 8. — P. 188-198.

243. Davis,./., and Schiffman, H. The influence of the wording of interrogatives on the accuracy of eyewitness recollections // Bulletin of the psychonomic society. -1985. № 23(4). — P. 394-406.

244. Dunstan, R. Context for coercion: analysing properties of courtroom «questions»// British journal of law and society. 1980. -№ 7. — P. 61-77.

245. Genetic G. La rhetorique restreinte / Communications. Paris, 1970. — № 16.-P. 113-172.

246. Maynard, Douglas. Narratives and Narrative Structure in Plea Bargaining // Law and Society Reviw, 1984. № 22. — P. 450-452.21 .Penman, R. Discourse in courts: cooperation, coercion and coherence I I Discourse processes. 1987. -№ 10. — P: 201-218.

247. Philips, S. The social organisation of questions and answers in courtroom discourse // Text. 1984. — № 4. — P. 228-248.

248. Pitkin, Hanna F. Relativism: a Lecture // Journal of Social Philosophy. -25-th Anniversary Special Issue. 1994. — P. 181-190.

249. Seidman, Steven. The End of Sociological Theory: The Postmodern Hope // Sociological Theory. 1991.-№9. -P. 131-146.

250. Visher, Christy. Juror Decision-Making // Law and Human Behavior. -1987.-№ 11.-P. 1-17.

251. Ward S. C. In the shadow of the deconstructed metanarratives // History of the human sciences. -L., 1994. Vol. 7. — № 4. — P. 73-94.

252. White, Lawrence. Juror Decision Making in Capital Trials // Law and Human Behavior. 1987.-№ 11.-P. 113-130.1. Диссертации:

253. Hoopoe B.M. Процессуальные, криминалистические и психологические аспекты судебного следствия // Дис. канд. юрид. наук. Свердловск: СЮИ. — 1991.-227 с.

254. Коротич В.А. Доказывание при судебном разбирательстве уголовного дела // Дис. канд. юрид. наук. Киев: КГУ. — 1973. — 211 с.

255. Кудин ФМ. Производные доказательства и их источники в советском уголовном процессе // Дис. канд. юрид. паук. Свердловск: СЮИ. 1967. -147 с.

256. Круглое И.В. Уголовный иск и механизм его доказывания // Автореф. дис. канд. юрид. наук. Н. Новгород: НА МВД РФ, 2001. — 177 с.

257. Никитин А.В. Правовые символы // Дис. канд. юрид. наук. Н. Новгород: НА МВД РФ, 1999. — 241 с.з.Сухов С.П. Тактические особенности судебного следствия // Дис. канд. юрид. наук. Свердловск: СЮИ. — 1972. — 156 с.

258. Стуликов А.Н. Уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты представления доказательств // Дис. канд. юрид. наук. Н. Новгород: НЛ МВД РФ, 2002. — 209 с.

259. Ъ.Фереис-Сороцкии А.А. Аксиомы и принципы гражданско-процессуального права// Дис. канд. юрид. наук. JI.: ЛГУ, 1989. -210 с.

260. Шепелев А.Н. Язык права, как самостоятельный функциональный стиль доказательств // Дис. канд. юрид. наук. Н. Новгород: НА МВД РФ, 2002.-217 с.1. Авторефераты диссертаций:

261. Васильев JI.M. Проблемы истины в современном российском уголовном процессе (концептуальные положения) // Автореф. дис. докт. юрид. наук. Волгоград: ВА МВД РФ, 2001. — 49 с.

262. Гаврилии В.А. Объективизация доказательств как фактор повышения эффективности суда присяжных // Автореф. дис. канд. юрид. наук. -Екатеринбург: Уральск, гос. юр. акад., 2000. 18 с.

263. Ъ.Грязип И.Н. Методологические основы теории толкования правовых текстов. Критический анализ современных англо-американских буржуазных концепций // Автореф. дис. канд. юрид. наук. М.: ВЮЗИ, 1979. — 15 с.

264. А.Зуев С.В. Информационное обеспечение уголовного процесса присяжных // Автореф. дис. канд. юрид. наук. Челябинск: ЮжноУральский гос. ун-тет, 2002. — 27 с.

265. Корякин П.А. Проблемы процессуального доказывания в российском уголовном судопроизводстве на основе принципа состязательности // Автореф. дис. канд. юрид. наук. Оренбург: Южно-Уральский гос. ун-тет, 2002.-21 с.

266. Козина Т.В. Судебное следствие и обоснованность приговора //

267. Автореф. дис. канд. юрид. наук. М. — 1992. — 21 с.

268. П.Комарова Р.Н. Язык закона: лингвистические характеристики // Автореф. дис. канд. юрид. наук. Спб.: гос. ун-тет, 2000. — 18 с.

269. Макаров ИЛ. Языковое общение в малой группе: Опыт интерпретативпого анализа дискурса // Автореф. дис. докт. филолог, наук. -Саратов: СГУ, 1998.-41 с.

270. Мизулина Е.Б. Уголовный процесс: концепция самоограничения государства // Автореф. дис. докт. юрид. наук. М., 1993. — 32 с.

271. И.Никольскии Б.М. Истоки славянской грамматической теории: Трактат «О восьми частях слова» // Автореф. дис. канд. филолог, наук. М., 1995. -21 с.

272. ХЪ.Пономаренков В.А. Проблемы представления и использования доказательств в уголовном процессе // Автореф. дис. канд. юрид. наук. -Саратов: Саратовский юрид. ин-т МВД РФ, 1998. 20 с.

273. CcKatfKuii А.К. Онтология лжи // Автореф. дис. канд. философск. наук.-Спб., 1995.-23 с.

274. Черкасова Н.Ю. Исследование доказательств в суде первой инстанции // Автореф. дис. канд. философск. наук. Самара. — 1993. — 22 с.

275. ХЪ.Шундиков КВ. Цели и средства в праве (общетеоретический аспект) //Автореф. дис. канд. юрид. наук. -Саратов, 1999.-21 с.

276. Большой юридический словарь. / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. М.: ИНФРА-М, 1997. — IV, 790 с.

277. Конституционное право // Энциклопедический словарь. М., 2000. -599 с.

278. Ивин А.А., Никифоров АЛ. Словарь по логике. М., 1998. — 384 с.

279. Российская юридическая энциклопедия. / Под ред. А.Я. Сухарева. -М.: Издательский дом ИНФРА-М, 1999. X, 1110 с.

280. Французско-Русский словарь. 51 000 слов / сост. К. Ганшина. М.: «Русский язык». — 960 с.

281. Савицкий В.М., Ларин A.M. Уголовный процесс: Словарь справочник. М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 1999. — 271 с.

282. Сюварь иностранных слов и выражений. / Авт. сост. Е.С. Зенович. -М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997. — 608 с.

283. Современный философский словарь / Под общ. ред. проф. В.Е. Кемерова. 2-е изд. испр. и доп. — Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск, 1998. — 1064 с.

284. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия / Под ред. М.Ю. Тихомирова. М.: 1997. — 526 с.