282 ук рф курсовая работа

С некоторых пор наша правоохранительная система начала очень «успешную» борьбу с унижением человеческого достоинства, в том числе некоторых групп лиц, тем самым защищая общество от вражды и ненависти.

Начиная со знаменитых танцев в одном известном помещении и заканчивая ловлей загадочных электронных зверушек в другом, деятельность государства по охране достоинства человека и социальных групп приобрела важное сакральное значение в системе координат отчетов и показателей, а фраза «оскорбление религиозных чувств верующих» в ее уголовно-правовом смысле стала все чаще появляться в новостных лентах.

В этот же период депутаты очень оперативно приняли нужную норму об охране духовной нравственности, а закон (ст. 282 УК РФ), призванный защищать общество от ненависти, вражды и унижения, был дополнен современными смыслами.

Федеральным законом от 28 июня 2014 г. № 179-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в ст. 282 было внесено дополнение – добавлены слова «…либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети “Интернет”». Правоохранители, привыкшие действовать по схеме «выявление – фиксация – возбуждение дела – экспертиза – обвинение – приговор», именно с этого момента получили колоссальное количество материала для оперативно-следственной работы.

С момента вступления данной поправки в силу сотруднику МВД, ФСБ или прокуратуры для выявления многочисленных преступлений по ст. 282 УК РФ стало достаточно лишь одной вещи в своем арсенале – компьютера, подключенного к интернету. Миллионы подозрительных текстов, изображений, репостов и лайков можно было выявить, не выходя из рабочего кабинета.

В соответствии с информацией Судебного департамента при Верховном Суде РФ в 2015 г. число осужденных лиц за преступления экстремистской направленности составило 544, в 2016 г. эта цифра выросла до 661.

По данным портала правовой статистики, с каждым годом увеличивается число зарегистрированных преступлений экстремистской направленности (в скобках –количество преступлений, предусмотренных ст. 282 УК РФ): 2013 г. – 896, 2014 г. – 1024 (257), 2015 г. – 1308 (378), 2016 г. – 1410 (395).

Между тем 11 января в Госдуму был внесен проект поправок в законодательство, которыми предлагается признать утратившей силу ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Корреспондирующие изменения предложены в УПК РФ и иные правовые акты.

Читайте также

Лично я положительно отношусь к тому, что законодательная власть обратила внимание на непростой состав преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ.

Доводы, изложенные в пояснительной записке к законопроекту, особенно в части некорректности нормы и ее выхода за пределы Конституции РФ, я не могу не поддержать, ибо они логичны и несут в себе важный смысл.

Не хотел бы углубляться в теоретическую часть проблемы конструкции нормы. Оставим в стороне вопросы точности и конкретности ст. 282 УК РФ, которая должна сохранять способность к изменению правового действия согласно меняющимся обстоятельствам, чтобы человек имел возможность ясно и недвусмысленно предвидеть последствия своего поведения. На практике возникает много вопросов к теории. Правоприменителю часто непонятно, что такое ненависть и вражда и какие именно действия их провоцируют. Что такое «достоинство группы лиц»? Какими признаками обладает группа лиц? Как ее можно унизить, если она не имеет органов чувств, разума и не может осознать унижение? Всякое ли выражение неприязни в отношении группы лиц унижает их достоинство в понимании ст. 282 УК РФ? Наличие таких вопросов приводит к неограниченной свободе усмотрения, широте полномочий в толковании нормы на практике.

Считаю бессмысленным приводить примеры из судебной практики, где число неоправдательных приговоров близится к 99,8% и обвинительное заключение часто дублируется в приговор. Практика на досудебных стадиях уже сейчас вызывает большие опасения. Повторюсь: в силу отсутствия четких законодательных процедур, понятий и определений свобода усмотрения должностных лиц, которые принимают важные решения на досудебных стадиях, в процессе оперативно-розыскной деятельности и на стадии предварительного расследования, способствует произволу оперативных сотрудников и сотрудников следственных органов.

В силу специфики данной категории дел большинство подобных преступлений выявляется еще задолго до возбуждения уголовного дела.

Оперативный сотрудник, действующий в рамках Закона об оперативно-розыскной деятельности, в ходе мониторинга социальных сетей выявляет необходимый ему контент.

После обнаружения «противоправных» изображений и смыслов наступает важный момент – фиксация данных. И вот тут начинается самое интересное. Следите за руками, ибо я приведу пример из реального уголовного дела.

Оперативник в присутствии двух независимых представителей общественности, приглашенных с улицы, осматривает содержание интернет-страницы. Затем в протоколе исследования предметов и документов описывает все, что изображено на мониторе его рабочего компьютера. Алгоритм фиксации у оперативника прост. Зафиксировать нужное изображение на мониторе, нажав кнопку PrintScreen на клавиатуре, перенести изображение в файл текстовой программы Word, распечатать документ с помощью черно-белого принтера, назвать полученное приложением к протоколу и дать подписать участвующим лицам. Всё! Готово главное и единственное доказательство в виде плохого качества распечаток снимков экрана. При этом оперативник не сохраняет файл Word, не производит запись полученных изображений на цифровой носитель. Существует только бумажное подтверждение осмотра ресурса телекоммуникационной сети «Интернет». И доказательство это подготовлено оперативным сотрудником единолично, без участия специалиста, заверено лишь представителями общественности.

Далее этот протокол осмотра будет отправлен эксперту в области лингвистики на предварительное (неофициальное) исследование. Затем на предварительное официальное исследование, благодаря которому в результате доследственной проверки, со словами «…согласно результатам психолого-лингвистической экспертизы… учитывая, что в действиях… усматриваются признаки состава преступления…», будет возбуждено уголовное дело. В дальнейшем тот же эксперт проведет экспертизу, на основании которой предъявят обвинение. В рамках предварительного расследования в результате оперативно-розыскных мероприятий родится справка о том, что фотографии со страницы были удалены, соответственно, проверить следственным путем версию защиты не представляется возможным. Прокурор с легкостью утвердит обвинительное заключение – и дело отправится в суд.

А это означает, что как минимум с 99,8%-ной вероятностью будет вынесен обвинительный приговор.

При этом важно помнить, что Закон об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации не содержит методик или инструкций по правильной фиксации информации, полученной из информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» в рамках ОРМ. Это означает только одно: результаты осмотров контента интернет-страниц будущих обвиняемых, осуществляемых оперативниками в начале в рамках Закона об ОРД, невозможно будет перепроверить на более поздних стадиях уголовного процесса. Ведь суд обычно не находит оснований, чтобы не доверять оперативному сотруднику.

Думаю, решить эту проблему можно двумя способами – простым и сложным.

Простой: исключить статью из Уголовного кодекса РФ, как предложила ЛДПР.

Сложный: доработать данную норму совместно с правозащитным и экспертным сообществами; разработать четкие методики для производства лингвистических исследований и экспертиз; выработать единые методики (правила) фиксации информации из информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», которые бы позволяли максимально достоверно воспроизводить процесс получения первоначальных доказательств на любой стадии процесса; законодательно запретить одному и тому же эксперту (экспертному учреждению) проводить первоначальное исследование материала, а потом и основную экспертизу; установить требование производить первоначальные ОРМ, направленные на исследование ресурсов информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», только в соответствии с разработанной методикой либо с участием специалиста, обладающего специальными познаниями.

Конституции и уголовные законодательства многих демократических государств охраняют своих граждан от дискриминации, ксенофобии и других явлений, направленных на возбуждение ненависти и вражды.

Что касается зарубежного опыта по противодействию экстремизму, то, например, в странах Европы и США вместо понятия «экстремизм» применяются слова hate speech («речь ненависти») и hate crime («преступления ненависти»). Речь идет прежде всего о возбуждении национальной, расовой и религиозной вражды, об оскорблениях, угрозах и о насилии в отношении лиц иной принадлежности, о распространении литературы расистского и нацистского толка.

В Японии, например, установлен запрет на дискриминацию по политическим, экономическим признакам, расовую и религиозную дискриминацию, в Германии – на использование профашистской идеологии, в Португалии – на создание фашистских объединений. Аналогичные запреты установлены во Франции, в Австрии, Италии и других странах. В Канаде, Нидерландах действуют законы, предусматривающие наказания в виде тюремного заключения и крупных штрафов за оскорбление религиозных чувств верующих, препятствие отправлению религиозных обрядов, разрушение или ослабление национального чувства, посягательство на единство нации, поддержку или пропаганду деятельности сепаратистов, дискриминацию, оскорбление граждан в связи с их национальной, религиозной, этнической принадлежностью. Страны СНГ принимают специализированные законы о противодействии экстремизму по образцу Российской Федерации. Подобные законы приняты в Беларуси, Казахстане, Кыргызстане, Молдове, Таджикистане. Законы этих стран имеют общие понятия, принципы, направления, субъекты противодействия экстремистской деятельности, судебный порядок признания организации экстремистской. Вместе с тем есть некоторые расхождения в понятийных аппаратах. Например, в Таджикистане и Молдове понятия «экстремизм» и «экстремистская деятельность» не одно и то же.

В Азербайджане, Туркменистане, Армении и Узбекистане специальный закон о противодействии экстремизму до сих пор не принят.

И напоследок.

В США преступления ненависти, как и в России, входят в число наиболее опасных, поскольку, по распространенному в обществе мнению, способны разрушить гражданское общество.

В 1999 г. Сенат США принял Закон о предупреждении преступлений ненависти (Hate Crimes Prevention Act), согласно которому подобные преступления автоматически переходят под федеральную юрисдикцию, так как представляют особую угрозу США.

Пропаганда ненависти, в отдельности от какого-либо опасного деяния, в Соединенных Штатах не наказуема, так как защищена I поправкой к Конституции США. Однако опасные деяния, совершаемые по мотивам ненависти, запрещены уголовным законодательством и строго наказываются.

P.S. Пока я писал эту заметку, случилось два события: мне позвонил новый клиент, столкнувшийся с уголовной проблемой о перепосте чужого мема в социальной сети «ВКонтакте», и Правительство РФ, наряду с Верховным Судом, не поддержало законопроект ЛДПР об упразднении ст. 282 УК РФ.

§ 1. Объективные признаки состава возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства

В
системе состава преступления неотъемлемыми
элементами являются объект и объективная
сторона преступления. Для преступлений
экстремистской направленности именно
признаки данных элементов служат основой
для разграничения соответствующих
уголовно наказуемых деяний.

В
науке уголовного права объект преступления
является обязательным элементом состава
преступления и определяет направленность
преступных посягательств. В середине
ХХ в. ученые М.Д. Шаргородский и
Н.С. Алексеев писали: «Проблема
объекта преступления является не менее
важной и философски глубокой проблемой,
чем проблема вины и причинения, она
только значительно менее разработана
в нашей литературе»*(190).
Вопросы, связанные с объектом преступления,
не потеряли своей актуальности и в
настоящее время.

Нами
поддерживается господствующая в теории
уголовного права позиция, признающая
объектом преступления охраняемые
уголовным законом общественные отношения,
на которые посягает преступление и
которым причиняется или может быть
причинен вред*(191).

Как
и любой другой элемент состава
преступления, объект характеризуется
наличием обязательных и факультативных
признаков. К первым относятся общественные
отношения, охраняемые уголовным законом,
а ко вторым — предмет преступления*(192)
и потерпевший от преступления*(193).

В
настоящее время существует мнение о
четырехступенчатом делении объекта
преступления на общий, родовой, видовой
и непосредственный*(194).
Однако наиболее обоснованной, на наш
взгляд, является точка зрения ряда
ученых, которые предлагают так называемое
вертикальное деление объекта преступления
на общий, типовой (подобщий, надродовой,
сложный, составной), родовой и
непосредственный*(195).
Полагаем, что такая классификация
сохраняет преемственность с теоретическим
делением объекта преступления на виды,
существовавшим до принятия УК
РФ 1996 г., не противореча при этом
логике построения действующего уголовного
закона.

Непосредственный
объект, как правило, подразделяют на
основной, дополнительный и
факультативный*(196).
Вместе с тем, по нашему мнению, более
обоснованной выступает позиция, согласно
которой деление объекта осуществляется
на обязательный и другой, который может
быть 1) обязательным, 2) альтернативным
или 3) дополнительным (факультативным)*(197).
Считаем, что с помощью последней
классификации можно более четко
определить соотношение различных
объектов конкретного уголовно наказуемого
деяния и провести его отграничение от
смежных составов преступлений.

Остановившись
на общетеоретических положениях об
объекте преступления, перейдем к
рассмотрению данного элемента состава
применительно к деянию, предусмотренному
ст. 282
УК РФ.

Статья
282
УК РФ устанавливает ответственность
за действия, направленные на возбуждение
ненависти либо вражды, а также на унижение
достоинства человека либо группы лиц
по признакам пола, расы, национальности,
языка, происхождения, отношения к
религии, а равно принадлежности к
какой-либо социальной группе, совершенные
публично или с использованием средств
массовой информации либо
информационно-телекоммуникационных
сетей, в том числе сети «Интернет».
Данная уголовно-правовая норма содержится
в главе 29 «Преступления против основ
конституционного строя и безопасности
государства» раздела Х «Преступления
против государственной власти».

Типовым
объектом преступлений против
государственной власти являются
общественные отношения, обеспечивающие
нормальное функционирование и стабильность
государственной власти в России в целом,
а также ее отдельных институтов и
органов. Отнесение указанного вида
преступлений к преступлениям против
государственной власти представляется
обоснованным, так как в результате
совершения преступления возникает
реальная угроза целостному существованию
российского государства, его внутренней
гармонии. Повышенная общественная
опасность данного вида преступления
характеризуется, по мнению авторов,
тем, что посягательство выходит за рамки
межличностного уровня общественных
отношений и вторгается в область
межгрупповых отношений. Преступления,
направленные на возбуждение ненависти
и вражды по таким признакам, как
национальность, раса, несмотря на
многочисленные изменения, традиционно
были в числе государственных преступлений
на современном этапе и в советское
время.

Родовым
объектом преступлений, предусмотренных
ст. 282
УК РФ, выступают основы конституционного
строя России и безопасность государства.
Основы конституционного строя содержатся
в главе
1
Конституции Российской Федерации в
виде основополагающих принципов,
определяющих сущность нашего государства,
правовое положение личности, основы
экономического строя, систему и порядок
взаимодействия государственных органов.
В соответствии с ними Россия — это
демократическое, федеративное, правовое
государство с республиканской формой
правления, в котором:

1)
человек, его права и свободы есть высшая
ценность. Признание, соблюдение и защита
прав и свобод человека и гражданина —
обязанность государства;

2)
носителем суверенитета и единственным
источником власти является многонациональный
народ России;

3)
социальная политика нашего государства
направлена на создание таких условий,
которые обеспечивали бы достойную жизнь
и свободное развитие человека;

4)
равным образом признаются и защищаются
все формы собственности (частной,
государственной и т.д.);

5)
государственная власть осуществляется
на основе разделения властей на
законодательную, исполнительную и
судебную;

6)
гарантируется местное самоуправление;

7)
признается многопартийность, в качестве
государственной не может быть признана
никакая идеология;

8)
принципы и нормы международного права
являются составной частью правовой
системы России*(198).

Словосочетание
«безопасность государства»
целесообразно определять на основе
понятия безопасности вообще, содержавшегося
в утратившем силу Законе Российской
Федерации от 5 марта 1992 г. N 2446-1 «О
безопасности»*(199),
в соответствии со ст. 1
которого под безопасностью понималось
«состояние защищенности жизненно
важных интересов личности, общества и
государства от внутренних и внешних
угроз». Жизненно важными интересами
является «совокупность потребностей,
удовлетворение которых надежно
обеспечивает существование и возможности
прогрессивного развития личности,
общества и государства». А «к
объектам безопасности относятся:
личность — ее права и свободы; общество
— его материальные и духовные ценности;
государство — его конституционный строй,
суверенитет и территориальная
целостность».

Соответственно,
безопасность государства наряду с
личной безопасностью и безопасностью
общества является составной частью
безопасности в целом. Безопасность
государства заключается в состоянии
защищенности от внешних и внутренних
угроз социальных отношений по
удовлетворению совокупности потребностей,
надежно обеспечивающих существование
государства и возможность его
прогрессивного развития.

Отметим,
что Федеральный
закон
от 28 декабря 2010 г. «О безопасности»*(200)
не содержит определения безопасности,
несмотря на то, что соответствующее
понятие является основополагающим для
данного нормативного правового акта,
поскольку входит в его предмет, задачи
и цели. Данная ситуация указывает на
одну из основных проблем российской
системы права — пробельность
законодательства.

Изложенные
обстоятельства позволяют заключить,
что родовым объектом преступления в
виде возбуждения ненависти и вражды, а
равно унижения человеческого достоинства
выступают общественные отношения,
обеспечивающие реализацию основополагающих
принципов, отражающих сущность нашего
государства, правовое положение личности,
основы экономического строя, систему
и порядок взаимодействия государственных
органов, а также безопасность Российской
Федерации.

Непосредственный
объект преступления, предусмотренного
ст. 282
УК РФ, следует рассматривать с учетом
экстремистской направленности данного
деяния.

Неотъемлемым
элементом в структуре непосредственного
объекта каждого из преступлений
экстремистской направленности выступают
общественные отношения, обеспечивающие
основы конституционного строя в части
реализации запрета на разжигание
социальной, расовой, национальной и
религиозной розни*(201).
Отметим, что в соответствии с ч.
5 ст. 13
Конституции Российской Федерации*(202)
данный запрет касается создания и
деятельности общественных объединений,
однако последующие положения Основного
закона несколько расширяют и конкретизируют
эту норму, распространяя ее действие
на всех участников общественных
отношений.

Так,
в ст. 19
Конституции РФ государство гарантирует
равенство прав и свобод человека и
гражданина независимо от пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
имущественного и должностного положения,
места жительства, отношения к религии,
убеждений, принадлежности к общественным
объединениям, а также других обстоятельств.
При этом запрещаются любые формы
ограничений прав граждан по признакам
социальной, расовой, национальной,
языковой или религиозной принадлежности.

В
соответствии с ч.
2 ст. 29
Конституции РФ «не допускаются
пропаганда или агитация, возбуждающие
социальную, расовую, национальную или
религиозную ненависть или вражду.
Запрещается пропаганда социального,
расового, национального, религиозного
или языкового превосходства». Согласно
ч.
1 ст. 21
Конституции РФ «достоинство личности
охраняется государством. Ничто не может
быть основанием для его умаления», в
том числе расовая, национальная и иная
принадлежность.

Исходя
из приведенных конституционных положений
в сочетании с уголовно-правовым
определением преступлений экстремистской
направленности, можно заключить, что
соответствующими деяниями нарушаются
общественные отношения, обеспечивающие
толерантность, терпимость между
различными социальными группами и их
представителями, независимо от социальной,
расовой или национальной принадлежности,
отношения к религии, приверженности
определенной идеологии либо направлению
в политике, а равно принадлежности к
какой-либо иной группе в структуре
общества.

При
направленности таких преступлений на
возбуждение указанных ранее ненависти
либо вражды нарушаются общественные
отношения, обеспечивающие одну из основ
конституционного строя государства в
виде запрета на разжигание социальной,
расовой, национальной и религиозной
розни как крайней формы интолерантности
по отношению к тем или иным социальным
группам и (или) их представителям.

Предложенный
нами подход к определению так называемого
постоянного непосредственного объекта
преступлений экстремистской направленности
согласуется с позицией социологов
относительно объекта воздействия
экстремизма в целом. Так, Л.С. Рубан
отмечает, что «экстремистские идеи
и действия во всем их многообразии
направлены против выработки реального
плюрализма и толерантности, свободного
распространения и обмена идеями и
мнениями, учета взаимных интересов как
социальных групп, так и отдельно взятых
индивидов независимо от классового,
имущественного, расового, национального
или религиозного признаков; против
признания абсолютной ценности прав
человека»*(203).

В
постановлении
Правительства Российской Федерации от
25 августа 2001 г. N 629 отмечается, что
«становление открытого гражданского
общества в России, продолжение
демократических реформ должны опираться
на широкую общественную поддержку,
консолидацию общества. В соответствии
с Декларацией принципов толерантности
(ЮНЕСКО, 1995 год) толерантность
определяется как ценность и добродетель,
проявляющаяся в праве всех индивидов
быть разными, обеспечении устойчивой
гармонии между различными конфессиями,
политическими, этническими и другими
социальными группами, уважении к
разнообразию различных мировых культур,
цивилизаций и народов, готовности к
пониманию и сотрудничеству с людьми,
различающимися по внешности, языку,
убеждениям, обычаям и верованиям. В
Декларации принципов толерантности
подчеркивается, что конструктивное
взаимодействие социальных групп, имеющих
различные ценностные, религиозные и
политические ориентиры, может быть
достигнуто на основе выработки норм
толерантного поведения и навыков
межкультурного взаимодействия.
Формирование установок толерантного
сознания и поведения, веротерпимости
и миролюбия, профилактика различных
видов экстремизма и противодействие
им имеют для многонациональной России
особую актуальность, обусловленную
сохраняющейся социальной напряженностью
в обществе, продолжающимися межэтническими
и межконфессиональными конфликтами,
ростом сепаратизма и национального
экстремизма, являющихся прямой угрозой
безопасности страны. Наиболее рельефно
все это проявилось на Северном Кавказе
в виде вспышек ксенофобии, фашизма,
фанатизма и фундаментализма. Эти явления
в крайних формах своего проявления
находят выражение в терроризме, который
в свою очередь усиливает деструктивные
процессы в обществе»*(204).

Применительно
к непосредственному объекту преступлений,
предусмотренных главой
29
УК РФ, отмеченные общественные отношения
входят в содержание основного
(обязательного) непосредственного
объекта данных уголовно наказуемых
деяний.

Для
более полного рассмотрения непосредственного
объекта преступления в виде возбуждения
ненависти либо вражды, а равно унижения
человеческого достоинства требуется,
на наш взгляд, уяснение названных в ч.
1 ст. 282
УК РФ признаков пола, расы, национальности,
языка, происхождения, отношения к
религии, а равно принадлежности к
какой-либо социальной группе.

Признак
вообще толкуется как «та сторона в
предмете или явлении, по которой его
можно узнать, определить или описать,
которая служит его приметой, знаком»*(205).
Данное определение достаточно ясно и
полно отражает сущность приведенного
термина. Из него видно, что признак — это
особенность, свойство конкретного
предмета или явления, посредством
которых существует возможность отличить
интересующий предмет или явление от
массы других и отнести их к соответствующему
классу.

При
рассмотрении объективных признаков
пола, расы, национальности, языка,
происхождения, отношения к религии, а
равно принадлежности к какой-либо
социальной группе следует обратиться
к социологии и акцентировать внимание
на понятии социального статуса (социальной
позиции) структурных элементов социальной
организации общества, обеспечивающих
социальные связи между субъектами
общественных отношений. Социальные
связи между субъектами общественных
отношений, устанавливаемые по поводу
обеспечиваемых социальных функций,
образуют определенные пункты пересечения
в обширном поле социальных отношений.
Этими пунктами пересечения связей в
поле общественных отношений являются
социальные статусы*(206).

Поскольку
индивид включен в самые различные
системы социальных связей и отношений,
где занимает соответствующие позиции,
то он является носителем не одного, а
нескольких статусов. Эти статусы
различаются в зависимости от пола,
возраста, национальности, происхождения,
семейного положения, образования,
профессии, должности, характера
выполняемой работы, партийной и
профсоюзной принадлежности, религиозности
и т.д. Совокупность всех этих статусов
индивида называют «статусным
набором»*(207).

Разновидностями
социального статуса являются предписываемые
и достигнутые статусы. Предписанным
(аскриптивным) называется статус, который
индивид получает от рождения независимо
от своей воли и желания. Такой статус
определяется полом, национальностью,
этническим происхождением, местом
рождения, системой родства и т.д.
Достигнутым (достигаемым) называется
статус, приобретенный благодаря
собственным усилиям индивида. Он
определяется образованием, профессией,
квалификацией, должностью и т.д.*(208)

Исходя
из такой классификации, к предписанным
статусам относятся признаки пола, расы,
национальности, языка, происхождения.
Лишь принадлежность к какой-либо
социальной группе как самый абстрактный
признак может соответствовать достигнутому
статусу. Однако такая градация в настоящее
время весьма условна, поскольку примат
демократических и либеральных принципов,
а также достижения современной науки
позволяют отчасти изменять и предписанные
статусы (например, сменить пол, нивелировать
признаки расы или национальности,
изучить различные языки, стать
последователем другой религии и т.д.).

Отметим,
что в отличие от общего понятия
преступлений экстремистской направленности
в ч.
1 ст. 282
УК РФ не упоминается идеология и политика,
но приводятся признаки пола, языка и
происхождения. Кроме того, если
преступлениям экстремистской
направленности присуща национальная,
расовая и иная ненависть либо вражда,
то действия, запрещаемые ст. 282 УК РФ,
направлены на возбуждение ненависти
или вражды по определенным признакам.
Считаем, что последняя формулировка
является более правильной, поскольку
прилагательные «политический»,
«идеологический», «расовый»,
«национальный» и «религиозный»
неотделимы от явлений, обозначаемых,
соответственно, словами «политика»,
«идеология», «раса»,
«национальность» и «религия».
Например, прилагательное «национальный»
обозначает что-либо характерное для
определенной нации. Следовательно, по
нашему мнению, данные прилагательные
недопустимо использовать в сочетании
со словами «ненависть» и «вражда»,
так как соответствующие побуждения
характеризуют не какую-либо политику,
идеологию, расу, национальность или
религию, а психическое отношение к
таковым.

В
ч.
1 ст. 282
УК РФ среди признаков лиц, в отношении
которых возбуждается ненависть либо
вражда, унижается человеческое достоинство
первым назван признак пола.

Половая
принадлежность человека — совокупность
биосоциальных характеристик, в которых
чисто биологические, генетические
факторы половой дифференциации
дополняются социальными: культурно
обусловленной спецификой воспитания,
формированием полоролевой идентификации,
системой сексуального поведения и
предпочтений*(209).

Существование
мужского и женского полов является
объективным и константным. Это положение
не изменяется с течением времени. В этом
смысле мужчины и женщины образуют две
большие человеческие группы мирового
масштаба. Исторически дискриминация
по половому признаку действительно
имела место, но это касалось нарушений
прав, свобод и законных интересов,
главным образом, женщин. Сама же ситуация,
когда отношения и действия проникнуты
бескомпромиссной неприязнью и ненавистью
между мужским и женским полами, кажется
маловероятной. Трудно представить
реальность враждебных отношений близких
людей (матери и сына, брата и сестры,
жены и мужа) именно по половому признаку.
Расчет на то, чтобы своими действиями
возбудить ненависть либо вражду между
мужским и женским полом, даже в отдельно
взятой географической точке представляется
абсурдным. А вот унижение (оскорбление)
чести и достоинства человека по этому
критерию представляется возможным.
Однако, как считают авторы, здесь
существует проблема целесообразности
указания в названии ст. 282
УК РФ и ее диспозиции на человеческое
достоинство. В современных условиях
равноправие полов общепризнано в
соответствии с рядом нормативных
правовых актов международного и
внутригосударственного права.

Рассматривая
признак пола применительно к ст. 282
УК РФ, следует отметить, что проблема
ненависти и вражды актуальна в отношении
лиц с так называемой нетрадиционной
сексуальной ориентацией (представителей
сексуальных меньшинств). В российском
обществе превалирует стойкое неприятие
однополых сексуальных отношений и лиц,
их практикующих. В обыденном сознании
нетрадиционная сексуальная ориентация
часто связывается с понятием половой
принадлежности. Представители сексуальных
меньшинств, имеют возможность с помощью
медицины изменять внешний облик и
первичные половые признаки, что вступает
в противоречие с нормами нравственности,
но с формальной точки зрения не
противоречит действующему законодательству.
В России идея семьи как особого
гетерономного союза мужчины и женщины,
создаваемого с целью воспроизводства
и преемственности поколений, традиционно
выступает важнейшей предпосылкой
института брака. Нетрадиционные
сексуальные отношения не соответствуют
национальной культурной традиции нашей
страны хотя бы в силу статистической
неестественности предопределяющих
влечений и интересов. Исходя из этого,
возбуждение ненависти и вражды по такому
основанию видится нам гипертрофированным.

Слово
«раса» обозначает исторически
сложившуюся группу человечества,
объединенную общностью наследственных
физических признаков (цветом кожи, глаз,
волос, формой черепа и др.), обусловленных
общностью происхождения и первоначального
расселения*(210).
При этом в человеческом обществе выделяют
три расы: европеоидная, монголоидная и
негроидная. Отметим, что процессы
глобализации, особенно ощутимые в
последние десятилетия, с неизбежностью
повлияли на смешение рас, национальностей
и, как следствие, расовых и национальных
признаков. Поэтому считаем целесообразным
и даже необходимым изменить законодательное
определение преступлений экстремистской
направленности посредством указания
не на расу, национальность, и т.д. в целом,
а на признак (признаки), их характеризующие,
что позволит более точно определить
мотив и цель деяния, в том числе при
установлении отличающегося цвета кожи
представителей ненавистных для виновных
социальных групп. Например, отличающийся
цвет кожи нередко предопределяет выбор
потенциальных потерпевших, и несмотря
на то, что в сознании виновных не всегда
однозначно характеризует принадлежность
к определенной расе, объективно такой
признак в целом считается расовым, что
и должно учитываться при квалификации
преступления. При этом нельзя говорить
об объективном вменении, поскольку для
выяснения интеллектуального момента
умысла в преступлениях экстремистской
направленности важно установить
осознание хотя бы одной соответствующей
данным деяниям существенной и типичной
отличительной черты (признака) потерпевшего
(потерпевших), в связи с которым (которыми)
возникли и реализовались ненависть и
(или) вражда виновного.

Слово
«нация» раскрывается в двух
значениях: 1) исторически сложившаяся
устойчивая общность людей, образующаяся
в процессе формирования общности их
территории, экономических связей,
литературного языка, особенностей
культуры и духовного облика; 2) в некоторых
сочетаниях: страна, государство
(Организация Объединенных Наций)*(211)
. Как уже указывалось нами ранее, во
многих странах слова «национальность»
и «национальный» характеризуют
гражданство лица, поэтому, учитывая
интеграцию Российской Федерации в
мировое сообщество, а также во избежание
терминологической путаницы считаем
целесообразным подчеркнуть непосредственно
в уголовном законе, что слово «национальный»
в контексте норм об ответственности за
преступления экстремистской направленности
означает именно этническую принадлежность
лица или группы лиц.

В
мировой науке, а в последние годы и в
России широко используется другой
термин, объединяющий все виды национальных
общностей и являющийся по отношению к
ним родовым, — этнос (этническая группа).
Однако в УК
РФ 1996 г. употребляется лишь понятие
национальность и производные от него,
а термин этнос (этническая группа) не
применяется.

Представляется,
что многие этнические группы действительно
обладают такими объективными признаками,
как общность языка, территории, культуры
и др. Вместе с тем социологи и психологи
полагают, что на первое место выходят
субъективные признаки: этническое
самосознание и этническая (групповая)
идентичность членов национальных групп,
формирование у них образа «мы» и
групповой солидарности. В результате
этнос становится для его членов прежде
всего психологической общностью*(212).

Еще
одна сходная позиция раскрывается в
определении: «Национальность, прежде
всего, сказывается в чувстве взаимного
тяготения, то есть в области не
экономической и не политической в
строгом смысле слова, а в области народных
чувствований и желаний, т.е. явлений
психологического порядка; одна общая
черта — осознание взаимной зависимости
и общности исторического прошлого,
языка, других культурных особенностей,
в их числе — веры, наконец — сознание
общности интересов в настоящем»*(213).

В
настоящее время превалирует точка
зрения о том, что «единственным
инструментальным свойством того, что
называется этничностью, или национальной
принадлежностью, остается критерий
осознания принадлежности к группе
людей, обладающих сейчас или обладавших
в прошлом едиными культурными свойствами,
то есть общими формами, в которых люди
осуществляют или осуществляли свое
общественное бытие. Эти элементы культуры
настоящего или прошлого выступают для
индивида в роли индикаторов социального
единства в настоящем или прошлом как
указатели возможной социальной близости,
принадлежности к социальной общности,
социальному родству, что, собственно,
и выражается в самосознании и
самоназвании»*(214).

Таким
образом, по ст. 282
УК РФ должно квалифицироваться возбуждение
ненависти либо вражды по отношению к
представителям любой национальной
(этнической) группы независимо от ее
размера, наличия общей территории,
особенностей происхождения, уровня
развития и других объективных характеристик
группы.

По
данным переписи населения 2002 г.
этнический состав Российской Федерации
представлен более чем 140 национальностями*(215).
Полагаем, что на текущий исторический
момент российский национальный состав
существенно не изменился. При оценке
результатов переписи следует учитывать,
что национальная принадлежность в ходе
опроса населения указывалась самими
опрашиваемыми на основе самоопределения
и записывалась переписными работниками
строго со слов опрашиваемых. При этом
на учет численности населения отдельных
национальностей могло повлиять то, что
опрашиваемые имели право не отвечать
на вопрос о национальной принадлежности.
В связи с этим в 2010 г. у 5,6 млн.
человек (почти 4,0%, в 2002 г. — 1,5 млн.
человек, или 1%) отсутствовали сведения
о национальной принадлежности, из них
о 3,6 млн. человек сведения были получены
из административных источников, а 2 млн.
человек не определили свою национальную
принадлежность*(216).

Признак
языка в контексте ст. 282
УК РФ рассматривается в тесной связи с
национальной принадлежностью человека,
поскольку конкретной национальности
присуща специфичная «система звуковых
и словарно-грамматических средств,
закрепляющих результаты работы мышления
и являющихся орудием общения людей,
обмена мыслями и взаимного понимания
в обществе»*(217),
отличающаяся от других. Отсюда группа
людей, являющихся носителями конкретного
языка, как правило, считают его родным
в силу своего этнического происхождения.
В немалой степени языковой признак
субъекта указывает и на культурную
традицию, в рамках которой он получил
воспитание и вырос.

По
результатам переписи в 2010 г. владение
русским языком указало 138 млн. человек
(99,4% из числа ответивших на вопрос о
владении русским языком), в 2002 г. —
142,6 млн. человек (99,2%). Среди горожан
владели русским языком 101 млн. человек
(99,8%), а среди сельского населения —
37 млн. человек (98,7%). Владение русским
жестовым языком глухих указали 121 тыс.
человек.

Среди
других языков наиболее распространенными
являются английский, татарский, немецкий,
чеченский, башкирский, украинский,
чувашский*(218).

Яркими
примерами неприязни и враждебных
действий по этому основанию явились
многочисленные факты дискриминации
отдельных групп населения в некоторых
национально-территориальных образованиях
бывшего СССР. Так, в странах Прибалтики
остается актуальным нарушение прав и
свобод русскоязычного населения. Однако,
по нашему мнению, неприязнь отдельных
представителей коренных прибалтийских
этносов предопределяется все же не
владением частью населения русским
языком как родным, а их этнической
принадлежностью. Представляется, что
признак языка выступает одним из
структурных элементов этноса
(национальности), поэтому его отдельное
упоминание в законе как криминообразующего
признака следует исключить.

Признак
происхождения указывает на принадлежность
человека по рождению к какой-нибудь
нации, классу, сословию*(219).
Иными словами, происхождение соответствует
предписанному (аскриптивному) статусу,
который индивид получает от рождения
независимо от своей воли и желания*(220).
У человека отсутствует возможность
выбора группы, в которой он может
родиться. В этом смысле данный признак
объективен. В период существования
советской государственно-правовой
системы особая роль отводилась социальному
(классовому) происхождению. Приоритет
во всех вопросах всегда отдавался лицам
«пролетарского» происхождения.
Напротив, «нетрудовые элементы»
подвергались репрессии, в отношении
них вводились ограничения и лишения. В
тексте Конституции РФ запрещается
возбуждение вражды по основанию
происхождения (ст. 13,
19,
29).
Отметим, что в отдельных случаях под
происхождением понимают место рождения
и место прежнего проживания (например,
«русский японского происхождения»
— это этнически русский человек, который
родился и проживал на территории Японии
какое-то время). Полагаем, что признак
происхождения является абстрактным и
многозначным. Изученная судебная и
следственная практика не содержит
примеров возбуждения уголовных дел по
ст. 282
УК РФ по признаку происхождения. Поэтому
исключение признака происхождения из
диспозиции ст. 282 УК РФ может быть
обоснованным.

Слово
«религия» понимается в трех
значениях: 1) одна из форм общественного
сознания — совокупность духовных
представлений, основывающихся на вере
в сверхъестественные силы и существа
(богов, духов), которые являются предметом
поклонения; 2) одно из направлений такого
общественного сознания (например,
мировые религии — буддизм, ислам и
христианство); 3) в переносном смысле —
сложившиеся непоколебимые убеждения,
безусловная преданность какой-нибудь
идее, принципу, нравственному закону.
Прилагательное «религиозный» также
может обозначать верующего человека*(221).
Полагаем, что в контексте рассматриваемого
преступления следует учитывать первое
и второе значения слова «религия».
Также отметим, что в сегодняшнем обществе
нередко встречается и отрицание либо
равнодушное отношение к указанным
формам и направлениям общественного
сознания. Поэтому при определении
преступлений экстремистской направленности
более правильным, на наш взгляд, будет
указать на отношение к религии, включающее
и веру, и атеизм. Именно на отношение к
религии указывается в ч.
1 ст. 282
УК РФ.

Отношение
к религии как одно из обязательных
оснований при возбуждении ненависти и
вражды и унижении человеческого
достоинства на рубеже XX-XXI вв. в ходе
отказа от общенациональной марксистской
идеологии приобрело большое значение.
Эти процессы положили начало религиозному
возрождению, что не могло не актуализировать
межрелигиозные противоречия, во многом
обострившие проблему экстремизма в
России. Под религией вообще понимается
«форма общественного сознания —
совокупность представлений, покоящихся
на вере в сверхъестественные существа,
которые являются предметом поклонения»*(222).
В России проживают последователи четырех
мировых религий (христианства, иудаизма,
буддизма, ислама), а также различных
местных культов и верований. Отрицание
существования Бога, отказ от религиозных
верований, другими словами атеизм*(223),
также выражает «отношение к религии».
Поэтому возбуждение ненависти или
вражды к лицам по признаку неверия, а
равно унижение их человеческого
достоинства следует рассматривать в
качестве деяния, запрещаемого ст. 282
УК РФ.

Принадлежность
к какой-либо социальной группе в ряду
рассмотренных выше признаков занимает
особое место, так как представляется
наиболее сложным и неоднозначным
признаком.

В
социологии такая группа определяется
как совокупность людей, имеющих общий
социальный признак и выполняющих
общественно необходимую функцию в общей
структуре разделения труда и деятельности.
При этом подчеркивается, что понятие
социальной группы является
общесоциологическим, обобщающим
сущностные характеристики коллективных
субъектов общественных отношений,
образовавшихся в результате исторической
дифференциации общества как единого
целого на отдельные структурные
составляющие*(224).

Следовательно,
под социальной группой принято понимать
любую совокупность людей, выделенных
по социально значимым критериям
(признакам). «Социально значимыми
признаками могут быть пол, возраст,
национальность и раса, профессия,
экономический или политический статус,
религия, уровень образования,
семейно-брачно-родственный статус,
образ жизни, культура и язык, личностные
качества, тип социального взаимодействия
и социальных отношений, место жительства,
а также группировка признаков дают нам
огромное количество социальных групп,
ведь к ним относятся также малые
группы»*(225).

По
нашему мнению, рассматриваемые группы
следует выделять только на основе
социально значимого признака (признаков),
не относя к таковым те, что придают
группе асоциальный характер (например,
принадлежность к тому или иному
преступному объединению, экстремистской
организации, наличие судимости и т.п.).
В противном случае большинство видов
человеческой деятельности по
противодействию асоциальным явлениям
может подпадать под определение
преступлений экстремистской направленности.

К
сожалению, при разработке постановления
Пленума Верховного Суда Российской
Федерации последнее положение не нашло
своего отражения в окончательной
редакции данного документа, хотя его
поддержало 86% опрошенных нами сотрудников
правоохранительных органов. Считаем,
что отсутствие четкой позиции Пленума
Верховного Суда Российской Федерации
по отмеченному вопросу на практике
способно приводить к противоречивым
судебным решениям.

Например,
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Российской Федерации
оставила в силе приговор Кировского
областного суда от 10 февраля 2009 г.,
по которому Л. и Г. осуждены за убийство,
совершенное по мотиву ненависти в
отношении лиц, «неадаптированных к
жизни в гражданском обществе». При
этом под такими лицами суд подразумевал
тех, кто не имеет определенного места
жительства, в совокупности составляя
определенную социальную группу. По
уголовному делу было установлено, что
осужденные, совершая убийство Ш.,
предварительно оскорбили последнего
и его знакомую словом «бомж» во
взаимосвязи с нецензурными высказываниями.
Кроме того, осужденный Л. в своих
показаниях отметил, что для него «бомжи»
— это «просто существа, которых он за
людей не считает», ссоры с потерпевшим
у него и Г. не было, они «просто
договорились» его избить*(226).

Представляется,
что в приведенном судебном решении
социальная группа выделена искусственно,
более того, указание на принадлежность
к лицам, «неадаптированным к жизни в
гражданском обществе», создает
судебный прецедент произвольного
признания такими группами совокупности
людей, характеризующихся различными
видами асоциального поведения:
попрошайничеством, бродяжничеством,
проституцией, систематическим
употреблением алкоголя, наркотических
средств или психотропных веществ и т.п.
Безусловно, применение насилия, равно
как и другие противоправные деяния в
отношении данных лиц должны быть
наказуемы, однако вряд ли можно признать
обоснованным усиление их уголовно-правовой
охраны по сравнению с гражданами,
«адаптированными к жизни в гражданском
обществе». Кроме того, отметим, что
большая часть населения негативно
относится к асоциальным элементам,
допуская в своих высказываниях резкие
выражения и критику в их адрес, что, на
наш взгляд, также недопустимо рассматривать
в контексте преступлений экстремистской
направленности, в первую очередь как
деяние, предусмотренное ст. 282
УК РФ. Поэтому согласимся с А.А. Кунашевым,
считающим, что «группу лиц можно
относить к социальной группе как
ценности, охраняемой законом, только
если интересы и цели деятельности ее
членов не являются противозаконными.
Данный критерий позволяет отграничить
от экстремистских посягательств
преступления, совершенные в отношении
наркоманов, проституток, других групп,
характеризующихся противоправным
поведением»*(227).

А.И.
Кравченко отмечает, что «совокупная
численность человеческих групп на Земле
превышает численность населения в 1,5-2
раза. Так, на планете проживает более 5
млрд. человек, а количество групп, по
оценкам специалистов, доходит до 8-10
млрд. и все это возможно благодаря тому,
что один индивид может состоять в
5-6 группах»*(228).
По существу, общество — это тоже социальная
группа, но только самая большая из
проживающих на данной территории*(229).

Простейшие
на первый взгляд слова «принадлежность
к социальной группе» таят в себе
множество значений. Одни принадлежат,
когда активно участвуют во всех сферах
деятельности той или иной социальной
группы. Другие считают принадлежностью
лишь то, что формально числятся в такой
группе или организации. Таким образом,
принадлежность — это целый континуум
переходных форм от активного взаимодействия
до мысленного отождествления себя с
социальной группой (т.е. идентификации)*(230).

Но
можно выделить и еще одну разновидность
принадлежности к определенной социальной
группе, о которой человек иногда и не
подозревает, к примеру, социологические
исследования могут подразделить все
общество на самые различные группы
(неженатых мужчин, незамужних женщин и
т.д.). Конечно же, в повседневной жизни
мало кто задумывается, да и может вовсе
не знает о том, что, оказывается, он
принадлежит к одной из таких социальных
групп. В рассматриваемом контексте
термин «принадлежность» употребляется
уже в ином, статистическом значении.
Для конкретного человека такая
принадлежность не является чем-то
реальным. Определение данной принадлежности
может иметь реальное значение для
социолога, статистика, криминолога либо
иного ученого.

«Таким
образом, принадлежность может быть
реальной, так или иначе осознаваемой и
обозначаемой индивидом, а может быть
не реальной, никак не осознаваемой,
используемой учеными в качестве критерия
классификации людей по категориям»*(231).

С
позиции квалификации того или иного
деяния как преступления экстремистской
направленности важно определить как
реальную (осознаваемую), так и не реальную
(не осознаваемую) принадлежность
потерпевшего к конкретной социальной
группе. Причем определяющее значение
для юридической оценки деяния имеет
отнесение потерпевшего к такой группе
с позиции виновного.

Анализ
уголовных дел о преступлениях
экстремистской направленности
подтверждает, что в сознании лиц,
совершающих такие деяния, человеческое
общество делится (классифицируется) на
составляющие его группы, к одной либо
нескольким из которых виновные испытывают
ненависть либо вражду. Как правило,
данная классификация является донельзя
упрощенной, производимой по принципу
«наши (свои) — не наши (не свои, чужие)»,
однако встречаются и попытки околонаучного
обоснования соответствующих ненависти
либо вражды. При этом виновные не
«забывают» и о себе, чаще всего
считая себя принадлежащими к «лучшей»,
с их точки зрения, социальной группе.
Осознание данной принадлежности придает
«смысл» не только совершению
противоправных деяний в отношении
представителей ненавистной группы, но
и нередко — самой жизни виновного.

Согласно
определению Р. Мертона социальная группа
— это «совокупность людей, которые
определенным образом взаимодействуют,
осознают свою принадлежность к группе
и считаются ее членами с точки зрения
других людей»*(232).
Здесь содержатся объективные —
непосредственное взаимодействие между
людьми — и субъективные признаки —
отнесение индивидом себя к членам
определенной группы и его соответствующее
восприятие другими людьми.

Другое
научное мнение характеризует социальную
группу как «совокупность людей,
имеющих общий социальный признак и
выполняющих общественно необходимую
функцию в общей структуре общественного
разделения труда и деятельности»*(233).
Этот подход основан на объективных
признаках без учета субъективных. Первый
объективный фактор — это общий социальный
признак, отличающийся от иных совокупностей
людей, вторая объективная составляющая
— это собственная общественно необходимая
функция данной группы, выделяющая ее
из массы других социальных общностей.
Социальная группа «фиксирует социальные
различия, возникающие между отдельными
совокупностями людей в процессе
разделения труда и деятельности на
основе отношения к средствам производства,
власти, характера труда, профессии,
образования, уровня и структуры доходов,
пола, возраста, национальной принадлежности,
места жительства и др., а потому является
родовым по отношению к понятиям «класс»,
«социальный слой», «коллектив»,
«нация», а также по отношению к
понятиям этнической, территориальной,
религиозной и др. общностей»*(234).
С данной точки зрения все перечисленные
в ст. 282
УК РФ признаки общностей (пол, раса,
национальность, язык, происхождение и
отношение к религии) укладываются в
содержание социальной группы, т.е.
являются ее разновидностями. С этой
точки зрения законодатель не учел
смысловой широты понятия «социальная
группа», в связи с чем его употребление
в ст. 282 УК РФ можно признать неудачным.

Ряд
авторов считает, что социальные группы
«отличаются от общностей, в основе
которых лежат разного рода биологические,
биосоциальные, географические признаки
и свойства индивидов — расовые, половые,
возрастные, национальные, территориальные
и т.п.»*(235).

В
социологии принято выделять «стихийные
группы»*(236),
или «массовые общности»*(237),
которые не относятся к социальным
группам и отличаются стихийным, случайным
характером возникновения, достаточно
коротким периодом существования, а
зачастую и размытостью границ (публика,
аудитория, толпа).

В
социологии существует классификация
социальных групп, подразделяющая их на
большие и малые. Под малой социальной
группой понимается «малочисленная
по составу социальная общность, члены
которой объединены общей деятельностью,
интересами, целями и находятся в
непосредственном устойчивом общении
друг с другом»*(238).

Большие
социальные группы социологи определяют
как «устойчивые совокупности
значительного количества людей,
действующих совместно в социально
значимых ситуациях и функционирующих
в масштабах общества (страны) в целом…
Принадлежность индивидов к данной
социальной группе определяется на
основе определенной совокупности
социально значимых признаков — классовая
принадлежность, содержание и характер
совместной деятельности, социальный
статус, национальность, пол, возраст,
образование и т.д.»*(239).
В малых социальных группах основополагающим
аспектом является «непосредственный
устойчивый личный контакт»*(240)
между всеми членами группы (семья,
компания друзей, спортивная команда,
производственный коллектив, школьный
класс и т.д.). В больших социальных
группах, в отличие от малых, «связи и
отношения носят не только непосредственный,
но и опосредованный характер»*(241).
Думается, что законодатель при
формулировании текста ст. 282
УК РФ имел в виду большие социальные
группы.

Считаем,
что в контекстном отношении признак
принадлежности к какой-либо социальной
группе, указанный в ст. 282
УК РФ с использованием союза «а равно»,
дополняет другие перечисленные выше
признаки, поскольку подразумевает иные
критерии для объединения людей в группы,
образующие отдельно взятые структурные
элементы общества. Пол, раса, национальность,
язык, происхождение, отношение к религии,
имущественное положение, профессия,
возраст представляют далеко не полный
перечень признаков, которые может
вмещать в себя широкое понятие социальная
группа. При этом употребление термина
«социальная группа» не обладает
необходимой ясностью и привносит в
ст. 282 УК РФ расширительный смысл.
Поэтому признак принадлежности к
какой-либо социальной группе подразумевает
любые не названные в диспозиции ст. 282
УК РФ признаки. При всей нечеткости
указания на принадлежность к какой-либо
социальной группе необходимо отметить
отсутствие по данному поводу официальных
разъяснений, что на практике приводит
к неоправданно широкому применению
уголовно-правовой репрессии. К сожалению,
Пленум Верховного Суда Российской
Федерации в своем постановлении
от 28 июня 2011 г. «О судебной практике
по уголовным делам о преступлениях
экстремистской направленности»
обошел вниманием признак «принадлежности
к какой-либо социальной группе», как,
впрочем, и остальные основания для
ненависти либо вражды, оставив этот
центральный вопрос на усмотрение
правоприменителя. Таким образом,
обоснованность включения в диспозицию
ст. 282 УК РФ признака «принадлежности
к какой-либо социальной группе»
вызывает сомнение.

Полагаем,
что отмеченную проблему не следует
исправлять посредством законодательного
определения понятия социальной группы,
поскольку таковое с неизбежностью
повторит и (или) увеличит число признаков,
в связи с которыми возбуждаются ненависть
либо вражда, а равно унижается человеческое
достоинство, и вряд ли привнесет ясность
в толкование данного признака. Например,
Д.И. Леньшин, говоря о необходимости
закрепления легального определения
социальной группы в примечании к ст. 282
УК РФ, предлагает изложить его в следующей
редакции: «под социальной группой в
преступлениях экстремистской
направленности следует понимать
совокупность людей, которые в силу
профессиональной деятельности, совершения
систематических совместных действий,
а равно открыто выражаемых личных,
политических, религиозных и иных
убеждений, предпочтений, имеют общие
интересы или формы самовыражения,
самоидентификации, не противоречащие
закону»*(242).
Как видим, в этом определении частично
повторяются признаки, и без того
присутствующие в диспозиции ч. 1
ст. 282
УК РФ (политические и религиозные
убеждения), а также привносятся новые
расплывчатые понятия (личные и иные
убеждения, предпочтения, общие интересы,
формы самовыражения, формы самоидентификации),
что никоим образом не может способствовать
единообразному применению ст. 282 УК
РФ и препятствовать расширительному
толкованию последней.

Анализ
уголовных дел показал, что суды
рассматривают в качестве социальной
группы любую совокупность людей,
выделенную по социально значимым
критериям (признакам). При этом учитывается,
что в законодательном определении
преступлений экстремистской направленности
обобщенное понятие «какая-либо
социальная группа» приводится после
признаков, касающихся конкретных
разновидностей социальных групп
(политика, идеология, раса, национальность,
религия), за счет чего к указанному
понятию относят большие социальные
группы, обладающие сходными по значению
признаками. По изученным уголовным
делам к таким социальным группам суды
относили лиц, ведущих асоциальный образ
жизни, принадлежащих к движению «Антифа»,
являющихся иммигрантами, ветеранов
Великой Отечественной войны, должностных
лиц, профессиональных политиков.

Например,
по приговору Алтайского краевого суда
на основании вердикта присяжных
заседателей К.А. и К.В. признаны виновными
в нескольких насильственных преступлениях,
совершенных по мотивам ненависти и
вражды в отношении социальной группы.

Как
установлено вердиктом присяжных
заседателей, К.А. и К.В. из-за неприязни
и нетерпимости, испытывая ненависть и
вражду к людям, ведущим асоциальный
образ жизни, и из-за того, что они собирали
металл на территории бывшего тракторного
завода в г. Р., заранее объединились с
иными лицами для совершения действий
против жизни и здоровья любого из людей,
ведущих асоциальный образ жизни и
собирающих металл на территории бывшего
тракторного завода, для чего подыскали
биты, травматический пистолет и не менее
трех травматических патронов к нему,
острые предметы в виде стержней,
использовали автомобиль ВАЗ 21101. После
чего, руководствуясь вышеизложенным
мотивом, совершили ряд насильственных
преступлений*(243).

По
приговору Октябрьского районного суда
г. Владимира С. признан виновным в
создании экстремистского сообщества
для совершения преступлений экстремистской
направленности по мотивам расовой,
национальной ненависти в отношении
народностей Кавказа, Средней Азии, иных
лиц неславянской внешности, а также
вражды в отношении социальной группы
представителей движения «Антифа»*(244).

По
постановлению Октябрьского районного
суда г. Архангельска прекращено уголовное
дело в отношении Б. в связи с его деятельным
раскаянием, обвинявшегося органами
предварительного следствия в совершении
действий, направленных на возбуждение
ненависти и вражды, на унижение достоинства
группы лиц по признакам принадлежности
к социальной группе «иммигранты»*(245).

В
соответствии с приговором мирового
судьи Вологодской области по судебному
участку N 3 Ш. признан виновным в
совершении публичных призывов к
осуществлению экстремистской деятельности
посредством размещения на интернет-ресурсе
социальной сети «ВКонтакте»
креолизованного текста (текст, фактура
которого состоит из двух разнородных
частей: вербальной (языковой/речевой)
и невербальной (принадлежащей к другим
знаковым системам, нежели естественный
язык), содержащего призывы к осуществлению
насильственных действий в отношении
ветеранов Великой Отечественной
войны*(246).

По
уголовному делу, рассмотренному 4 февраля
2013 г. Свердловским районным судом г.
Иркутска, К. был осужден по ч.
1 ст. 282
УК РФ, при этом он был признан виновным
в совершении действий, направленных на
унижение достоинства должностных лиц
и профессиональных политиков. Судом
было установлено, что К., используя
псевдоним, на личной странице в социальной
сети «ВКонтакте» размещал
смонтированные оскорбительные фотографии
и свои уничижительные комментарии к
ним, касающиеся высших должностных лиц
государства и политиков, направленные
на унижение их достоинства.

Кроме
того, по одному уголовному делу в качестве
социальной группы рассматривался
«человеческий вид в целом», при
этом мотив был обозначен как идеологическая
ненависть. Как указано в приговоре
Иркутского областного суда от 2 апреля
2013 г., основой объединения членов
экстремистского сообщества А. и Л. стала
общность идеологических взглядов и
единый мотив совершения преступлений
— убийство любого лица и совершение
других преступлений против личности,
собственности, общественной безопасности
и нравственности по мотивам идеологической
ненависти к человеческому виду в целом,
поскольку ни с кем из потерпевших они
лично не были знакомы, в каких-либо
отношениях не состояли. Изучив и приняв
радикальную идеологию ненависти к людям
и призывы к убийствам, они преследовали
цель убийства любого человека. Жертв
выбирали независимо от возраста и пола,
но не способных оказать адекватного
сопротивления и с учетом безопасности
самих подсудимых (в безлюдных местах,
чаще в темное время суток)*(247).

Полагаем,
что приведенные примеры еще раз
подтверждают наше предложение о
необходимости исключения из диспозиции
ч. 1
ст. 282
УК РФ, а также из уголовно-правового
понятия преступлений экстремистской
направленности оценочного признака,
обозначенного словосочетанием «какая-либо
социальная группа». Наличие такого
признака создает условия для произвольного
применения уголовного закона, что не
соответствует принципу законности.

Мы
исходим из того, что «любое общество
предстает не как нечто однородное и
монолитное, а внутренне расчлененное…
Социальная структура общества представляет
собой совокупность тех связей и отношений,
в которые вступают между собой социальные
группы и общности людей по поводу
экономических, социальных, политических
и духовных условий их жизнедеятельности»*(248).
Признаки пола, расы, национальности,
языка, происхождения, отношения к
религии, принадлежности к какой-либо
социальной группе являются основаниями
для интеграции людей в различные группы,
«которые находятся между собой в
состоянии объективно обусловленных
связей — социально-экономических,
политических, духовных»*(249).

Ранее
уже давалось определение социологическому
понятию «статусный набор». Из него
следует, что один индивид является
обладателем нескольких различных
социальных статусов. Например, конкретная
женщина (пол) может быть русской
(национальность) православной христианкой
(отношение к религии) с европеоидной
внешностью (раса). Каждой отдельно взятой
социальной группе также может быть
присущ свой специфический статусный
набор. Таким образом, преступление,
предусмотренное ст. 282
УК РФ, может быть связано как с одним
социальным статусом (признаком), так и
с множеством социальных статусов
(признаков) или статусным набором. При
этом для квалификации преступления по
ст. 282 УК РФ не имеет значения количество
признаков, по которым возбуждаются
ненависть и вражда, их может быть
несколько или только один. Все рассмотренные
признаки дифференцируются между собой.
Так, например, нельзя отождествлять
признак расы и национальности. Вследствие
этого при квалификации преступления
требуется указание и перечисление в
процессуальных материалах, по каким
именно признакам возбуждается ненависть
и вражда.

В
юридической литературе высказано мнение
о том, что в ст. 282
УК РФ среди не столь опасных и малореальных
проявлений ксенофобии растворились
самые взрывоопасные и распространенные
виды конфликтов на национальной, расовой,
религиозной почве*(250).
Аналогичных взглядов придерживается
В.В. Лунеев, который отмечает, что принципы
и критерии криминализации деяний,
разработанные В.Н. Кудрявцевым, были
проигнорированы, когда наряду с
религиозной, расовой и национальной
мотивацией криминализировали политические
и социальные побуждения*(251).
Проанализировав признаки пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
какой-либо социальной группе, авторы
настоящего исследования полагают, что
данный перечень сформулирован с
избыточной полнотой, некоторые признаки
дублируют друг друга. Эти выводы
подтверждает изучение следственной и
судебной практики. Абсолютное большинство
преступных посягательств, связанных с
возбуждением ненависти и вражды,
совершаются по признакам национальной,
религиозной, расовой нетерпимости.
Мнение относительно целесообразности
исключения из диспозиции ст. 282 УК РФ
признаков пола, языка, происхождения,
принадлежности к какой-либо социальной
группе нашло поддержку у 65% опрошенных
респондентов.

Считаем,
что проблемой определения непосредственного
объекта преступления, предусмотренного
ст. 282
УК РФ, является указание в диспозиции
последней на унижение человека либо
группы лиц по перечисленным признакам.
Как справедливо отмечает Э.С. Абдуллаева,
«признаками состава преступления,
предусмотренного ст. 282 УК РФ,
охватываются два вида деяний, что по ее
мнению, свидетельствует о неверном
построении структуры соответствующего
уголовно-правового запрета*(252).

Как
уже отмечалось ранее, признаки пола,
расы, национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
какой-либо социальной группе по своей
сути выступают основаниями для объединения
людей в большие социальные группы.
Действия, возбуждающие ненависть и
вражду по признакам пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
какой-либо социальной группе, тем более
в обстановке публичности, определяют
стремление преступника посягнуть на
межгрупповую гармонию, согласие,
взаимопонимание в обществе, что фактически
обозначает угрозу целостному существованию
государства.

Важно
уяснить смысл и контекст законодательно
закрепленной фразы «унижение
человеческого достоинства человека
либо группы лиц» применительно к
диспозиции ст. 282
УК РФ. Унизить по С.И. Ожегову значит
«оскорбить чьё-нибудь достоинство,
самолюбие чем-нибудь»*(253).

Понятие
достоинства в уголовно-правовом аспекте
являет собой сознание человеком своего
общественного значения как гражданина,
как представителя определенного класса,
партии, социальной группы*(254).
Другое аналогичное определение
характеризует достоинство как внутреннюю
самооценку собственных качеств, выражение
личной ценности человека, его способностей,
мировоззрения, благоразумия, своего
общественного значения*(255).

В
науке уголовного права с достоинством
тесно связана честь. Исторически честь
и достоинство всегда выступали как
двуединый объект составов «клевета
и оскорбление». Честь в русском языке
понимается как «хорошая, незапятнанная
репутация, доброе честное имя; почет,
уважение»*(256).
То есть честь понимается как уважительная
оценка свойств и качеств личности
другими лицами. Достоинство есть
«совокупность высоких моральных
качеств, их уважение в самом себе;
сознание своих прав, своей значимости»*(257).
Отсюда под достоинством понимается
уважительное отношение человека к
самому себе. В диспозиции ч. 1
ст. 282
УК РФ происходит вычленение только
достоинства. Таким образом, получается,
что это преступление посягает лишь на
общественные отношения, обеспечивающие
право человека на самоуважение
(достоинство) в отрыве от общественных
отношений, обеспечивающих право человека
на его уважение обществом (честь).

В
соответствии с Указами Президиума
Верховного Совета РСФСР от
8 апреля 1989 г.
«О внесении изменений и дополнений
в Уголовный и Уголовно-процессуальный
кодексы РСФСР» и от
11 сентября 1989 г.
«О внесении изменений в Указ Президиума
Верховного Совета РСФСР от 8 апреля
1989 г. «О внесении изменений и
дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный
кодексы РСФСР» в качестве преступления,
предусмотренного ч. 1
ст. 74
УК РСФСР, стали признаваться «умышленные
действия, направленные на возбуждение
национальной или расовой вражды или
розни, на унижение национальной чести
и достоинства…». Как видно из
законодательной формулировки, в
диспозицию нормы было введено указание
на унижение национальной чести и
достоинства, чего не было ранее.
Употребление оборота «унижение
национальной чести и достоинства»
стало новеллой в отечественном уголовном
законодательстве. При этом в диспозиции
данной статьи указывалось лишь на
«национальную честь и достоинство»,
но ничего не было сказано о чести и
достоинстве расовом или религиозном.
По-видимому, законодатель вкладывал в
понятие «национальной чести и
достоинства» универсальный смысл,
что, на взгляд авторов, не совсем
правильно. Положительным аспектом в
этой формулировке является целостность
двуединого объекта в виде чести и
достоинства без их разделения, чего, в
частности, нет в современной редакции
ст. 282
УК РФ.

После
вступления в действие нового УК РФ
1996 г. его ст. 282
в первоначальной редакции называлась
«Возбуждение национальной, расовой
или религиозной вражды». Диспозиция
содержала следующие слова: «Действия,
направленные на возбуждение национальной,
расовой или религиозной вражды, унижение
национального достоинства…». Как
видно из диспозиции статьи в прежней
редакции без правовых оснований было
опущено указание на национальную честь.
Вероятно, законодатель стремился
упростить понимание статьи, применив
в ее тексте распространенные, обиходные
выражения в ущерб юридической технике.
Ведь выражения «национальное
достоинство» и «национальные
чувства» являются общелитературными,
употребляются повсеместно (в публицистике,
научной и художественной литературе и
т.д.), хорошо знакомы широкому кругу
населения.

В
ст. 282
УК РФ в действующей редакции сказано
об унижении достоинства человека или
группы лиц по многим упомянутым выше
альтернативным признакам. В связи с
этим уместно сказать, что Конституцией
РФ достоинство личности отнесено к
охраняемым государством благам (ст. 21).
Неотчуждаемым благом человека признано
его достоинство в ст. 150
ГК РФ. Законом также предусмотрена
ответственность за действия, унижающие
и порочащие достоинство «другого
лица» в ст. 128.1
УК РФ «Клевета» и ст. 5.61
КоАП РФ «Оскорбление».

Все
отрасли права признают обладателем
достоинства только отдельного человека
(личность, гражданина, физическое лицо).
Так, воспринять унизительную, негативную
информацию и счесть, что его достоинство
унижено, может только отдельный индивид,
который является участником общественных
отношений. Однако указанное в диспозиции
понятие «группа лиц» представляет
собой надындивидуальный субъект
социальных отношений, который не обладает
органами чувств (слух, зрение и т.п.), а
потому не может иметь негативных эмоций
(возмущение, гнев и т.д.). Группа лиц, так
же как и юридическое лицо или объединение,
не может иметь достоинство по определению,
поскольку не является индивидуумом.

Для
правильного понимания ст. 282
УК РФ следует соотнести возбуждение
ненависти, вражды и унижение человеческого
достоинства, между которыми в наименовании
статьи использован соединительный союз
«а равно», а в диспозиции — «а
также». В рассматриваемом грамматическом
контексте значения слов «а равно»
и «а также» совпадают. Эти
соединительные союзы подчеркивают
однородность, общность действий в виде
возбуждения ненависти либо вражды и
унижения достоинства человека. Таким
образом, в текстуальном смысле первым
обязательным (основным) непосредственным
объектом преступления, предусмотренного
ст. 282 УК РФ, выступают общественные
отношения, связанные с конституционным
строем в части обеспечения запрета на
действия, возбуждающие социальную,
расовую, национальную или религиозную
ненависть и вражду (ч. 2
ст. 29
Конституции РФ). Вторым обязательным
непосредственным объектом рассматриваемого
преступления являются общественные
отношения, обеспечивающие достоинство
человека либо группы лиц по признакам
пола, расы, национальности, языка,
происхождения, отношения к религии,
принадлежности к какой-либо социальной
группе.

Представляется
справедливым утверждение: «в
психологическом плане оба понятия
(«возбуждение ненависти и вражды»,
«унижение достоинства») отражают
явления одного порядка и определяют
действия, одно из которых служит средством
реализации другого… Понятие одного из
них («унижение») входит в содержание
другого («возбуждение вражды»)»*(258).

Мы
полагаем, что упоминание в диспозиции
ст. 282
УК РФ достоинства человека либо группы
лиц на практике может приводить к
конкуренции рассматриваемой нормы со
ст. 128.1
УК РФ «Клевета» и ст. 5.61
КоАП РФ «Оскорбление». При такой
конкуренции разграничение преступлений
должно проводиться в первую очередь по
объекту посягательства. Состав
преступления в виде клеветы содержится
в главе 17 «Преступления против свободы,
чести и достоинства личности» раздела
VII «Преступления против личности».
Состав административного правонарушения
в виде оскорбления предусмотрен в главе
5 раздела II КоАП РФ, предусматривающего
административную ответственность за
правонарушения, посягающие на права
граждан. Статья об ответственности за
возбуждение ненависти либо вражды, а
равно унижение человеческого достоинства
находится в главе 29 «Преступления
против основ конституционного строя и
безопасности государства» раздела
Х «Преступления против государственной
власти».

Следовательно,
преступление, предусмотренное ст. 282
УК РФ, посягает не на межличностные, а
на межгрупповые общественные отношения,
определяющие социальное согласие и
межгрупповую гармонию в российском
социуме. В диспозиции ч. 1
ст. 282
УК РФ прямо указана возможность совершения
этого преступления посредством выполнения
действий, унижающих достоинство человека
либо группы лиц по перечисленным
признакам. В настоящей монографии авторы
останавливались на том, что достоинство
само по себе может быть присуще только
отдельной личности, человеку, но никак
не группе лиц как явлению надындивидуальному.
Феномен достоинства применим только к
отдельной личности, и отражает
направленность посягательства на
отдельного человека. Распространение
заведомо ложных сведений, порочащих
честь и достоинство человека, полностью
охватывается составом клеветы, а унижение
чести и достоинства человека, выраженное
в неприличной форме, — административным
правонарушением в виде оскорбления.

Представляется,
что законодатель в контексте ст. 282
УК РФ под достоинством группы лиц
подразумевает достоинство каждого из
представителей этой группы. При этом
посягательство выходит за рамки
межличностного уровня и приобретает
характер массовый, межгрупповой,
поскольку представляет собой возбуждение
ненависти либо вражды между двумя или
более группами лиц. В связи с этим авторы
настоящей монографии считают целесообразным
исключить из диспозиции ч. 1
ст. 282
УК РФ указание на унижение достоинства
человека или группы лиц по указанным
признакам. Полагаем, что для соблюдения
принципа системности права следует
вновь криминализовать оскорбление,
предусмотрев в соответствующей
уголовно-правовой норме квалифицирующий
признак, предполагающий унижение чести
и достоинства потерпевшего с учетом
признаков его расы, национальности,
отношения к религии.

Отметим,
что определение объекта преступления,
предусмотренного ст. 282
УК РФ, является дискуссионным вопросом,
причем споры ученых берут свое начало
еще в советский период нашей истории.

Например,
В.Д. Меньшагин, комментируя ст. 11
Закона об уголовной ответственности
за государственные преступления 1958 г.,
под непосредственным объектом
посягательства рассматриваемого
преступления понимал расовое и
национальное равноправие*(259).
Данный ученый считал, что «действия,
… посягая непосредственно на расовое
и национальное равноправие, представляют
определенную угрозу для общественного
порядка и общественной безопасности.
Поэтому-то нарушение национального и
расового равноправия относится к группе
таких преступлений, которые посягают
на основы общественной безопасности»*(260).
М.Д. Шаргородский в качестве объекта
анализируемого преступления также
определял национальное и расовое
равноправие граждан*(261).
Эта точка зрения базировалась на
существовавших тогда конституционно-правовых
нормах. Аналогичных взглядов придерживается
и М.И. Ковалев, подразумевающий под
объектом данного преступления
национальное, расовое и религиозное
равноправие и свободу исповедовать
любую религию или быть атеистом,
гарантированные конституциями всех
демократических государств*(262).

П.Ф.
Тельнов отмечал, что объектом данного
преступления являются основы
государственного управления в области
обеспечения расового и национального
равноправия граждан*(263).
Такую же точку зрения высказывал и Б.В.
Здравомыслов, уточнявший, что объект
рассматриваемого преступления заключается
в основах государственного управления,
т.е. деятельности тех конституционных
структур, которые обеспечивают соблюдение
равноправия всех граждан вне зависимости
от их национальной принадлежности или
расы*(264).

По
мнению Н.И. Загородникова, объектом
преступления, предусмотренного ст. 74
УК РСФСР 1960 г., выступали «национальные
отношения в СССР, характеризующиеся
равноправием всех наций и национальностей
во всех областях политической,
государственной, экономической,
культурной и семейной жизни»*(265).

Некоторые
авторы (С.В. Дьяков, А.Н. Игнатов, С.А.
Разумов) объектом преступления,
предусмотренного ст. 282
УК РФ, называют «честь и достоинство
граждан, их конституционные права и
свободы, которые они могут использовать
и защищать вне зависимости от национальной
или расовой принадлежности либо отношения
к религии»*(266).

А.В.
Наумов связывает непосредственный
объект преступления, предусмотренного
ст. 282
УК РФ, с конституционным запретом на
разжигание «…расовой, национальной
и религиозной розни (в качестве одного
из составляющих основы конституционного
строя)»*(267).
А.И. Рарог также считает, что
непосредственным объектом данного
преступления является конституционный
принцип недопущения пропаганды или
агитации, возбуждающих национальную,
расовую или религиозную ненависть и
вражду*(268).

В.В.
Лунеев под объектом данного преступления
понимает конституционные принципы
федеративного правового государства
(ст. 1
Конституции РФ), в котором единственным
источником власти является его
многонациональный народ (ст. 3),
где запрещается разжигание социальной,
расовой, национальной и религиозной
розни (ст. 13)
и гарантируется равенство прав и свобод
человека и гражданина независимо от
пола, расы, национальности (ст. 19)*(269).

Б.В.
Коробейников и А.В. Савинов полагают,
что непосредственным объектом этого
преступления выступает «…внутренняя
безопасность России. Дополнительным
объектом являются конституционные
права и свободы личности, а также
достоинство человека»*(270).

Кроме
того, в уголовно-правовой литературе
высказано мнение, что объектом
рассматриваемого преступления является
нормальное развитие национальных,
расовых и религиозных отношений в
России*(271).

Одно
из наиболее полных определений
непосредственного объекта преступления,
предусмотренного ст. 282
УК РФ, сформулировано В.А. Бурковской
следующим образом: «Первый
непосредственный объект данного
преступления — общественные отношения,
обеспечивающие единство многонационального
народа Российской Федерации и социальное
согласие. Иные непосредственные объекты
— общественные отношения, обеспечивающие
здоровье, телесную неприкосновенность
и безопасность указанных ценностей,
интересы службы»*(272).

По
мнению авторов, для возбуждения ненависти
либо вражды, а равно унижения человеческого
достоинства (ст. 282 УК РФ) основной
(обязательный) непосредственный объект
преступления альтернативен: 1) общественные
отношения, обеспечивающие толерантные
взаимоотношения между различными
элементами общества независимо от пола,
расы, национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, убеждений, а также
принадлежности к какой-либо социальной
группе (при возбуждении ненависти либо
вражды); 2) общественные отношения,
обеспечивающие достоинство человека
либо группы лиц с учетом их пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
какой-либо социальной группе (при
унижении достоинства человека либо
группы лиц). Иные непосредственные
объекты данного преступления, названные
В.А. Бурковской, относятся к его
квалифицированным видам, предусмотренным
пунктами
«а»
и «б»
ч. 2 ст. 282
УК РФ.

Подводя
итог исследованию непосредственного
объекта преступления в виде возбуждения
ненависти либо вражды, а равно унижения
человеческого достоинства, подчеркнем,
что в качестве такового следует
рассматривать общественные отношения,
складывающиеся по поводу межгруппового
согласия и единства в российском социуме.
Ю.Н. Демидов справедливо отмечает, что
«проявление личной неприязни,
неуважения, если оно не сопровождается
возбуждением у окружающих вражды или
ненависти в отношении представителей
той или иной национальности, не образует
рассматриваемый состав преступления,
а в зависимости от конкретных обстоятельств
может рассматриваться как преступление
против личности либо как хулиганство»*(273).
Сущность действий, предусмотренных
ст. 282
УК РФ, состоит в разжигании конфликтов
между большими группами людей, например,
между представителями различных
национальностей, рас, конфессий. На этом
фоне указание в ст. 282 УК РФ на «унижение
человеческого достоинства» видится
избыточным.

Полагаем,
что в законодательном определении
преступлений экстремистской направленности
следует привести исчерпывающий перечень
отличительных признаков социальных
групп и их представителей, вызывающих
ненависть либо вражду виновных.
Представляется, что такими признаками
должны быть наиболее существенные из
них, причем вызывающие ненависть либо
вражду в самых крайних формах на
протяжении всей истории человеческого
общества: принадлежность к определенной
расе либо национальности (этносу), в том
числе обладание отличающимся цветом
кожи, а также отношение к религии. Поэтому
предлагаем исключить из диспозиции ч.
1 ст. 282
УК РФ указание на признаки пола, языка,
происхождения, принадлежности к
какой-либо социальной группе как
малореальные основания для возбуждения
ненависти либо вражды, а равно унижения
человеческого достоинства в сравнении
с признаками национальности, расы,
отношения к религии.

Объективная
сторона преступления представляет
собой совокупность установленных
законом внешних признаков преступного
поведения человека*(274).

От
понятия объективной стороны преступления
и общего понятия объективной стороны
состава преступления следует отличать
определение объективной стороны
конкретного состава преступления.
Объективная сторона конкретного состава
преступления характеризуется рядом
признаков. «Содержание этого элемента…
составляют: деяние (действие или
бездействие), являющееся обязательным
признаком любого преступления; последствие
и причинная связь, представляющие собой
обязательные признаки материальных
составов, а также факультативные признаки
— место, время, обстановка, способ, орудия
и средства совершения преступления»*(275).

Центральной
частью процесса квалификации преступлений
является мысленное сопоставление
фактических данных с составом преступления,
которое, как правило, начинается именно
с признаков, характеризующих объективную
сторону последнего. Признаки объективной
стороны состава преступления наиболее
полно отражены в диспозиции статьи
Особенной
части
УК РФ*(276),
подтверждают наличие события преступления
и, как правило, служат основанием для
возбуждения уголовного дела, именно
внешнее проявление общественно опасного
деяния в первую очередь воспринимают
потерпевший, обвиняемый и свидетели,
отражается в следах на месте происшествия.

Диспозиция
ст. 282 УК РФ начинается словами
«действия, направленные на…». Таким
образом, законодатель прямо указывает
на то, что данное преступление может
быть совершено только в форме действия,
а не бездействия. Под действием понимается
преднамеренный, целенаправленный акт
внешней практической активности
человека. Таковыми являются реальное
поведение и речевая деятельность. Далее
законодатель в диспозиции ч.
1 ст. 282
УК РФ говорит о направленности действий.
Следует частично согласиться с мнением
ученых, считающих, что «в ст. 282 УК
РФ направленность действий определяет
их устремленность к определенному
результату, способность вызвать такие
последствия»*(277).
Несогласие в данном случае вызывает
указание на результат и последствия,
не учитывающее формальную конструкцию
рассматриваемого состава преступления.
Полагаем, что направленность в данном
случае, прежде всего, характеризует
цель совершаемых действий и отражает
сущностное содержание последних как
способных достичь соответствующего
идеального результата, лежащего за
рамками объективной стороны состава
преступления, предусмотренного ст. 282
УК РФ. Иначе говоря, возбуждение ненависти
либо вражды, а равно унижение человеческого
достоинства — это желаемый результат,
не являющийся объективным признаком
данного преступления, однако
предопределяющий выбор методов и средств
достижения такого результата. При этом
преступление окончено вне зависимости
от достижения или недостижения последнего.

В
рассматриваемом преступлении сложность
для правильного понимания представляют
формулировки уголовного закона,
характеризующие направленность
общественно опасных действий:

1)
возбуждение ненависти или вражды;

2)
унижение достоинства человека или
группы лиц.

Термин
«возбуждение» толкуется как действие
в значении глагола «возбудить —
возбуждать» и как состояние по глаголу
«возбудиться — возбуждаться»
(нервный подъем, волнение)*(278).
В контекстном отношении применительно
к ст. 282
УК РФ подходит понимание «возбуждения»
как действия в значении глагола «возбудить
— возбуждать», так как виновное лицо
совершает действия в отношении некоторого
круга лиц, воздействуя на них, а не
пребывает само в соответствующем
состоянии.

Согласно
позиции ученых-лингвистов слово
«возбудить» означает, во-первых,
вызвать, породить какое-либо состояние
в ком-либо или чем-либо; во-вторых,
привести в возбужденное состояние;
в-третьих, настроить, восстановить
кого-либо против кого-либо; в-четвертых,
предложить для решения, поставить на
обсуждение*(279).

Полагаем,
что термин «возбуждение», используемый
в сочетании со словами «ненависть»
и «вражда», следует понимать как
активные действия, которые могут (а с
точки зрения виновных — должны) привести
к возникновению либо возобновлению и
(или) усилению в других людях ненавистного
либо враждебного отношения к каким-либо
группам людей (например, к представителям
определенной национальности).

«Возбуждающей
в смысле ст. 282
УК РФ является такая информация, которая
содержит отрицательную эмоциональную
оценку и формирует негативную установку
в отношении определенной этнической
(национальной), расовой, конфессиональной
(религиозной) или социальной группы или
отдельных лиц как членов этой группы,
подстрекает к ограничению их прав или
к насильственным действиям против
них»*(280).
С таким определением в целом можно
согласиться, за исключением последней
фразы о подстрекательстве, которое, по
нашему мнению, относится к другому
преступлению — публичным призывам к
осуществлению экстремистской деятельности
(ст. 280
УК РФ) и то в его общесоциальном, а не в
уголовно-правовом понимании. Полагаем,
что подстрекательство может касаться
только склонения другого лица к совершению
конкретного преступления, а не настраивания
кого-либо против социальных групп и
(или) их представителей, а равно побуждения
к осуществлению противоправных действий
в целом без выделения из них одного или
нескольких уголовно наказуемых деяний.

В
Толковом словаре русского языка термины
«ненависть» и «вражда»
определяются за счет взаимного
использования друг друга. Так, под
ненавистью понимается «чувство
сильной вражды, злобы»*(281),
а под враждой — «отношения и действия,
проникнутые неприязнью, ненавистью»*(282).

Вместе
с тем, по нашему мнению, в уголовно-правовом
смысле содержание понятий «ненависть»
и «вражда» не является идентичным.
Объясним свою позицию.

Термин
«вражда» в современном языке
практически не используется, в научном
же обороте, а именно в психологии, он
трансформировался во «враждебность».
Однако если «враждебность»
понимается, скорее, как интрапсихическое
образование, то «вражда» наряду с
внутренним психическим компонентом
включает также и внешние практические
(конфликтные, деструктивные) действия
по отношению к своему объекту*(283).

Ненависть
же определяется в психологии как «стойкое
активное отрицательное чувство человека,
направленное на явления, противоречащие
его потребностям, убеждениям, ценностям»,
способное «вызвать не только
соответствующую оценку своего предмета,
но и активную деятельность, направленную
против него»*(284).

Приводя
те же определения ненависти и вражды,
авторы книги «Ответственность за
разжигание вражды и ненависти.
Психолого-правовая характеристика»
приходят к выводу, что «ненависть
является наиболее ярко выраженной,
возможно, крайней формой проявления
вражды»*(285).
Однако, по нашему мнению, ненависть
может составлять основу вражды, а не
наоборот, так как приведенные определения
позволяют утверждать, что вражда всегда
означает готовность лица к деструктивным
действиям, а ненависть лишь предполагает
такую возможность. Следовательно, когда
лицо, ненавидя кого-либо, готово перейти
либо переходит к активным действиям
против соответствующего объекта, можно
вести речь о возникновении вражды по
отношению к последнему. Кроме того,
именно в такой последовательности
термины «ненависть» и «вражда»
употребляются в наименовании и в тексте
диспозиции ст. 282
УК РФ, а также в примечании
2
к ст. 282.1 и в п. «е»
ч. 1 ст. 63
этого УК. Вместе с тем отметим, что для
юридической оценки того или иного деяния
как преступления экстремистской
направленности разграничение понятий
вражды и ненависти не имеет существенного
значения — важно доказать одно либо
другое, а равно их сочетание в качестве
содержания направленности общественно
опасных действий. Однако для целей
назначения справедливого наказания
следует установить и доказать, какое
именно чувство испытывал и (или) возбуждал
виновный по отношению к соответствующей
социальной группе и (или) ее представителям
— ненависть либо вражду. Полагаем, что
суд при постановлении обвинительного
приговора должен учитывать, что лицо,
испытывающее и проявляющее вражду,
представляет большую опасность, нежели
тот, кто ограничивается только ненавистью.

Проведенный
нами опрос сотрудников органов
предварительного расследования,
прокуратуры, а также судей показал, что
подавляющее большинство (84%) считает
термины «ненависть» и «вражда»
синонимичными понятиями, разграничение
которых не имеет практического смысла.
При этом 10% вовсе затруднились высказать
свое мнение по поводу различий ненависти
и вражды, а 6% указали, что вражда является
не только крайним проявлением ненависти,
но еще и противоправными действиями.

При
разработке проекта постановления
Пленума Верховного Суда Российской
Федерации «О судебной практике по
уголовным делам о преступлениях
экстремистской направленности»
членами рабочей группы и научно-консультативного
совета было предпринято множество
попыток определить ненависть и вражду,
а также разграничить данные понятия и
характеризуемые ими мотивы. Более того,
соответствующий запрос был направлен
на факультет психологии Московского
государственного университета имени
М.В. Ломоносова, в ответе на который были
изложены следующие положения*(286).

В-первых,
было отмечено, что для адекватного
толкования понятий ненависти и вражды
требуется проведение лингвистической
экспертизы.

Во-вторых,
было подчеркнуто, что в научной психологии
единство взглядов на определение понятий
«ненависть» и «вражда»
отсутствует.

В-третьих,
было указано на возможность выделить
в понятиях ненависти и вражды определенные,
различающие их черты.

Ненависть
представляет собой эмоциональное
явление, характеризуемое предметной
отнесенностью (ненавидят всегда кого-то),
выраженной негативной модальностью,
устойчивостью. Ненависть рассматривается
как чувство неприязни, отвержения,
негативной оценки, обесценивания,
приписывания негативных черт и свойств
объекту ненависти, который воспринимается
и оценивается в качестве причины
депривации (неудовлетворения значимых
потребностей). Это чувство создает
определенную установку в виде готовности
к выражению ненависти на уровне
сознательных оценок, суждений и отношений,
а также на уровне реальных агрессивных
действий, причиняющих ущерб объекту
ненависти, его благополучию, соматическому,
психологическому и психическому
здоровью, жизни. Вместе с тем переживание
ненависти может быть компенсировано
ориентацией личности на моральные и
конвенциональные нормы, значимые
ценности и получить выражение в указанных
действиях.

Вражда
же выступает как вид взаимодействия
между отдельными людьми или их группами,
обладающий деструктивно-агрессивным
характером и преследующий цели нанесения
ущерба противоположной стороне и
удовлетворения собственных потребностей,
в том числе в самоутверждении за счет
противной стороны.

Резюмируя
данные положения, представители МГУ
им. М.В. Ломоносова отметили, что ненависть
— чувство, а вражда — активное взаимодействие;
ненависть создает установку поведения
(готовность к поведению определенного
рода), которая вместе с тем может быть
блокирована и не получить воплощения
в конкретных враждебных действиях, а
вражда всегда выражается в определенных
агрессивно-разрушительных действиях;
ненависть не всегда вызывает симметричное
ответное чувство, а вражда представляет
собой симметричное поведение обеих
сторон.

Для
конкретизации уголовно-правового
содержания терминов «ненависть»
и «вражда» важно учитывать взаимное
смысловое влияние, с одной стороны,
понятия «экстремистская направленность»
и указанных дефиниций — с другой.
Остановимся на толковании словосочетания
«экстремистская направленность».

Слово
«экстремистский» является производным
от термина «экстремизм» (от латинского
слова «extremus»), определяемого как
«приверженность к крайним взглядам
и мерам (обычно в политике)»*(287).
Различным словам сходный смысл придает
приставка «экстра…», образующая
имена существительные и прилагательные
со значением: 1) высший, например
экстра-класс; 2) выходящий за пределы
обычного, например экстраординарный;
3) экстренный, например экстрапочта*(288).
Полагаем, что для правильного понимания
прилагательного «экстремистский»
целесообразно использовать приведенное
толкование термина «экстремизм»
и приставки «экстра…» отчасти в
ее первом и преимущественно во втором
значении.

Под
направленностью лингвистами понимается
целеустремленная сосредоточенность
на чем-нибудь мыслей, интересов*(289).
Причем в преступлениях экстремистской
направленности мысли и интересы виновных
сосредоточены на ненависти либо вражде
в отношении представителей определенных
социальных групп или таких групп в
целом.

Исходя
из приведенных определений, можно
утверждать, что экстремистская
направленность преступлений предполагает
выходящее за рамки допустимого в обществе
негативное отношение к определенным
социальным группам и (или) их представителям,
основанное на ненависти либо вражде к
данным группам и соответствующим
индивидам. Такое отношение обусловлено
конкретным отличительным признаком
(признаками) этих социальных групп и
(или) их представителей: например,
принадлежностью к какой-либо ненавистной
расе, национальности либо религии. При
этом виновный осознает, что в своем
противоправном поведении он проявляет
соответствующие ненависть либо вражду
и, как правило, желает их продемонстрировать.

Возвращаясь
к определению ненависти и вражды,
отметим, что они представляют собой
близкие, взаимообусловленные, связанные
между собой, однако не тождественные
понятия. Если ненависть — это чувство в
виде внутреннего психического состояния
человека, его душевного переживания*(290),
то вражда — это уже отношения и действия,
характеризующиеся преднамеренным,
целенаправленным актом внешней
практической активности человека
(реальное поведение, речевая деятельность).
Законодатель также проводит различие
между данными дефинициями с использованием
разделительного союза «либо». Как
мы уже отмечали ранее, ненависть может
предшествовать вражде, т.е. последняя
может являться следствием ненависти,
поскольку именно душевное внутреннее
переживание человека побуждает его к
совершению тех или иных осознанных и
волевых действий. По мнению авторов
настоящего исследования, ненависть как
чувство детерминирует вражду как
отношения и действия.

Термин
«возбуждение» в имеющемся контексте
употребим в значении вызвать, пробудить.
Исходя из этого, можно сделать вывод о
том, что рассматриваемые действия
совершаются с тем, чтобы сначала вызвать,
пробудить внутреннее психическое
состояние отвращения, неприязни у одной
или двух сторон, а затем повлечь
преднамеренные, целенаправленные акты
недружелюбной (конфликтной) практической
активности человека.

Наряду
с деянием, направленным на возбуждение
ненависти либо вражды, в ст. 282
УК РФ преступными признаются действия,
имеющие своей целью унижение человеческого
достоинства.

«Унижение»,
как и «возбуждение», применительно
к тексту ст. 282
УК РФ, является отглагольным существительным
и в данном контексте принимает значение
глаголов. Поэтому под ними следует
понимать действие глаголов «унизить»,
«возбудить». Унизить — значит
«оскорбить чьё-нибудь достоинство,
самолюбие чем-нибудь»*(291).

По
нашему мнению, действия, направленные
на возбуждение ненависти либо вражды,
заключаются в стремлении спровоцировать
столкновения не между конкретными
личностями, а между большими группами
людей, в качестве которых выступают
целые национальности, конфессии, расы.
С.В. Дьяков обоснованно указывает на
то, что идеи и взгляды при совершении
преступления, предусмотренного ст. 282
УК РФ, носят общий характер и не обращены
к конкретной личности*(292).
По данному поводу Л.И. Залиханова
отмечает, что «…при высказывании
подобных идей отсутствует четкое
указание на конкретных людей либо их
имена приводятся только в качестве
иллюстрации общей враждебности данной
группы»*(293).
Действия, направленные на унижение
чести и достоинства человека по признаку
национальности, расы, отношения к
религии, вероятно, предполагают стремление
оскорбить национальное, расовое,
религиозное самолюбие каждого из
представителей определенной группы и
подорвать их уважение остальной частью
общества.

Как
указывается в Методических рекомендациях
Генеральной прокуратуры*(294),
«унижение национального достоинства
выражается в распространении ложных
измышлений, извращенных или тенденциозно
подобранных сведений об истории,
культуре, обычаях, психологическом
складе, верованиях, идеях, событиях,
памятниках и документах, входящих в
число национальных или религиозных
ценностей, позорящих или оскорбляющих
этническую или конфессиональную группу
либо ее отдельных представителей как
членов этой группы, заключающих в себе
издевку, отвращение или презрение к
ним».

При
рассмотрении ст. 282
УК РФ требуется соотнести возбуждение
ненависти, вражды и унижение человеческого
достоинства, между которыми в названии
статьи использован соединительный союз
«а равно», а в диспозиции — «а
также». В рассматриваемом грамматическом
контексте значения сочетаний «а
равно» и «а также» совпадают. Эти
соединительные союзы подчеркивают
однородность, общность действий,
направленных на возбуждение ненависти,
вражды и унижение достоинства человека.
Исходя из этого, можно заключить, что
законодатель в ст. 282 УК РФ не пытается
разграничить возбуждение ненависти,
вражды и унижение человеческого
достоинства. Другими словами, преступник,
совершая указанные в законе действия,
одновременно унижает человеческое
достоинство и возбуждает ненависть,
вражду. Б.В. Коробейников и А.В. Савинов
полагают, что указанные выше действия
тесно связаны между собой, и в конкретных
обстоятельствах их признаки выступают,
как правило, в комплексном виде*(295).
Вместе с тем при квалификации содеянного
по ст. 282 УК РФ необходимо учитывать,
что соответствующее преступление может
быть направлено не только на возбуждение
ненависти или вражды, но и на унижение
человеческого достоинства.

Например,
по приговору Барнаульского гарнизонного
военного суда от 28 июня 2013 г. двое
военнослужащих (дагестанец и бурят)
были признаны виновными в совершении
действий, направленных на публичное
унижение чести и достоинства своих
русских сослуживцев по признаку
национальности, выразившееся в нанесении
последним на спину пеной для бритья
надписей «ВА005» и «БУРЯТ»,
подчеркивающих национальную принадлежность
осужденных, публичном фотографировании
на фоне этих надписей, а также размещении
соответствующих фотографий в
информационно-телекоммуникационной
сети «Интернет»*(296).

Примером
квалификации содеянного как действий,
направленных на унижение достоинства
человека или группы лиц, является и
уголовное дело, рассмотренное
Набережночелнинским городским судом
Республики Татарстан, по приговору
которого от 5 сентября 2013 г. Р. признан
виновным в совершении преступления,
предусмотренного ч.
1 ст. 282
УК РФ, а именно в размещении в сети
«Интернет» на своей странице
фотографий, в том числе известных и
публичных лиц, изображения и тексты к
которым содержали высказывания с
отрицательными оценками и оскорбительными
характеристиками коренных этносов
Кавказа, приписывающими им человеческую
неполноценность, и призывы к насильственным
действиям*(297).

В
юридической литературе приводятся
следующие мнения относительно действий,
возбуждающих ненависть и вражду на
межгрупповом уровне по признакам расы,
национальности и религиозной
принадлежности. Так, С.В. Дьяков пишет,
что действия, выражающие объективную
сторону состава преступления,
предусмотренного ст. 282
УК РФ, чаще всего связаны с распространением
идей и взглядов, которые подрывают
доверие и уважение по признакам пола,
расы, национальности, языка, происхождения,
отношения к религии либо принадлежности
к какой-либо социальной группе, вызывают
неприязнь, чувство ненависти по тем же
признакам*(298).
«Распространение указанных идей и
взглядов может выступать в виде агитации
и пропаганды, выражаться в устной,
письменной либо наглядно-демонстрационной
форме»*(299).

Полагаем,
что агитация и пропаганда выступают
одними из способов совершения
рассматриваемого преступления.
Употребление или неупотребление понятий
«агитация» и «пропаганда» —
это вопрос терминологии. Однако следует
заметить, что с этими категориями в
определенной степени связана историческая
неприглядность памятной и одиозной
ст. 58-10 УК РСФСР 1926 г. Сама же практика
законодательного использования дефиниций
«пропаганда» и «агитация»
относится еще к периоду действия УК
РСФСР 1922 г., где ст. 83 предусматривала
только одну форму возбуждения национальной
вражды и розни, а именно путем пропаганды
и агитации. В уголовно-правовой литературе
под пропагандой понимается распространение
определенных идей среди ограниченного
круга лиц, а агитация подразумевает
распространение одной какой-либо идеи
среди широкого круга лиц*(300).
Статья
282
УК РФ в первоначальной редакции почти
полностью соответствовала последнему
варианту ст. 74
УК РСФСР 1960 г. и наряду с действиями,
направленными на возбуждение национальной,
расовой или религиозной вражды, унижение
национального достоинства, предусматривала
уголовную ответственность за «пропаганду
исключительности, превосходства либо
неполноценности граждан по признаку
их отношения к религии, национальной
или расовой принадлежности…». По
всей вероятности, под пропагандой
исключительности подразумевалось
возвеличивание одной или нескольких
национальных, расовых, религиозных
групп за счет принижения и умаления
значимости другой или других национальных,
расовых, религиозных групп. Часто
подобные проявления лежат в основе
таких опасных явлений, как расизм,
национализм, религиозный экстремизм.

В.А.
Бурковская под действиями, направленными
на возбуждение ненависти либо вражды,
а также на унижение достоинства человека
либо группы лиц понимает «любые
действия (распространение листовок,
периодических и непериодических печатных
изданий; публичные выступления,
неприемлемое для верующих поведение в
местах проведения религиозных обрядов
и т.д.), имеющие своей целью сформировать
негативные, недоброжелательные установки
по отношению к представителям определенной
общности…»*(301).

С.И.
Никулин также видит в рассматриваемых
действиях «распространение в обществе
или, по крайней мере, среди более или
менее широкого круга людей взглядов,
идей, которые подрывают уважение к
какой-либо нации (национальности), расе
или религии, возбуждают чувство неприязни
к ним, а также к тем или иным их
представителям»*(302).
При этом, по его мнению, «распространение
взглядов и идей может производиться в
устной, письменной форме и в основе
своей опираться на вымышленные или
тенденциозно подобранные измышления,
возбуждающие чувство неприязни к образу
жизни, исторической роли, укладу
семейно-бытовых отношений, культуре,
нравам и обычаям той или иной нации
(расы), а также культовым ценностям и
обрядам определенной конфессии»*(303).

А.В.
Наумов считает, что под возбуждением
ненависти или вражды по указанным в
диспозиции ч.
1 ст. 282
УК РФ признакам понимается попытка
создать конфликты между гражданами по
названным причинам (признакам), а под
унижением человеческого достоинства
— выражение дискриминационного отношения
к определенному лицу или группе лиц по
указанным признакам (пол, раса,
национальность и др.)*(304).

Л.И.
Залиханова полагает, что «объективную
сторону рассматриваемого состава
преступления образуют действия,
направленные на распространение
сведений, призывов или совершение иных
действий, формирующих чувства отчуждения,
недовольства, озлобленности и мести
между людьми различных национальностей,
рас и религий, что неизбежно ведет к
межнациональным, межрасовым и
межрелигиозным столкновениям»*(305).

А.Е.
Беляев указывает, что действия,
предусмотренные ч.
1 ст. 282
УК РФ могут заключаться в распространении
взглядов, идей, оценок или призывов;
совершении провокаций (инсценировок,
ложных обвинений и т.п.), которые могут
совершаться в устной, письменной или
иной формах. Как указывает ученый,
распространение оценок, взглядов, идей,
призывов, как правило, опирается на
вымышленные факты или тенденциозно
преподносимые сведения, возбуждающие
чувство неприязни к образу жизни,
исторической роли, укладу семейно-бытовых
отношений, культуре, нравам и обычаям
той или иной национальности, расы, а
также культовым ценностям и обрядам
определенной конфессии*(306).

Похожие
точки зрения при описании действий,
образующих состав преступления,
предусмотренный ст. 282
УК РФ, имеются и у многих других ученых
в области уголовного права*(307).
Каждое из приведенных воззрений, даже
при некоторых отличиях, справедливо и
имеет право на существование. Близость
позиций ученых отражает единообразное
понимание действий, формирующих
ненависть, вражду между отдельными
общностями людей. При этом некоторые
различия в формулировках объясняются
многочисленностью способов, с помощью
которых виновные лица могут реализовать
свой умысел. Уголовный закон, указывая
на направленность действий, не говорит
об их содержании и не ограничивает их
перечень. Представляется, что в
уголовно-правовой литературе в качестве
сущности деяния называется стремление
посеять между людьми разных национальностей,
рас, религиозных конфессий взаимное
недоверие, развить на основе тенденциозных,
оскорбительных либо клеветнических
суждений взаимное отчуждение,
подозрительность, переходящие в
устойчивую враждебность*(308).
Различия в подходах к пониманию действий,
возбуждающих ненависть и вражду, у
специалистов в области уголовного права
связаны, по мнению авторов настоящего
исследования, с описанием частных
случаев совершения преступления,
предусмотренного ст. 282 УК РФ.

В
соответствии с разъяснениями Пленума
Верховного Суда Российской Федерации
под действиями, направленными на
возбуждение ненависти либо вражды,
следует понимать, в частности, высказывания,
обосновывающие и (или) утверждающие
необходимость геноцида, массовых
репрессий, депортаций, совершения иных
противоправных действий, в том числе
применения насилия, в отношении
представителей какой-либо нации, расы,
приверженцев той или иной религии и
других групп лиц*(309).

Действия,
направленные на возбуждение ненависти
или вражды по признакам пола, расы,
национальности, языка, происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
религии, могут проявляться в самых
разнообразных формах: выступлениях на
митингах, собраниях и т.п., подготовке
и демонстрации рисунков и иных изображений,
опубликовании статей и брошюр, исполнении
песен, стихов перед аудиторией и т.п.
Все эти и подобные действия объединяет
«их способность воздействовать на
сознание людей по формированию негативного
нелестного образа представителя или
группы людей не в зависимости от их
личных качеств, а из-за принадлежности
к какой-то определенной вышеназванной
группе. Воздействие на сознание людей
может происходить прямым или завуалированным
способом»*(310).

Отметим,
что необходимо различать информацию,
возбуждающую ненависть и вражду, и
констатацию фактов, которая не направлена
на формирование негативного эмоционального
отношения к какой-либо группе людей или
отдельному ее представителю. Также
нельзя относить к информации, выступающей
своеобразным средством данного
преступления, и сведения научных
исследований*(311).
Вместе с тем тенденциозный подбор и
оглашение указанных сведений могут
содержать признаки возбуждения ненависти
или вражды в смысле ст. 282
УК РФ.

В
указанных ранее Методических рекомендациях
Генеральной прокуратуры Российской
Федерации подчеркивается, что «от
информации, возбуждающей вражду, следует
отличать констатацию фактов. Последняя
не несет никакого отрицательного
«эмоционального заряда» и не
направлена на формирование негативной
установки. Поэтому нельзя, например,
считать возбуждением национальной
вражды сообщение о том, что самыми
неграмотными среди россиян, по данным
социологических исследований, являются
цыгане. Психологическое содержание
данной информации будет заключаться в
том, чтобы привлечь к этой проблеме
внимание общественности и специалистов,
а не укрепить в массовом сознании
стереотип о необучаемости цыган как
национальной черте».

Отметим,
что для констатации оконченного
преступления соответствующие общественно
опасные действия должны быть направлены
на возбуждение ненависти или вражды, а
равно унижение человеческого достоинства
по указанным признакам, но не обязательно
достигать возникновения у кого-либо
таких эмоциональных отношений к другим
людям.

Употребление
в диспозиции ч. 1
ст. 282
УК РФ слова «действие» во множественном
числе может создать проблему толкования
данной уголовно-правовой нормы, состоящую
в вопросе о возможности признания факта
совершения рассматриваемого преступления
в полном объеме уже при осуществлении
одного действия, направленного на
возбуждение ненависти либо вражды, а
равно на унижение достоинства человека
или группы лиц. По нашему мнению, данное
преступление окончено при совершении
хотя бы одного действия, имеющего
указанную направленность, при условии,
что состоялось нарушение соответствующего
объекта, а деянию присуща необходимая
степень общественной опасности.
Приведенная позиция нашла свое отражение
в постановлении
Пленума Верховного Суда Российской
Федерации «О судебной практике по
уголовным делам о преступлениях
экстремистской направленности», где
отмечается, что рассматриваемое
преступление «считается оконченным
с момента совершения хотя бы одного
действия, направленного на возбуждение
ненависти либо вражды, а равно на унижение
достоинства человека либо группы лиц
по признакам их принадлежности к
определенным полу, расе, национальности,
языку или в зависимости от происхождения,
отношения к религии, принадлежности к
какой-либо социальной группе»*(312).
Вместе с тем однозначное разрешение
выделенной проблемы возможно лишь за
счет соответствующего изменения
уголовного закона.

Как
отмечается в используемых Методических
рекомендациях Генеральной прокуратуры
Российской Федерации, «под действием
в контексте данной нормы следует понимать
любой целенаправленный акт внешней
практической деятельности, включая
речевое изложение мысли и иные формы
передачи информации языковыми или
изобразительными средствами. Такими
действиями являются использование
публичных высказываний, печатных
изданий, иных средств массовой информации
(радио, телевидение) для передачи устных,
письменных или аудиовизуальных сообщений,
которые направлены на возбуждение
национальной, расовой или религиозной
вражды».

Необходимо
учитывать, что для действий, направленных
на унижение достоинства человека или
группы лиц по признакам расы, национальности,
языка, происхождения, отношения к
религии, принадлежности к определенной
социальной группе, неприличная форма
их выражения не является обязательным
признаком. Важно, чтобы высказывания,
жесты, демонстрация рисунков, карикатур,
кино- или видеофильмов, аудиозаписей и
другие подобные действия затрагивали
расовую, половую, языковую принадлежность
одного или нескольких лиц (как минимум
двух), а равно их происхождение, отношение
к религии либо принадлежность к какой-либо
социальной группе, выражали неприязненное,
оскорбительное к ним отношение, чем
унижали достоинство потерпевших, т.е.
их внутреннюю самооценку с учетом
обладания указанными признаками.

Для
совершения рассматриваемого преступления
виновные могут подготавливать и (или)
использовать так называемые экстремистские
материалы, которые определяются в п. 3
ст. 1
Федерального закона «О противодействии
экстремистской деятельности» как
«предназначенные для обнародования
документы либо информация на иных
носителях, призывающие к осуществлению
экстремистской деятельности либо
обосновывающие или оправдывающие
необходимость осуществления такой
деятельности, в том числе труды
руководителей национал-социалистской
рабочей партии Германии, фашистской
партии Италии, публикации, обосновывающие
или оправдывающие национальное и (или)
расовое превосходство либо оправдывающие
практику совершения военных или иных
преступлений, направленных на полное
или частичное уничтожение какой-либо
этнической, социальной, расовой,
национальной или религиозной группы».

Полномочия
по ведению списков экстремистских
материалов первоначально были возложены
на Федеральную регистрационную службу,
обобщавшую информацию, поступающую из
ее территориальных подразделений, а
также из судов. Впервые такой список
был обобщен по состоянию на 9 июля 2007 г.
и включал в себя 14 наименований, в том
числе кинофильм «Вечный жид» (по
решению Тихвинского городского суда
Ленинградской области от 25 мая 2004 г.);
музыкальный альбом «Музыка белых»
группы Order (по решению Первомайского
районного суда г. Омска от 23 ноября
2006 г.)*(313).

Обновленные
списки экстремистских материалов,
предоставляемые в настоящее время
Минюстом России, должны публиковаться
в «Российской газете». Так, Федеральный
список экстремистских материалов по
состоянию на 6 августа 2008 г.*(314)
содержал 219, а по состоянию на 30 марта
2012 г.*(315)
— уже 955 наименований таких материалов.

«Включение
информационных материалов в федеральный
список экстремистских материалов
означает запрет на их распространение
на территории Российской Федерации»*(316).
В соответствии со ст. 13
Федерального закона «О противодействии
экстремистской деятельности»,
«информационные материалы признаются
экстремистскими федеральным судом по
месту их обнаружения, распространения
или нахождения организации, осуществившей
производство таких материалов, на
основании представления прокурора или
при производстве по соответствующему
делу об административном правонарушении,
гражданскому или уголовному делу»*(317).

При
описании объективной стороны состава
преступления, предусмотренного ст. 282
УК РФ, мы вплотную подошли к вопросу о
смысловой направленности действий,
разжигающих ненависть и вражду среди
различных социальных общностей. При
определении смысловой направленности
рассматриваемого преступления внимание
следует уделить не столько юриспруденции,
сколько социальной психологии,
лингвистике, так как в основе совершаемых
преступных действий лежат психологические
и лингвистические методы, приемы
воздействия на определенную аудиторию.
Абсолютное большинство таких приемов
основаны на использовании двух методов
воздействия: внушения или убеждения.

Внушение
— это метод воздействия, рассчитанный
на некритическое восприятие сообщения
субъектом. Оно не нуждается в доказательствах
и логике и предполагает не согласие
субъекта с высказанным суждением, а
простое принятие информации без ее
активного и целенаправленного анализа.
Воздействие здесь ориентировано не на
рассудок, а на эмоциональную сферу, не
на сознание, а на бессознательное.
Поэтому в основе внушения лежит ослабление
действия сознательного контроля,
осуществляемого индивидом в отношении
воспринимаемой информации*(318).

Убеждение
основано на обращении к сознанию людей
посредством логической систематизации
и упорядочивания фактов, выводов,
умозаключений, подтверждающих открыто
декларируемый тезис, с целью добиться
согласия аудитории (или собеседника) с
высказанной точкой зрения. Обязательным
условием убеждения является строгое
следование правилам логики, поскольку
оно апеллирует к рациональному мышлению
субъекта, его разуму*(319).

Нередко
недостоверные сведения приобретают
вид внешне логичных, объективных, точных
за счет подтасовок, неправильно
построенных умозаключений, ложных
посылок, скрытых манипуляций (от лат.
manus — рука) информацией и т.д. Часто
убеждение аудитории происходит именно
так. Внушение и убеждение, дополняя друг
друга, используются в каждом акте
общения, в том числе и в массовых
коммуникативных процессах*(320).

Таким
образом, все случаи возбуждения ненависти
и вражды можно подразделить на две
группы:

1)
ситуации, когда экстремистский смысл
сообщения никак не скрывается, а
разжигающие ненависть и вражду призывы
и сведения провозглашаются прямо и
открыто, в связи с чем они воспринимаются
одинаково всеми субъектами (их можно
назвать очевидными случаями);

2)
ситуации, когда смысловая направленность
высказываний носит закамуфлированный
характер, поэтому нуждается в установлении
и выявлении.

Если
в первом случае возбуждение ненависти,
вражды легко распознается и имеет только
правовое содержание, то во втором, при
завуалированном характере сообщения,
содержание его будет иметь не просто
правовую, но и психологическую природу.

Скрытый
характер воздействия означает, что
автор материала стремится оказать
влияние в первую очередь не на сознание,
а на аффективную сферу и подсознание
представителей определенной аудитории,
используя специальные приемы и способы
воздействия, относящиеся главным образом
к методу внушения, а не убеждения. В
результате такого закамуфлированного
воздействия страдают те психические
образования индивидов, которым в
наименьшей степени присуща способность
подвергать критическому анализу и
рациональной оценке — эмоциональная
сфера, недифференцированная враждебность,
неосознаваемые опасения, страхи,
недовольство и т.д. Человек не может
четко выявлять скрытые механизмы, приемы
психологического воздействия на
собственное сознание и подсознание в
сообщении ксенофобского содержания.

Ученые,
исследовавшие вопросы психологических
приемов манипулятивного воздействия
на человека, выделяют следующие сущностные
характеристики этого феномена:

—
направленность воздействия на сознание
и подсознание человека с целью изменения
его установок и поведения;

—
скрытый характер воздействия (как факта
воздействия, так и его направленности);

—
деперсонализированное, «вещное»
отношение манипулятора к объекту
воздействия как к орудию, средству
достижения собственной цели, а не как
к личности («объектный подход»)*(321).

Для
демонстрации действенности манипулирования
массовым сознанием можно привести
следующие доказанные положения. Известно,
что звучание громкой и мелодичной музыки
с четким ритмом (по образцу маршей)
мобилизует, оказывает активизирующее
влияние на психику людей, особенно на
демонстрациях, митингах. Само воздействие
таких музыкальных композиций на аудиторию
происходит помимо ее воли, вне зависимости
об информированности слушателей о его
механизмах и принципах. Подобного
эффекта также достигают специально
подготовленные сообщения средств
массовой информации, публичные
выступления. Еще одним примером служит
прямая корреляция между нагнетанием
страха в сообщении (до «оптимального»
уровня) и повышением показателей
результативности убеждающей
коммуникации*(322).
К числу скрытых средств относится также
подача информации в очень высоком темпе
и одновременно ее дробление на отдельные,
несогласованные друг с другом фрагменты.
В такой ситуации зритель, стараясь
уследить за быстрой речью коммуникатора,
частой сменой сюжетов на телеэкране,
не успевает сконцентрировать свое
внимание, быстро переключить его с
одного на другой сюжет. Восприятие таких
материалов имеет обобщенный и поверхностный
характер. Реципиент (от лат. recipientis —
принимающий, получающий) упускает важные
элементы сообщений (в частности, ссылки
на источники информации) и уже сам в
своем воображении связывает несогласованные
части воспринимаемых телепрограмм*(323).

Кроме
приемов из области социальной психологии,
при определении экстремистской
направленности большое значение имеют
специальные языковые средства воздействия
на аудиторию, изучающиеся в рамках
лингвистики. Здесь «языковые единицы
(особенно слова, выражения) в контексте
с другими языковыми средствами данного
текста могут приобретать дополнительные
осмысления и стилистические оттенки
(коннотации) под влиянием микро- и
макротекста данного речевого произведения
в развитие тех смысловых и стилистических
значений, которые эти речевые единицы
имеют в языке»*(324).
В число конкретных способов, вуалирующих
интолерантное содержание сообщений
средств массовой информации, входят
такие литературные приемы, как: аллюзия,
гротеск, ирония, сарказм, метафора, шарж,
эвфемизм*(325).

В
лингвистике существуют другие группы
приемов языкового воздействия на
аудиторию:

—
употребление автором слов-ярлыков,
«отмечающих» объекты положительным
или отрицательным значением (добрый —
злой, свой — чужой, правдивый — лживый,
плохой — хороший и т.п.);

—
использование выражений при подаче
недостоверной информации в виде
«бесспорно», «несомненно»,
«доказано»;

—
подмена смысла слов и др.

Нами
приведена лишь малая часть существующих
приемов и способов манипулирования
массовым сознанием, в том числе
используемых для возбуждения ненависти
либо вражды. Не представляется возможным
описать все механизмы завуалированного
воздействия на аудиторию в рамках
настоящей работы, поскольку, во-первых,
требуется отдельное тщательное
исследование, не ограниченное одной
отраслью знаний, а во-вторых, детальное
познание всех приемов выходит за пределы
изучения объекта и предмета настоящей
работы.

Совершенно
ясно, что рассмотренные методы влияния
на массовое сознание находятся на стыке
лингвистики, социальной психологии,
музыковедения, киноведения, искусствоведения,
религиоведения, этнологии. На этом фоне
крайне важным является выявление
подобных приемов в ходе специального
исследования смысловой направленности
публичных выступлений и сообщений
средств массовой информации независимым,
компетентным, объективным специалистом
— экспертом или научным консультантом.
Несмотря на злободневность ксенофобских
проявлений, в настоящее время ощущается
острый дефицит квалифицированных
специалистов, способных на высоком
научном уровне проводить психолингвистические
экспертизы, давать теоретически
обоснованные и методически грамотные
заключения, отвечать на поставленные
перед ними вопросы, при этом оставаясь
в границах собственной профессиональной
компетенции. В пользу этого утверждения
В.А. Бурковская не без оснований
утверждает, что в практической деятельности
следственные органы и суды сталкиваются
с определенными трудностями, вызванными
отсутствием в российских судебных
экспертных учреждениях специалистов
в области социальной психологии.
Проведение исследований в настоящее
время зачастую поручается преподавателям
различных учебных заведений,
специализирующимся в области филологии,
политологии, прикладной психологии,
религиоведения и др. Вследствие чего
компетентное исследование материалов
подменяется философскими рассуждениями
о той или иной проблеме, экспертные
заключения противоречат друг другу.
Все это приводит к нарушению принципа
неотвратимости наказания*(326).

В
Методических рекомендациях, подготовленных
Генеральной прокуратурой Российской
Федерации, выделяются «главные»
признаки, позволяющие дать правильную
оценку тексту публикации как направленному
на возбуждение национальной, расовой
или религиозной вражды:

—
формирование и подкрепление негативного
этнического стереотипа, отрицательного
образа нации, расы, религии;

—
перенос различного рода негативных
характеристик и пороков отдельных
представителей на всю этническую или
религиозную группу;

—
приписывание всем представителям
этнической или религиозной группы
стремления следовать тем древним
обычаям, верованиям, традициям, которые
негативно оцениваются современной
культурой;

—
утверждения о природном превосходстве
одной нации, расы, религии и неполноценности
или порочности других;

—
приписывание враждебных действий и
опасных намерений одной нации, расе,
религии по отношению к другой;

—
возложение вины и ответственности за
деяния отдельных представителей на всю
этническую, расовую, религиозную группу;

—
утверждения об изначальной враждебности
определенной нации, расы, религии;

—
утверждения о полярной противоположности
и несовместимости интересов одной
этнической или религиозной группы с
интересами других;

—
утверждения о наличии тайных планов,
заговоров одной национальной или
расовой, религиозной группы против
других;

—
объяснение бедствий и неблагополучия
в прошлом, настоящем и будущем
существованием и целенаправленной
деятельностью определенных этнических,
расовых, религиозных групп;

—
побуждение к действиям против какой-либо
нации, расы, религии;

—
поощрение, оправдание геноцида,
депортации, репрессий в отношении
представителей какой-либо нации, расы,
религии;

—
требования вытеснения из различных
сфер деятельности лиц определенной
национальности, расы, конфессиональной
принадлежности;

—
требования ограничить права и свободы
граждан или создать привилегии по
национальному, расовому, религиозному
признаку;

—
угрозы и подстрекательства к насильственным
действиям в отношении лиц определенной
национальности, расы, религиозной
принадлежности.

При
этом в данных Методических рекомендациях
указывается, что в случаях, когда «…в
процессе проверки при содержательном
анализе публикации (публичного
выступления) будет выявлено, что текст
или его часть прямо подпадают под один
или несколько вышеперечисленных
признаков, необходимо решать вопрос о
возбуждении уголовного дела». Также
обращается внимание на то, что не каждый
материал такого рода выражает перечисленные
идеи в неприкрытой форме. Такой материал
может быть исполнен так, что подобные
мысли автора «внушаются исподволь»
с помощью различных уловок. В результате
информация, способная возбудить
враждебность к тем или иным этническим,
расовым, религиозным группам, унизить
человеческое достоинство, становится
завуалированной, но понятной лицу, ее
воспринимающему. Публикатор (оратор) в
таких случаях чаще всего намерен не
только возбудить ненависть либо вражду
под видом реализации предоставленного
ему Конституцией
РФ права на свободу слова и свободу
массовой информации, но еще и уйти от
ответственности.

Поэтому
определение социально-психологической
направленности текста и доказывание
направленности действий на возбуждение
ненависти либо вражды, а равно унижение
человеческого достоинства становится
особенно сложным, когда провозглашаемые
идеи и представления внедряются в
общественное сознание изощренными
способами манипулирования информацией,
специальными языковыми, изобразительными
и иными средствами передачи воспринимающему
лицу уничижительных характеристик,
отрицательных оценок, негативных
установок и побуждений к действиям
против представителей какой-либо нации,
расы, религии. В таких случаях необходимо
использование специальных познаний.

По
уголовным делам о преступлениях
экстремистской направленности, как
правило, назначаются и проводятся не
только лингвистические, но и другие
экспертизы (политологическая,
культуроведческая, религиоведческая),
в том числе имеющие комплексный характер
(психолого-лингвистическая,
компьютерно-техническая,
информационно-компьютерная,
лингвистико-религиоведческая, а также
психолого-лингвистико-религиоведческая).
Кроме того для оценки стоимости
восстановительного ремонта, необходимого
для удаления нанесенных подсудимым
надписей и рисунков, проводились
строительно-технические экспертизы. В
большинстве случаев соответствующие
экспертизы назначаются в рамках
досудебного производства органами
предварительного расследования. Вместе
с тем существуют и примеры назначения
экспертизы судом, что обусловлено
неполнотой исследования доказательств
либо процессуальными нарушениями на
стадии предварительного расследования.

Так,
по уголовному делу по обвинению Г. в
совершении преступления, предусмотренного
ч.
1 ст. 282
УК РФ, при описании события преступления
как в предъявленном обвинении, так и в
обвинительном заключении орган
предварительного следствия ссылался
на заключение специалиста, которое не
соответствовало требованиям ст. 75
и 83
УПК РФ, поскольку его исследование было
проведено в рамках оперативно-розыскной
деятельности до возбуждения уголовного
дела. Органами предварительного следствия
не была назначена и проведена комплексная
психолого-лингвистическая экспертиза,
что вызвало необходимость ее назначения
в судебном заседании*(327).

По
уголовному делу в отношении Р., З., Б. в
судебном заседании была проведена
комплексная лингвистико-религиоведческая
экспертиза. Данная экспертиза проведена
повторно по ходатайству государственного
обвинителя по тем основаниям, что во
время предварительного расследования,
до проведения экспертизы подсудимые
не были своевременно ознакомлены с
постановлением следователя о назначении
комплексной лингвистико-религиоведческой
судебной экспертизы и не имели возможности
задать свои вопросы экспертам*(328).

Другая
классификация, подготовленная в рамках
исследовательского проекта «Язык
вражды» А.М. Верховским, включает три
группы признаков.

1.
Жесткий язык вражды:

—
прямые и непосредственные призывы к
насилию;

—
призывы к насилию в виде общих лозунгов;

-прямые
и непосредственные призывы к дискриминации;

—
призывы к дискриминации в виде общих
лозунгов;

—
завуалированные призывы к насилию и
дискриминации.

2.
Средний язык вражды:

—
оправдание исторических случаев насилия
и дискриминации;

—
публикации и высказывания, подвергающие
сомнению общепризнанные исторические
факты насилия и дискриминации;

—
утверждения об исторических преступлениях
той или иной этнической или религиозной
группы как таковой;

—
указание с целью дискредитации на связь
этнических и религиозных групп с
российскими и иностранными политическими
и государственными структурами;

—
утверждения о криминальности той или
иной этнической или религиозной группы;

—
рассуждения о непропорциональном
превосходстве той или иной этнической
или религиозной группы в материальном
достатке, представительстве во властных
структурах, прессе и т.д.;

—
обвинение в негативном влиянии той или
иной этнической или религиозной группы
на общество, государство («размывание
национальной идентичности» и т.п.);

—
призывы не допустить закрепление в
регионе (районе, городе и т.д.) мигрантов,
принадлежащих к той или иной этнической
или религиозной группе.

3.
Мягкий язык вражды:

—
создание негативного образа этнической
или религиозной группы;

—
упоминание названия этнической или
религиозной группы в уничижительном
контексте;

—
утверждения о неполноценности (недостаток
культурности, интеллектуальных
способностей, неспособность к
созидательному труду) той или иной
этнической или религиозной группы как
таковой;

—
утверждения о моральных недостатках
той или иной этнической или религиозной
группы;

—
упоминание этнической или религиозной
группы или ее представителей как таковых
в унизительном или оскорбительном
контексте;

—
цитирование без должного комментария
экстремистских высказываний и
текстов*(329).
Данная классификация по сравнению с
приведенной ранее представляется менее
конкретной. Кроме того, стоит согласиться
с ее автором, что такое деление весьма
условно, так как невозможно четко
определить границы между категориями
жесткости, а жесткость реального
воздействия определяется не только
самим видом, но и интенсивностью,
выразительностью языка вражды в каждом
конкретном случае*(330).

Приведем
содержательные аспекты текстов средств
массовой информации, разработанные
А.А. Леонтьевым, наличие которых, по его
мнению, свидетельствует о смысловой
направленности действий на возбуждение
ненависти либо вражды:

1)
создание или подкрепление отрицательной
эмоциональной оценки или отрицательной
смысловой установки в отношении той
или иной группы или отдельных лиц как
членов этой группы;

2)
формирование негативной оценки или
негативной установки в отношении других
лиц, групп, организаций или их отдельных
действий путем связывания их с социальной,
этнической, расовой или конфессиональной
группой, в отношении которых у адресатов
воздействия существовала ранее или
создана в результате действий данного
лица (группой лиц) негативная оценка
или негативная смысловая установка;

3)
формирование у адресатов убеждения в
изначальной неравноценности лиц,
принадлежащих к той или иной группе, по
сравнению с представителями других
групп (прежде всего группы, к которой
принадлежит адресат) в интеллектуальном,
морально-нравственном или ином отношении;

4)
формирование представления об изначальном
интеллектуальном, морально-нравственном
или ином превосходстве адресата как
члена группы или группы в целом, к которой
он принадлежит, перед другими лицами
или группами («проповедь» национальной,
расовой, религиозной исключительности);

5)
призывы к непосредственным действиям
в отношении лиц иного социального
положения, иной национальности, расы
или конфессии, направленным на угрозу
их жизни, здоровью, материальному
благосостоянию, носящим унизительный
характер и обосновываемым (мотивируемым)
принадлежностью этих лиц к определенной
группе;

6)
умышленное распространение ложных
сведений, касающихся истории, культуры,
обычаев и других особенностей, присущих
данной группе, с целью формирования или
поддержания у адресата негативной
оценки или смысловой установки в
отношении лиц, принадлежащих к этой
группе, или группы в целом;

7)
умышленное оскорбление данного лица
или в его присутствии других лиц,
принадлежащих к той же группе, исключительно
либо преимущественно на основании его
или их принадлежности к последней;

8)
умышленное распространение односторонней
информации о социальных, межэтнических,
межрасовых или межконфессиональных
конфликтах, их причинах и протекании,
связанное с выпячиванием негативной
информации о действиях или высказываниях
одной из конфликтующих сторон и
замалчиванием негативной информации
о действиях или высказываниях другой
стороны;

9)
умышленное распространение заведомо
ложных позорящих измышлений в отношении
лиц, фактов, идей, событий, документов,
входящих в число общенациональных или
религиозных ценностей данной группы;

10)
умышленное распространение заведомо
ложной информации о принадлежности той
или иной этнической или конфессиональной
группы к иной группе, в отношении которой
у адресата уже была ранее сформирована
или формируется в результате действий
или высказываний данного лица (группы
лиц) негативная оценка или негативная
смысловая установка*(331).

Полагаем,
что признаки, предложенные А.А. Леонтьевым,
в значительной степени повторяют и
детализируют признаки возбуждения
расовой, национальной, религиозной
ненависти либо вражды, содержащиеся в
Методических рекомендациях Генеральной
прокуратуры Российской Федерации.

При
анализе всех рассмотренных классификаций
важно отметить, что они носят примерный,
рекомендательный характер и предназначены
для упорядочения и облегчения процесса
установления в различных информационных
источниках признаков возбуждения
ненависти либо вражды, а равно унижения
человеческого достоинства. Представляется,
что подобные классификации не могут
включать исчерпывающий перечень
признаков, так как каждое преступление
индивидуально и принципиальное значение
для оценки объективной стороны его
состава имеют обстановка совершения
деяния, способ, время, место, орудия и
средства его осуществления.

В
пункте
8
постановления Пленума Верховного Суда
РФ от 28 июня 2011 г. N 11 «О судебной
практике по уголовным делам о преступлениях
экстремистской направленности»
подчеркивается, что критика политических
организаций, идеологических и религиозных
объединений, политических, идеологических
или религиозных убеждений, национальных
или религиозных обычаев сама по себе
не должна рассматриваться как действие,
направленное на возбуждение ненависти
или вражды. Не является преступлением,
предусмотренным ст. 282
УК РФ, высказывание суждений и
умозаключений, использующих факты
межнациональных, межконфессиональных
или иных социальных отношений в научных
или политических дискуссиях и текстах
и не преследующих цели возбудить
ненависть либо вражду, а равно унизить
достоинство человека либо группы лиц
по признакам пола, расы, национальности,
языка, происхождения, отношения к
религии, принадлежности к какой-либо
социальной группе.

Как
отмечалось ранее, все действия, указанные
в ст. 282
УК РФ, должны быть альтернативно совершены
либо публично, либо с использованием
средств массовой информации, а равно
информационно-телекоммуникационных
сетей, в том числе сети «Интернет».

Пленум
Верховного Суда Российской Федерации
разъяснил, что «вопрос о публичности
… должен разрешаться судами с учетом
места, способа, обстановки и других
обстоятельств дела (обращения к группе
людей в общественных местах, на собраниях,
митингах, демонстрациях, распространение
листовок, вывешивание плакатов, размещение
обращения в информационно-телекоммуникационных
сетях общего пользования, включая сеть
Интернет, например на сайтах, в блогах
или на форумах, распространение обращений
путем веерной рассылки электронных
сообщений и т.п.)»*(332).

Признак
публичности означает, что указанные в
ст. 282
УК РФ действия, совершаются открыто,
гласно, в присутствии публики и обращены
к неопределенному кругу лиц (на митинге,
собрании членов религиозного или
общественного объединения и т.д.). Авторы
настоящей монографии полностью разделяют
позицию С.В. Дьякова в том, что
«…арифметический подход в оценке
признания или непризнания публичности
неприемлем»*(333).
Вместе с тем полагаем, что для целей
квалификации необходимы четкие критерии,
одним из которых и является формальное
ограничение публичности определенным
количественным критерием. Конечно же,
особенности данного преступления
предполагают гораздо более широкий
круг лиц, выступающих адресатами
соответствующих действий, но минимальный
порог их количества, образующего публику
и публичность, — два человека. Подчеркнем,
что указание на минимальное количество
адресатов соответствующей информации
является лишь одним из критериев
(признаков), подтверждающих публичность
деяния, так как наряду с этим учитываются
и другие обстоятельства, прежде всего,
обстановка, время и место осуществления
деяния. Считаем, что о публичности можно
говорить тогда, когда соответствующие
действия осуществлялись в таких условиях,
при которых существовала или объективно
могла существовать возможность восприятия
экстремистской информации неограниченным
кругом лиц. Например, при выступлении
с экстремистскими лозунгами в общественном
месте, где данную информацию воспринимали
или могли воспринимать все присутствующие
и проходящие мимо граждане.

Мы
используем указание на предположительное
восприятие экстремистской информации
с учетом того, что присутствующие могли
и не обратить внимания на выступающего
или не понять его устные или письменные
высказывания, изображения и символы в
силу своего возраста, физических или
психических недостатков, отсутствия
языковых знаний или других обстоятельств.
Однако, как уже указывалось выше,
преступление окончено уже при совершении
действий, направленных на возбуждение
ненависти или вражды, а равно унижение
человеческого достоинства, вне зависимости
от достижения или недостижения
поставленных целей. Если же лицо понимало,
что все адресаты его действий объективно
не способны воспринимать содержание
предоставляемой им информации, то
содеянное им не характеризуется
публичностью и не обладает общественной
опасностью.

В
анализируемом преступлении публичность
может заключаться также в том, что
виновные в отсутствии посторонних
изготавливают какие-либо плакаты,
наносят на стены домов надписи,
направленные на возбуждение ненависти
либо вражды, а равно унижение достоинства
человека, которые позже становятся
доступными и видимыми для широкого
круга лиц, что входит в содержание умысла
виновных. Распространение непериодических
печатных изданий (книг, листовок);
периодических изданий, но не
зарегистрированных как средство массовой
информации, также образует признак
публичности.

Так,
Шпаковским районным судом Ставропольского
края по ч. 1
ст. 282
УК РФ был осужден Б., совершивший деяние
при следующих обстоятельствах.

21
апреля 2010 г. около 03 часов 00 минут Б.,
находясь на пл. Ленина г. Михайловска
Шпаковского района Ставропольского
края, имея при себе заранее приготовленный
аэрозольный баллончик с краской белого
цвета, написал им на постаменте и на
парапете памятника В.И. Ленину напротив
МОУ СОШ N 1 высказывания «Смерть
жидам», «Гитлер Жив!!!», которые
согласно заключению экспертов бюро
лингвистической экспертизы имеют своей
целью возбуждение ненависти и вражды
по национальному признаку — по отношению
к лицам еврейской национальности, «так
как высказывание «Смерть жидам»
является призывом к убийству, а
высказывание «Гитлер Жив!!!»
направлено на унижение лиц еврейской
национальности, так как косвенно содержит
восхваления геноцида и предполагает
оправдание геноцида Гитлера по отношению
к представителям еврейской и другой
национальности», после чего с места
происшествия скрылся*(334).

Проведенное
нами изучение уголовных дел, рассмотренных
судами по обвинению в совершении
преступления, предусмотренного ст. 282
УК РФ, показало, что в большинстве из
них (63%) одновременно указывалось и на
публичные призывы к осуществлению
экстремистской деятельности, что, как
правило, не находило своего отражения
в квалификации ни в обвинительном
заключении, ни в приговоре суда. Например,
по приговору Северодвинского городского
суда Архангельской области от 15 апреля
2010 г. по ч. 1
ст. 282
УК РФ был осужден К., признанный виновным
в том, что он умышленно разместил в среде
«Интернет» на своей странице на
сайте социальной сети «ВКонтакте»
«видеоролики с высказываниями,
направленными на возбуждение
межнациональной ненависти, унизительные
характеристики и отрицательные
эмоциональные оценки представителей
этих групп, негативные высказывания,
унижающие человеческое достоинство по
признакам национальности и побуждающие
к экстремистской деятельности против
них
(выделено нами — С.Б., А.Ж.), адресовав эту
информацию неопределенно широкому
кругу лиц»*(335).

Использование
средств массовой информации как второй
из возможных способов совершения
анализируемого деяния предполагает
опубликование, демонстрацию либо иное
выражение в них (например, в радиопередаче)
сведений, возбуждающих ненависть либо
вражду по соответствующим признакам,
а равно унижающих человеческое
достоинство.

Понятие
средств массовой информации раскрывается
в Законе Российской Федерации от 27
декабря 1991 г. N 2124-1 «О средствах
массовой информации»*(336).
В ст. 2
данного Закона указано, что «под
средством массовой информации понимается
периодическое печатное издание, радио-,
теле-, видеопрограмма, кинохроникальная
программа, иная форма периодического
распространения массовой информации»
а под массовой информацией — «предназначенные
для неограниченного круга лиц печатные,
аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения
и материалы».

Относительно
публичных призывов к осуществлению
террористической деятельности или
публичного оправдания терроризма,
совершенных с использованием средств
массовой информации (ч. 2
ст. 205.2
УК РФ), Пленум Верховного Суда Российской
Федерации разъяснил, что данные
преступления «следует считать
оконченными с момента распространения
продукции средств массовой информации
(например, продажа, раздача периодического
печатного издания, аудио- или видеозаписи
программы, начало вещания теле- или
радиопрограммы, демонстрация
кинохроникальной программы, предоставление
доступа к сетевому изданию)»*(337).
Данное разъяснение применимо и к
рассматриваемому преступлению.

Отметим,
что «Интернет», равно как и другие
информационно-телекоммуникационные
сети, до настоящего времени не имеет
статуса средства массовой информации,
однако умышленное опубликование в
данных сетях доступных для пользователей
отмеченных ранее сведений, изначально
рассматривалось как публичное совершение
деяния, за исключением случаев признания
определенного интернет-сайта
рассматриваемым средством. Опасность
распространения информации экстремистского
толка в сети «Интернет» еще более
усугубляется из-за безграничности
информационных потоков, их почти полной
бесконтрольности и относительной
анонимности распространителей различных
данных, в том числе и экстремистского
характера. Поэтому не случайно законодатель
дополнил диспозицию ч. 1
ст. 282
УК РФ указанием на использование
информационно-телекоммуникационных
сетей, в том числе сети «Интернет».
Вместе с тем, как мы уже отмечали ранее,
соблюдение принципа системности права
и необходимость более тщательной
дифференциации уголовной ответственности
за рассматриваемое преступление требуют,
чтобы использование средств массовой
информации либо информационно-телекоммуникационных
сетей, в том числе сети «Интернет»,
было отнесено к числу квалифицирующих
признаков. Как это сделано в ст. 280
УК РФ об ответственности за публичные
призывы к осуществлению экстремистской
деятельности.

При
квалификации действий, направленных
на возбуждение ненависти либо вражды,
а также на унижение достоинства человека
либо группы лиц, совершенных с
использованием информационно-телекоммуникационных
сетей, в том числе сети «Интернет»,
следует учитывать положения Федерального
закона от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ «Об
информации, информационных технологиях
и о защите информации»*(338).
Так, в п. 4
ст. 2
данного Закона информационно-телекоммуникационная
сеть определяется как «…технологическая
система, предназначенная для передачи
по линиям связи информации, доступ к
которой осуществляется с использованием
средств вычислительной техники».

Отметим,
что отдельные интернет-ресурсы могут
признаваться разновидностью средств
массовой информации при условии, что
они обладают признаками последних.
Именно в таком качестве информация,
размещенная в среде «Интернет»,
может признаваться экстремистским
материалом. Например, согласно решению
Самарского районного суда г. Самары от
18 декабря 2009 г. были признаны
экстремистскими материалами интернет-ресурс
www.velesovasloboda.org и размещенные на нем
информационные материалы*(339).

Особенности
отнесения сайтов в сети «Интернет»
к средствам массовой информации
рассматриваются в постановлении Пленума
Верховного Суда Российской Федерации
от 15 июня 2010 г. N 16 «О практике
применения судами Закона Российской
Федерации «О средствах массовой
информации»*(340).
Так, в п. 6
данного постановления разъясняется,
что лица, допустившие нарушения
законодательства при распространении
массовой информации через сайты в сети
«Интернет», не зарегистрированные
в качестве средств массовой информации,
несут уголовную, административную,
гражданско-правовую и иную ответственность
в соответствии с законодательством
Российской Федерации без учета
особенностей, предусмотренных
законодательством
о средствах массовой информации.

Согласно
ст. 1
Закона РФ «О средствах массовой
информации» свобода массовой информации
включает в себя и право любого лица
учредить средство массовой информации
в любой не запрещенной законом форме.
Создание сайтов в сети «Интернет»
и использование их для периодического
распространения массовой информации
законодательством не запрещено. С учетом
этого, а также исходя из установленного
ч. 1
ст. 13
названного Закона исчерпывающего
перечня оснований для отказа в
государственной регистрации средства
массовой информации, регистрирующий
орган не вправе отказать в регистрации
сайта в сети «Интернет» в качестве
средства массовой информации, если его
учредитель выразит желание получить
такую регистрацию.

Подчеркнем,
что само по себе размещение в сети
«Интернет» материала экстремистского
характера не всегда с необходимостью
означает, что тем самым совершено
преступление, предусмотренное ст. 282
УК РФ. В таких случаях необходимо
установить еще и умысел соответствующего
лица, а также другие признаки данного
состава преступления.

При
квалификации преступлений экстремистской
направленности, совершаемых с
использованием сети «Интернет»,
необходимо придерживаться общих
теоретико-прикладных рекомендаций по
осуществлению юридической оценки
общественно опасных деяний и учитывать
особенности квалифицируемых действий.

При
юридической оценке возбуждения ненависти
либо вражды или унижения человеческого
достоинства с использованием сети
«Интернет» необходимо обращать
внимание на следующие объективные
признаки:

1)
наименование сайта и (или) размещенного
на нем файла с фотографиями, текстовой,
графической, аудио- либо видеоинформацией
(например, наличие в таких названиях
слов или символов, унижающих национальное
достоинство либо свидетельствующих о
проявляемой ненависти или вражде,
призывах к каким-либо экстремистским
действиям);

2)
оформление сайта, личной страницы в
социальных сетях «ВКонтакте
(vkontakte.ru)», «Одноклассники», «Face
Book», а также отдельных их структурных
элементов (включая комментарии к ним),
в том числе выложенных на них текстовых,
аудио-, видео-, фото- либо иных файлов,
содержащих слова либо символы, указывающие
на экстремистскую направленность
имеющейся в данных элементах информации;

3)
наличие ссылок на указанные сайты либо
файлы в различных поисковых системах
в среде Интернет (например, Rambler, Yandex,
Mail), а также свободного доступа к ним;

4)
содержание размещенных на сайтах, личных
страницах в социальных сетях файлов,
которое должно указывать на действия,
направленные на унижение национального
достоинства, возбуждение в других людях
ненависти либо вражды по политическому,
идеологическому, национальному, расовому,
религиозному либо иным признакам,
желания совершить действия, относящиеся
к экстремизму (например, насильственные
действия в отношении каких-либо лиц с
подчеркиванием национальной либо
религиозной принадлежности последних,
выкрикиванием националистических
лозунгов, и т.д.);

5)
наличие данных, свидетельствующих о
посещении указанных выше сайтов другими
людьми, копировании соответствующих
файлов и обмене таковыми (например,
оставленные на сайте комментарии,
сведения о рассылке файлов нескольким
получателям и т.д.).

Устранение
сомнений в характере выделенных данных
может быть осуществлено при помощи
исследования, поручаемого специалисту
(специалистам) в различных областях
знания. Изучение уголовных дел о
преступлениях экстремистской
направленности, совершаемых с
использованием сети «Интернет»,
показало, что для установления характера
размещаемой информации проводят
следующие виды судебных экспертиз:
автороведческая, лингвистическая,
психолого-лингвистическая,
психолого-политолого-лингвистическая
и социогуманитарная.

Например,
Г. был признан виновным в размещении в
социальной сети «vkontakte.ru» видеоролика,
в котором было показано и словесно
прокомментировано убийство двух людей
южного типа внешности — дагестанца и
таджика лицами — в камуфлированной
одежде и в масках на фоне нацистского
флага, сопровождающееся демонстрацией
символики и высказываниями, направленными
на возбуждение ненависти и вражды, а
также на унижение достоинства группы
людей по признакам национальности. При
этом было установлено, что Г. «устойчиво
придерживался экстремистской позиции
и националистических взглядов», имел
умысел на возбуждение национальной
ненависти, осознавал, что видеоролик,
размещенный им в Интернете, выражает
негативную оценку по признаку
принадлежности к «нерусским
национальностям и народностям», являя
собой наглядную угрозу представителям
иных национальностей и пропаганду
насилия и жестокости, имеет доступный
для понимания широкого круга людей
характер*(341).

Представляется,
что указание на то, что используемая
информация должна иметь доступный для
понимания широкого круга людей характер
достаточно точно передает сущностную
черту признака публичности, характеризующего
способ, средства и (либо) обстановку
деяния экстремистской направленности.

Таким
образом, анализ объективных признаков
возбуждения ненависти либо вражды, а
равно унижения человеческого достоинства
выявил дискуссионный характер ряда
положений, предусмотренных ст. 282 УК
РФ, как с позиции теории, так и с точки
зрения правоприменения. В частности,
отсутствует единообразное понимание
объекта рассматриваемого вида
преступлений, при этом существующие
взгляды нередко противоречат друг
другу; признаки, по которым может
возбуждаться ненависть либо вражда,
сформулированы с избыточной полнотой.
Также следует отметить проблемы,
возникающие при уяснении смысла признака,
указанного в диспозиции ч.
1 ст. 282
УК РФ, «унижение достоинства человека
либо группы лиц по признакам…».
Однозначно не решен вопрос относительно
порядка проведения и вида экспертиз по
определению направленности распространяемой
информации.

Действующие
акты судебного толкования, к сожалению,
обходят вниманием указанные проблемы,
что создает условия для чрезмерно
широкого толкования и избирательного
применения статьи об ответственности
за возбуждение ненависти либо вражды,
а равно унижения человеческого
достоинства.